Два лика Александра Зиновьева

Александр Зиновьев как зеркало русского консерватизма

(2006, 2009, 2015)

 

Личность и политическая доктрина Александра Зиновьева (1922-2006) — оригинального писателя и автора своеобразной политической доктрины — заслуживает безусловного внимания. При этом анализ политической теории А. Зиновьева  позволяет, как представляется, сделать немаловажные выводы о природе российского консерватизма, к которому А. Зиновьев примкнул в последние годы жизни.

Начав в работах 1970-90-х гг с острой критики советского реального социализма и марксизма, Александр Зиновьев в последние годы жизни (1995-2006) пришел к другой позиции в отношении СССР, — первоначально «консервативной»   в духе А. Проханова, однако в ряде моментов выходящей за рамки основного «консервативного» течения.

В конце 1990-х- начале 2000-х гг Зиновьевым был намечен ряд новых подходов к анализу реального социализма, которые соответствовали левому крылу консервативного течения в России начала «нулевых» (2000-х) годов.

Два Зиновьева: Зиновьев 1970 — 90-х и Зиновьев после 1995 г.

Как известно, занимавший должность завкафедры логики в МГУ Александр Зиновьев в конце 1970-х вступил в конфликт с советскими властями. Отказавшись уволить двух сотрудников кафедры, он начал публиковать — в том числе за границей —  критические по отношению к советской системе публицистические произведения (в частности, «Зияющие высоты», 1976). После этого Зиновьев  был снят с должности и лишен профессуры. В 1978 г.  он с семьей был выслан из СССР и до 1999 он жил в Германии (ФРГ) —  в Мюнхене.

Те, кто начал знакомиться с работами Зиновьева еще в советское время, получил первое представление о его подходе по художественной книге «Зияющие высоты», передававшейся по западным «голосам» в 1970-80-е. А затем по публиковавшихся в постсоветской России в начале 1990-х работам, — например, «Коммунизм как реальность».

Остро критические по отношению к сложившемуся в СССР обществу  художественные произведения («Зияющие высоты» ), можно считать талантливыми и по-своему остроумными. Что же касается зиновьевского анализа «реального социализма» («Коммунизм как реальность» и др.), то таковой, напротив, не представляется оригинальным. Он соответствует скорее обычной западной (консервативно-либеральной) критике реального социализма, отраженной в западных хрестоматиях.

К концу 1990-х гг Зиновьев стал писать по-другому и, кажется, более адекватно – с большим пониманием далеко неоднозначных, а иногда и  трагических для бывших соцстран результатов развала реального социализма – прежде всего для России.

В политических произведениях Зиновьева, посвященные теме т.н. «коммунизма», обнаруживается таким образом два Зиновьева – Зиновьев 1970-х — начала 1990-х (1995 гг.) и Зиновьев 1995-99 гг. Как кажется, этого нового (второго) Зиновьева (Зиновьева последних работ) надо изучать и анализировать по-новому. Не забывая, при этом, что писал «первый» Зиновьев и делая из этого свои выводы о природе российского «консервативного» сознания, в том числе и консервативного антимарксизма.

Несмотря на декларировавшуюся поздним А. Зиновьевым приверженность «консерватизму» в духе А. Проханова, в его работах можно заметить и другие  — практически левые —  тенденции, выходящие за  рамки консерватизма традиционного «правого» образца.

 Зиновьев 1970-х 90-х о реальном социализме. «Коммунизм есть ад»

 В книге Зиновьева «Коммунизм как реальность» ( М., Центрполиграф, 1994) перед нами предстает первый («ранний») Зиновьев — жесткий критик «реального коммунизма», его резкий обличитель и борец с ним. В этой книге Зиновьев поносил «реальный коммунизм» с его очередями и проч., пугал западного обывателя советской и коммунистической угрозой.

  Советскую систему Зиновьев считает своеобразным «адом».

«Классики марксизма и прочие добросердечные мыслители не могли предвидеть того, что на пути в обещанный рай страждущее человечество попадет в ад» (с.14).

 На первом месте в советском строе выдвигаются нищета и репрессии. «Природные условия Советского союза оказались весьма благоприятными для массовых репрессий» (с. 10).

