Крах русского консерватизма. Глава I,II

КРИЗИС НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА И КРАХ РУССКОГО КОНСЕРВАТИЗМА

Новый Российский порядок 1991-2014 и его идеология. Левоцентристский взгляд

ПРЕДИСЛОВИЕ

Представляемая читателю работа (ее первый вариант был написан в 2011 г. и тогда же  размещен в Интернете) посвящена анализу современной российской идеологии и политики. Она развивает методологию подхода, названного нами левоцентристским, который нашел отражение в книге «Эстония до и после Бронзовой ночи» (2009).

Взгляд, представленный в работе, есть взгляд на современную Россию из «ближнего зарубежья». Однако, взгляд со стороны (тем более, не сильно далекой) — не всегда взгляд посторонний: большое видится на расстояньи. Мы отстаиваем мнение, что проблемы России — не только проблемы россиян. Одним из важных тезисов работы о политическом развитии Эстонии был тезис о том, что без России проблемы т.н.посткоммунистического пространства реально решены быть не могут. Речь идет о необходимости альтернативного внешнему неоконсерватизму серьезного политического игрока в Восточной Европе, без которого центристские и левоцентристские силы в этом важнейшем мировом регионе (в том числе и Прибалтике) не могут выйти из ситуации нынешнего кризиса – если не сказать катастрофы, созданной новым европейским (он же новый мировой) порядком, а также инспирированным этим порядком правым перекосом. Как мы стремимся показать, проблема подъема России, восстановления ее роли как левого центра в Восточной Европе и мире является ключевой не только для Прибалтики, но и для всего постсоветского пространства. Современный левый  (левоцентристский) подход видит в России «мотор» посткоммунистического мира. Отсюда заинтересованность в позитивном развитии и подъеме России (а также адекватной сложившейся ситуации российской политике) всех народов т.н. посткоммунистического пространства, оно же пространство бывшего реального социализма, в том числе и народов ближнего российского зарубежья – Прибалтики, Кавказа и Украины.

Однако вопреки надеждам сторонников позитивного развития Восточной Европы и всего посткоммунистического пространства приходится констатировать, что Россия в начале второго десятилетия 21 века не смогла выйти из состояния серьезного кризиса, если не «зоны катастрофы». Причины этого в немалой степени кроются в противоречиях Нового российского порядка, реальным продолжением которого стала «путинская» эпоха (с 2000 по 2014 г.), а также в действиях представляющей этот порядок нынешней  «силовой» элиты России, стоящей у власти с 2000 г. Официальной идеологией нового российского порядка, как мы стремимся показать, является русский консерватизм.

Говоря о Новом российском порядке,  власти силовой элиты и ее идеологии, следует отметить как определенные успехи действий данной элиты в укреплении российского государства последнего десятилетия, так и очевидные недостатки этих действий. Несомненный успех деятельности российской силовой элиты можно увидеть в существенной стабилизации развития России – по сравнению, разумеется, с 1990-ми годами. Не вызывает сомнения, что начиная с 2000 г. силовая элита сделала немало для укрепления российского государства. Вместе с тем более чем десятилетие спустя, к 2014 г.приходится говорить также и о серьезных недостатках — слабостях и странностях политики этой элиты в ряде областей от экономики до идеологии. К числу таких странностей в экономике России можно отнести например, неспособность современной российской силовой элиты обеспечивать в новых постсоветских условиях развитие и подъем отраслей собственной экономики ( в частности, автомобильной – о чем не без основания говорил, например, лидер КПРФ Г.Зюганов). Также эффективно использовать значительные «нефтяные» деньги, получавшиеся Россией  как в период экономического подъема, так и до настоящего времени. Аналогичны указанным и странности начала и протекания мирового экономического кризиса 2008 г. в России (напр., Н. Стариков о кризисе). Странности существуют также во внутренней и внешней политике российской силовой элиты. Во внутренней политике можно говорить о странностях иногда очевидного авторитаризма,  неадекватности  формирования управленческого слоя и его коррупции (дело Оборонсервиса). К странностям во внешней политике следует отнести упоминавшееся продолжение российского отступления из постсоветского пространства, которое имеет негативные последствия не только для т.н. «соотечественников», но всех левоцентристских сил в данных странах.