Возник советский коммунизм вполне спонтанно, без всякой идеологии, так сказать, сам собой. Никакого проекта у него «не было» (Коммунизм как реальность, М., Центрполиграф, 1994, с.469). Этот строй явился результатом исторического творчества миллионов людей, которые вообще не имели никакого понятия о марксизме». (Там же).

Что касается вождей, то Зиновьева удивляет, почему вниманием населения овладевает «невзрачный русский эмигрант Ульянов» или «агент охранки по имени Джугашвили».(34)

 Зиновьев резко критикует советскую идеологию. «В Советском Союзе, по его мнению, проблемами «научного коммунизма» занимаются самые невежественные и бессовестные философы, если лишь самые невежественные слои населения теперь клюют на эту приманку, да и то не всегда».

Критикует «первый» Зиновьев и шестидесятническую доктрину  «социализма с человеческим лицом». Эту доктрину Зиновьев считает «нелепостью» (Цит. соч., с.7). Тот коммунизм, который есть в СССР – это единственный коммунизм, который возможен.

 Помимо внутренних недостатков, советский коммунизм по Зиновьеву еще и весьма агрессивен.Западу следует опасаться советской агрессии и захвата благополучной Европы.

«Победив и утвердившись в Советском Союзе, коммунизм стал опорным пунктом и стимулом для коммунистической атаки на мир вообще».(Там же, с.9) Будущий консерватор Зиновьев предостерегает Запад также и по поводу Афганистана. Он удивляется недостаточному пониманию Западом нависшей над ним угрозы. «Можно, — писал Зиновьев,- привести аналогии для обоснования надежды на то, что Советский Союз прекратит свое проникновение во все места планеты и оставит свои претензии на мировую гегемонию. Но с точки зрения его внутреннего анализа совершенно очевидно, что он вообще не может существовать без расширения, проникновения в другие страны и стремлении к мировой гегемонии».

Если Запад не осознает советской угрозы, коммунистический мир захватит его.

„Мощная система власти и идеологического воспитания, которая будет создана в считанные дни, подавит всякие попытки повернуть историю вспять. Жертвы скоро будут забыты. Начнется безудержное приспособление массы населения к новым условиям существования. Пути назад уже не будет. Чтобы «вернуться» к благам западной цивилизации, их надо будет завоевывать снова, уже на новой социальной основе. А для этого обществу придется проделать новый многовековой исторический цикл, заплатив за это неслыханными доселе жертвами. И еще сомнительно, удастся ли этот «возврат». (Коммунизм как реальность, М., Центрполиграф, 1994 , с. 6).

Работа Зиновьева «Коммунизм как реальность» таким образом типична для бывшего советского «рефьюзника». Она представляет собой обычную консервативно-либеральную критику реального социализма со всеми ее особенностями.

Такую позицию Зиновьев продолжает занимать и в период перестройки, вплоть до перестроечной работы «Катастройка». В ней Зиновьев критикует горбачевизм, считающий, что  коммунизм, он же «мировое зло» — можно изменить.

В это время еще ничего не предвещало того, что через несколько лет Зиновьев прозреет и станет борцом с «контрреволюцией» и обличителем «разрушителей социализма» — вначале в «консервативном» (прохановском) варианте.

 «Я марксистом никогда не был».

 Помимо критики реального социализма, первый  («мюнхенский») Зиновьев активно критиковал также и марксизм, вместе с его предшественниками — в частности, Гегелем. Зиновьев утверждал «логическую безграмотность» как Гегеля, так и Маркса.

Эта точка зрения позднего Зиновьева на марксизм и его методологию не изменилась и после перемен в его подходе к «реальному коммунизму». Вплоть до последних лет (2003 г.) Зиновьев отрицал, что был когда-то марксистом.