Отказ от серьезной защиты бывших союзников России зачастую приводит к созданию режимов, очевидно враждебных российскому государству – например, режим М. Саакашвили. Попытки уравновесить политические провалы, — например, роль некоторых российских силовиков в становлении данного режима, военными акциями – каковой была «осетинская» операция 2008 г. — не могут дать серьезного результата. В целом можно констатировать, что т.н. Новый российский порядок (существующий в России с 1991 г.) не смог вывести страну из ситуации кризиса, если не «постсоветской катастрофы». Анализ причин этого является важной задачей современного левого ( критически марксистского, левоцентристского) подхода. Важным направлением данного подхода является анализ и критика идеологии российского консерватизма. Мы утверждаем, что именно идеология русского консерватизма и есть реально имплицируемая официальная идеология современной России и одновременно — последнее слово нового российского порядка. Критический анализ этой идеологии и составляет задачу данной работы.

Попытка анализа русского консерватизма, которую мы хотим предпринять, уже означает определенное дистанцирование от данной ижеологии  и стремление к выходу за ее пределы. Критикуя ельцинский режим 1990-х гг, а также политику горбачевского перестроечного руководства, российский консерватизм обвинял в сдаче влияния России в бывшем постсоветском пространстве всех демократов («либералов») от Горбачева до Ельцина, которым приписывалась «козыревская» внешняя политика. Однако внимательный анализ показывает, что целый ряд существенных поражений российской политики после 2000 г., — например, украинская «оранжевая» революция 2004, как и грузинская «революция роз» Саакашвили,- происходили не только при попустительстве, но и при прямой поддержке определенных силовых российских кланов.  Причем кланов, чьей идеологией выступал русский консерватизм (например, сюжет партия «Родина» и Д.Рогозин на майдане»). Подобные факты заставляют сделать вывод, что часть представителей не только «плохих» ельцинских демократов, но и «хороших» силовиков (консерваторов) реально является группировками сдачи позиций России в постсоветском пространстве – а также неизбежно и внутри самой России.

 «Изнутри» консерватизма с его громким антилиберализмом ( зачастую, как мы увидим, скорее риторическим) данная проблема видится по-своему. С позиций правильного консерватизма (консервативного идеала) недостатки политики современной силовой элиты являются следствием недостаточного применения ею «хорошего консерватизма», то есть рассматриваются не как недостатки самого консерватизма, но напротив, «остаточного» или поддерживаемого некими внешними силами либерализма. С точки зрения «правильного» консерватизма (напр.,А.Проханов, Н. Стариков, М.Калашников-Кучеренко или тот же Д. Рогозин) в России все портят «оставшиеся либералы». Реальность для консерватизма значительно менее благоприятна. Мы хотим показать связь проблем современного российского порядка именно с его идеологией – идеологией консерватизма и противоречиями этой идеологии. Что касается сдачи советского наследства, то таковое для российского консерватизма не является случайным – оно, как следует утверждать, вытекает из реставрационной сути данной идеологии, ее глубинной связи с мировым правым истеблишментом, а также новым российским порядком, идеологией которого данный консерватизм является и оборотные стороны которого он призван камуфлировать.

Можно утверждать неадекватность  целого ряда установок идеологии российского консерватизма имеющейся ситуации как внутри, так и вне России. Отстаивая имперские (реально псевдоимперские ) идеалы дореволюционной России, русский консерватизм реально представляет собой ретроспективную утопию. Этот утопизм консерватизма (продолжающего говорить об утопизме советской идеологии) проявляется, например, в концепции  Пятой империи ( А.Проханов, М. Калашников). В наивной апологии дореволюционной российской империи и монархии русский консерватизм (следуя за такими известными идеологами, как Солженицын) фактически защищает не то государство — не то, которое реально есть, но то, которого, так сказать, реально нет и не будет. При этом громогласное провозглашение данной как бы имперской (реально  часто – квазиимперской) идеологии сочетается с продолжением политики проваливания реальных левоцентристских союзников современной России. В результате консерватизм (правый русский национализм), позиционируемый как истинная российская идеология, терпит все более серьезное поражение прежде всего в самой России и в пророссийских движениях.

Очевидна неспособность консерватизма решать основные стоящие перед страной вопросы, быть адекватной идеологией как самой России, так и оппозиционных правому контролю движений посткоммунистического пространства. Утверждаемый идеологами Нового российского порядка в качестве официальной и адекватной интересам российского государства идеологии, российский консерватизм очевидно перестает быть идеологическим лидером российского государства – как и соответствующие консерватизмы в других странах посткоммунизма. Это позволяет говорить о крахе русского консерватизма, в начале 1990-х начавшего свой активный подъем в постсоветской России с заявлений о «крахе либерализма», «крахе интеллигенции» (В. Бондаренко, С.Кара-Мурза), «прощании с либерализмом» (М. Леонтьев)  и проч.

Под крахом консерватизма и национал-патриотизма в современной России  мы понимаем  неспособность данной идеологии объяснить ситуацию сегодняшнего российского кризиса и обеспечить задачи выведения страны из  зоны катастрофы. Говоря о крахе консерватизма, мы даем ответ тем, кто с начала 1990-х говорил о «крахе интеллигенции» и «так называемых демократов», муссировал тезис о ее якобы «варварстве» (по известному дореволюционному правому консерватору М.Каткову – «наше варварство в нашей интеллигенции»). Факт кризиса современного российского порядка дает, напротив, основания говорить о «крахе бюрократии», и ее национал-патриотических идеологов, мобилизация которых и лежала в основе силового периода нового российского порядка. Левоцентристская альтернатива этому порядку дает основы для иной мобилизации — мобилизации интеллигенции ( интеллектуариата). Она закладывает основания современной левой идеологии —нового либерализма  — либерализма общества нового социализма, движение к которому от нового российского порядка единственно может дать шанс для выхода России из постсоветской катастрофы, а с ней также – и ряда стран бывшего реального социализма.

Нашей целью является критический анализ русского консерватизма, а также причин (весьма весомых и объективных) для появления данной идеологии и ее основных постулатов. Мы хотим подвергнуть анализу не только сильные стороны данной идеологии, проявляющиеся в сравнении с либерализмом, именно либерализмом правым (оранжевым) — в том числе и либерализмом ельцинских демократов — но и сторон слабых, которые препятствуют решению важных проблем, стоящих перед российским государством.

Понятно, что группировки левоцентристской оппозиции не должны быть наивны в оценке своих возможностей повлиять на ситуацию современного («нового») российского порядка. Единственным реально возможным в настоящее время вариантом перемен в России  (даже в обстановке начавшегося кризиса консервативной элиты и началу формирования оппозиции ей) остается попытка объяснения ситуации и изложения своей идеологической позиции реальным политическим игрокам — то есть группировкам силовой элиты России, поддержка левоцентристскими силами прогосударственной («некупленной») части данных силовиков, способной преодолеть консервативную ( правонационалистическую) догматику.

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ГЛАВА I. РУССКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ И КРИЗИС НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА.

Глава II. КОНСЕРВАТИЗМ КАК ОФИЦИАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ   ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ. ПРИЧИНЫ ПОЯВЛЕНИЯ ПОСТСОВЕТСКИХ КОНСЕРВАТИЗМОВ И ИХ ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ.

Глава III. КOНСЕРВАТИВНАЯ  ИСТОРИЯ РОССИИ: ПЛОХИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ   И ХОРОШИЕ ОХРАНИТЕЛИ. ИНОРОДЧЕСКИЕ ЗАГОВОРЫ И ИНОРОДЧЕСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ В РОСССИИ.