«Я марксистом никогда не был,- заявлял он,-… Я разрабатывал с юношеских лет свою собственную социальную теорию, свою собственную логическую концепцию, свою собственную методологию науки. Марксизм я еще со школьных лет не считал наукой и не считаю до сих пор. Я помню, я еще в школе прочитал “Диалектику природы” Энгельса, и когда я дошел до места, где в качестве примера единства и борьбы противоположностей приводился “плюс-минус” в математике, я сказал, что это шарлатанство мне не подходит. И то, что я не был марксистом, это было в советской философии всем хорошо известно. И меня терпели просто постольку, поскольку у меня репутация на Западе была, и, поскольку меня выбросили из философии, я занимался математической логикой. В марксизме… марксизм – идеология, в нем ни одно понятие, ни одно утверждение, ни одно буквально, не удовлетворяет критериям логики и методологии науки. Ни одно! Начиная с понятия “материя” и кончая всеми этими учениями, так называемым научным коммунизмом. Вот мое отношение к марксизму. Конечно, поскольку марксизм текстуально огромное явление, можно найти отдельные куски, заслуживающие внимания. Ну так, отдельные куски, заслуживающие внимания, можно найти и в Коране, можно найти и у буддистов, можно и в христианских учениях, хотя все они не являются научными. Понимаете, да? Я писал еще в пятидесятые годы диссертацию по методологии “Капитала”. То есть я рассматривал Маркса, марксизм и “Капитал” прежде всего как объект исследований. Не как материал для подражания — я повторяю, марксистом не был. А просто я рассматривал его с логической точки зрения.» (Интервью А. Зиновьева для альманаха Восток, авг. 2003, http://situation.ru/app/j_jn_12.htm ).

В своем отношении к марксизму Зиновьев таким образом оказывается весьма похож на целую группу «как бы левых» консерваторов типа Сергея Кара-Мурзы, яростно атакующих «марксизм» как «русофобскую» идеологию.

 По словам Зиновьева , например, «утверждение марксизма, что новый строй «не вызревает в некоммунистическом обществе просто фактически ложно».(там же).

 Такое соображение Зиновьева нельзя считать добросовестным. Известны многочисленные хрестоматийные цитаты по поводу вырастания социализма в недрах капитализма — от «Манифеста» Маркса и Энгельса до «Империализма как высшей стадии» Ленина. Обвинитель марксизма Зиновьев если не Маркса, то хотя бы Ленина мог бы прочесть…

 Утверждая, что классики марксизма были «логически безграмотны, Зиновьев  доказывал «логическую безграмотность» также и предшественников марксистской традиции — в первую очередь Г.-Ф. Гегеля. Отрицая диалектику Гегеля и Маркса, Зиновьев при этом отстаивал «свою» версию диалектики.

«В социальных исследованиях, чтобы построить логическую научную теорию, диалектика обязательна, без диалектики не построишь. Но диалектика не в том смысле, как она излагалась в марксизме, — в том виде, как она излагалась в марксизме, она достойна насмешки только, а в том виде, вот так, как я могу ее построить. Скажем, показать, рассмотреть проблемы эволюции, особенно социальной эволюции, особенно важные сегодня, в наше время, не используя, скажем, закон отрицания отрицания и другие законы диалектики, вроде отчуждения, раздвоения единого, дифференциации, — это реальные законы социальной комбинаторики. Я всю диалектику так излагаю, как часть социальной комбинаторики. И она там работает. А лезть в другие сферы науки бессмысленно, например, она совершенно не нужна в математике, в теоретической физике».( Интервью А. Зиновьева для альманаха Восток, http://situation.ru/app/j_jn_12.htm).

Итак, рядом с «безграмотными» Гегелем, Марксом и прочими во весь рост встает новый диалектик Зиновьев…

Можно высказать, однако, сомнение в справедливости указанной критики Зиновьевым как Маркса, так и Гегеля. Логик Зиновьев высказывает скорее позитивистскую точку зрения на гегелевскую и марксистскую диалектику. Как и позитивисты, он критикует диалектику с позиций скорее формальной логики. Являясь специалистом по логике и автором многочисленнх работ по этой теме, Зиновьев, похоже, явно недостаточно разбирался в том, что называлось «диалектикой».

Неожиданное прозрение Зиновьева в конце 1990-х гг. «Консервативная» критика ельцинизма

Однако в конце 1990-х  в позиции Зиновьева происходят кардинальные изменения. Зиновьев кардинально меняется.

Он вдруг обнаруживает острые противоречия посткоммунистической России, постепенно начиная осознавать происходящее в ней как катастрофу. («Русская трагедия»). Немалую роль в этом сыграли контакты Зиновьева с прохановской группировкой (кругом газеты «Завтра»).

Новый Зиновьев начинает резко критиковать ельцинизм, постепенно все более переходя на с патриотические и антизападнические позиции. У позднего Зиновьева можно обнаружить весь набор патриотического антизападничества и ностальгии по СССР как «утерянному раю» (Термин Ю.Мухина).