Глава IV. КАК РУССКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ И «РУССКАЯ ПАРТИЯ» ПРОВАЛИВАЛИ РЕАЛЬНЫЙ СОЦИАЛИЗМ И СССР .РЕАЛЬНЫЙ СОЦИАЛИЗМ И РУССКИЙ ПРАВЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ 1917-1987.

Глава V.  РОЛЬ РУССКОГО КОНСЕРВАТИЗМА В ПРОВАЛЕ СОВЕТСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ И РЕФОРМ РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА В ЦЕЛОМ. РАСПАД СИСТЕМЫ РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА И СТАНОВЛЕНИЕ НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА.

Глава VI. ПОСТСОВЕТСКАЯ РОССИЯ 1990-Х ГГ. РОССИЙСКИЕ ДЕМОКРАТЫ (ЛИБЕРАЛЫ) У ВЛАСТИ. СТАНОВЛЕНИЕ НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА. РУССКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ ПРОТИВ ЕЛЬЦИНИЗМА.

Глава VII.  СИЛОВОЙ (ПУТИНСКИЙ) ПЕРИОД НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА. ПЕРВЫЙ ПРЕЗИДЕНТСКИЙ СРОК ПУТИНА (2000-2004).

Глава VIII. НОВЫЙ РОССИЙСКИЙ ПОРЯДОК  2004-2012. ВТОРОЙ ПРЕЗИДЕНТСКИЙ СРОК В.ПУТИНА. ПРЕЗИДЕНТСТВО Д.МЕДВЕДЕВА.

Глава IX. OСНОВЫ КОНСЕРВАТИВНОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ. КОНСЕРВАТИЗМ O БУДУЩЕМ РОССИИ. ТУПИК КОНСЕРВАТИЗМА.

Глава X. ТРЕТИЙ ПРЕЗИДЕНТСКИЙ СРОК ПУТИНА. РАЗВИТОЙ КОНСЕРВАТИЗМ. ИТОГИ КОНСЕРВАТИВНОГО ПЕРИОДА В РОССИИ.  КРИЗИС НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА  И КРАХ ИДЕОЛОГИИ КОНСЕРВАТИЗМА.

Глава XI. ПОСЛЕ КОНСЕРВАТИЗМА. ПРАВЫЙ ИСТЕБЛИШМЕНТ И ЛЕВОЕ КРЫЛО РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ. ЛЕВОЦЕНТРИСТСКАЯ АЛЬТЕРНАТИВА.

(XII) ЗАКЛЮЧЕНИЕ.  РЕЗУЛЬТАТЫ ПРИМЕНЕНИЯ ИДЕОЛОГИИ КОНСЕРВАТИЗМА В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ: КРАХ ПРОЕКТА РУССКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ И КРАХ В РОССИИ  ПРАВОЙ ИДЕОЛОГИИ КАК ТАКОВОЙ.

 

 

ГЛАВА I. РУССКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ И КРИЗИС «НОВОГО РОССИЙСКОГО ПОРЯДКА»

I. Русский консерватизм 2014: главное идеологическое течение современной России. Русский консерватизм и Новый российский порядок к 2014 г. Достижения и противоречия. «Победители либерализма». Является ли русский консерватизм адекватной российской идеологией («русской идеей») начала 21 века? Кризис Нового российского порядка и кризис консерватизма.

Постсоветская Россия прожила более 20 лет. Как следует оценить новую сложившуюся за это время в ней общественную систему? Есть ли у этой новой современной России, начавшей новое развитие с 1991 г., идеология, и если есть, то какова она? Насколько осознана эта идеология, как следует оценить практические результаты ее применения ?