Критицизм Зиновьева относится и к другим странам мира бывшего реального социализма. Он критикует, в частности, бомбежку Югославии и прочие особенности нового мирового и европейского порядка. (Давая также едва ли не критику Путина).

 В ельцинизме Зиновьев 1990-х гг видит скорее разрушительные тенденции.

«К концу 1990-х гг , — по его мнению,- ельцинский режим сыграл свою историческую роль, а именно возглавив и мобилизовав российское население на разгром советской (коммунистической) социальной организации». А.Зиновьев,- Русская трагедия, в кн.:А. Зиновьев. Несостоявшийся проект. М., Аст, 2009, с.184.

В критике ельцинизма очевидна весьма резкая перемена позиции Зиновьева по сравнению с предшествующим «антикоммунистическим» периодом.  Если взять аргументы тогдашнего (до 1995 г.) Зиновьева, то Ельцин был очень даже прав. Ведь он стремился «развалить» тот самый «реальный коммунизм», который Зиновьев так красноречиво обличал во многих своих книгах – например, «Коммунизм как реальность».

В середине 1990-х бывший диссидент и антисоветчик Зиновьев таким образом резко  поменялся. К концу 1990-х Зиновьев «прозрел» и  начал «защищать Россию», поняв, что развал коммунизма оказался для нее  тяжелой катастрофой.

О том, что сам Зиновьев писал раньше, наш автор начисто забыл. С критикой «разрушителей СССР» выступает как будто другой человек, а не тот Зиновьев, который ругал коммунизм и призывал Запад и все прогрессивное человечество опасаться его как огня. Таким образом, позиция логика Зиновьева  стала диаметрально-противоположной по сравнению с прошлой.

Этим своеобразным двоемыслием известный логик и философ повторил путь типичного крепкого « задним умом» «консерватора». Среди последних особенно велико число великих путаников земли русской», способных одновременно утверждать прямо противоположные вещи. Например, охаивать послереволюционную Россию и одновременно утверждать, что таковую, естественно, погубили не они, а некие «либералы»…

 

Зиновьев-второй о печальных результатах краха реального социализма. Зиновьев и левое крыло русского консерватизма

 

В 2003 г. Зиновьев-второй (полностью отказавшийся от своей позиции предшествующего периода) писал:

«Нужно прежде всего объективно, научно, беспощадно понять, что мы имели до переворота, что такое на самом деле коммунистическая система была — этого не знает никто. И тогда искажали, а сейчас еще поливают грязью. Объяснить, что это на самом деле был революционный прорыв, что это социальная система и успехов страна добилась колоссальных только благодаря этой социальной системе — ведь этого же сейчас никто слушать не будет. Значит, надо точно объяснить, почему страна рухнула, почему произошла контрреволюция». (http://situation.ru/app/j_jn_12.htm).

 Как известно, консерваторы обвиняли во всем «либералов» и «либеральный проект» (См. Крах консерватизма). Можно ответить: дело не в либералах. Консерваторы – поберники дореволюционной России от Шафаревича до Семанова и прочих деятелей «русской партии» внесли в подрыв ее идеологии и политики весьма существенный вклад. То есть потому, что не пресловутые «либералы», а такие идеологи, как Зиновьев, считали СССР «адом» и требовали его развала.

Кто же эти нехорошие люди (они же, понятное дело, либералы), которые «искажали» реальный коммунизм и «поливали его грязью»? Разве это …не сам Зиновьев, который еще в 1994 г. пугал западного обывателя коммунистической угрозой?

Еще в период перестройки Зиновьев не нашел ничего по поводу горбачевских усилий, кроме иронии.  В книге «Катастройка»  Зиновьев радовался советской «катастройке», поскольку считал горбачевизм ложной попыткой реформировать нереформируемую систему.  В последние же годы жизни по поводу перестройки тот же Зиновьев, напротив, высказывается весьма резко – вполне по-прохановски.

«Эту диверсионную операцию осуществили силы Запада, которые уже манипулировали той пятой колонной, которая в нашей стране была создана. Уже Горбачев и Ельцин действовали как их люди. Как их люди, понимаете? И глава страны, по существу, перебежал на ту сторону, они сдали страну. Понимаете, это все равно произошло следующее: собрали две армии и командующий армией, не одной, а всем штабом, перешел к врагам и стал бы учить их, как громить эту армию. Вот что произошло. И фактор предательства сыграл одну из важнейших, если не самую важную роль. С Запада провели на пост главы Советского Союза Горбачева, их человека. Если бы, я уверяю вас, если бы Горбачева не пропустили, и прошел бы консерватор такой, скажем, этой катастрофы можно было бы избежать».(http://situation.ru/app/j_jn_12.htm).

Зиновьев не понимает, что консерватизм и хорошие консерваторы тоже могли быть частью «антисоветской» подрывной машины. Горбачев был плох, а, скажем, Лигачев лучше? Частью общей катастрофы реального социализма были, в частности, и такие антимарксисты, как…сам Зиновьев…

 Здесь однако следует отметить один момент.

В своих новых консервативных выкладках Зиновьев выходит за рамки «главного» — правого (правонационалистического) течения консерватизма, который противопоставлял СССР дореволюционную Россию – то есть «православных белогвардейцев» образца Шафаревича, Кожинова или Семанова.

К началу нулевых в лексиконе Зиновьева — консерватора и антимарксиста, обличителя реального коммунизма, вдруг появляются марксистские термины, например, понятие «контрреволюции». «Второй» Зиновьев заговорил тем самым на языке левой теории. Можно таким образом констатировать левые тенденции у консерватора Зиновьева, которые отличают его от основного правого (правонационалистического) крыла русского консерватизма. (См. работу «Крах консерватизма»).

В своем новом подходе «антимарксист» Зиновьев фактически стал возвращаться на позиции марксизма, которые одновременно (в работах 2003 г.) продолжал отрицать. Мог ли обличитель марксизма Зиновьев без марксистского подхода (а с ним и марксистской диалектики) разобраться в том, что есть революция и контрреволюция, а также прочих важных проблемах утерянного «реального социализма»?

Выводы. Зиновьев и «два лика» русского  консерватизма

 Противоречия Зиновьева можно связать с особенностями российского «консерватизма» – специфического идеологического образования постсоветской России, полной характерных идеологических противоречий.

Именно через «консерватизм» (он же «национал- патриотизм») Зиновьев, кажется, и пришел к своей новой позиции, более объективной, по-видимому, чем позиция первого Зиновьева.

«Целились в коммунизм, попали в Россию» —  заявил новый А. Зиновьев, резко отличающийся от Зиновьева-первого.

Что означате этот афоризм? Не означает ли он, что «попало в Россию» и все написано первым Зиновьевым – обличителем реального социализма (также как А.Солженицыным, И.Шафаревичем и прочими «консерваторами»)? Не значит ли он, что оплевывая  СССР, Зиновьев и прочие «хорошие консерваторы и антимарксисты», увы… оплевывали Россию.

Где же логика профессонального логика Зиновьева?

Получается, что никакой логической связи между первым и вторым Зиновьевым нет – перел нами  просто два разных Зиновьева, метафизически противоположных в духе понимания логики у самого Зиновьева – понимания позитивистского, а не диалектического.

 Сам того не осознавая, Зиновьев стал иллюстрацией известного тезиса русского консерватизма о «двух ликах патриотизма» — белом и красном, и обоих вполне хороших. ( В. Бондаренко, Пламенные контрреволюционеры, М., Алгоритм, 2003).

Многие русские консерваторы – это своего рода Симы Симычи Карнаваловы (по роману В. Войновича «Москва 2040»), занимающиеся идеологическим переодеванием в зависимости от обстоятельств. У русского консерватизма в гардеробе два кафтана — кафтан красный и кафтан белый. Некоторые идеологи, как тот же В. Бондаренко, думают, что хороший патриот – тот, кто просто надевает эти кафтаны по очереди.Феномен Зиновьева (точнее двух Зиновьевых) показывает, что результаты такого надевания и переодевания бывают удачны далеко не всегда.

Впрочем, для современного левого подхода более интересен не первый Зиновьев – наивный обличитель реального социализма, а Зиновьев поздний — «снова марксист» и защитник реального социализма. Позицию этого нового Зиновьева и следует изучать более подробно.

Национал-патриоты в России и марксизм

 

Национал-патриоты в России и марксизм