Систему, сложившуюся в России к 2014 г. можно по аналогии с известным в политологической литературе понятием нового мирового порядка (например, А.Уткин, Новый мировой порядок. М., Алгоритм, 2006) можно назвать Новым российским порядком. Начатый реформами 1990-х, этот Новый постсоветский порядок окончательно утвердился в России в 2004-2012 г.- т.е. в «путинский» период правления силовой элиты. Есть основания считать, и это подтверждают современные российские идеологи,  что господствующей идеологией России последнего десятилетия является русский «консерватизм». Идеология российского «консерватизма» и является официальной идеологией нового российского порядка.«Консерваторами» называют себя основные идеологи современного российского режима – т.е. путинского (силового) периода, начатого в 2000 г. — В.Никонов, А. Дугин, В. Сурков, А.Проханов, А.Ципко, М. Леонтьев, С. Кургинян, М.Калашников (В.Кучеренко), Е. Холмогоров и др. (Напр.,В. Никонов, Эпоха перемен глазами консерватора, -М., 1993, Н. Михалков. Консервативный манифест, 2011).

Консервативное (оно же «патриотическое» и национал-патриотическое ) идеологическое направление по-видимому определяет к 2014 г. основной поток российской официальной и массовой историографии, направление прессы, а также массовый поток популярной «околополитической» общественной и исторической литературы, являющейся важным идеологическим фактором современного российского государства, оказывающим серьезное влияние  на массовое сознание.

Консерватизм объявлен его сторонниками современным российским патриотизмом (А.Проханов, В.Бондаренко) и новейшей наконец-то найденной «русской идеей» (А. Дугин, Русская вещь, М., 2001, М.Леонтьев и др. Крепость Россия: прощание с либерализмом, М.,2005, и пр.). Главная российская партия — «Eдиная Россия» – также определяет себя как партия консервативная и право-национальная (например, заявления представителей партии с 2005 г. http://www.ng.ru/politics/2008-08-15/3_edro.html, http://www.ng.ru/politics/2009-09-25/3_conservatism.html ). Начавшаяся в начале 1990-х гг работами национал-патриотических критиков либерализма, данная идеология по сути и определила лицо нового российского порядка, оказавшегося в немалой мере материализацией идей и проектов идеологов консерватизма. Сами консерваторы отличают свою идеологию от идеологии ельцинских «демократов» (либералов), как и свое (силовое) правление после 2000 г. от российского постсоветского периода 1990х гг. (А.Ципко, Почему я не демократ, М., 2005).

Основным объектом критики консерватизма является «либерализм», «прощание» с которым является одной из важных идеологических основ указанной идеологии в современном российском варианте. Однако насколько объективна и последовательна консервативная критика либерализма (как и левой идеологии, также порицаемой официальным консерватизмом)? Насколько в целом идеология российского консерватизма является выходом для современной России и постсоветского мира в целом?

Ответы на этот вопрос требуют анализа, который и составляет основную задачу данной работы. Предлагаемый анализ является одновременно и анализом нового российского порядка, поскольку идеология консерватизма является основой этого порядка, его официальной идеологией.

Как следует оценить результаты развития нового российского порядка, т. е. силового («путинского»)  правления к 2014 г. в России, а также практического применения идеологии российского консерватизма?

Оценивая эти результаты, можно отметить как достижения (успехи) нового российского порядка по сравнению с ельцинским периодом 1991-1999, так и противоречия этого порядка. В качестве успехов нового российского порядка в консервативном его варианте называются обычно стабилизация, определенное укрепление государства.  Действительно, можно констатировать, что по сравнению с ельцинским периодом (1991-1999) после 2000 г. произошла определенная стабилизация и укрепление российского государства. Силовой элите удалось решить ряд задач «позитивного» развития страны ( шаги по решению чеченской проблемы, в целом стабилизации политического и экономического развития страны ), обеспечить определенный подъем уровня жизни и проч.

Однако как во внутренней, так и во внешней политике России к 2014 г. не решен ряд весьма важных проблем, стоящих перед российским государством. Речь идет не только о проблемах, с точки зрения основных консервативных идеологов как будто внешних и малосущественных —  проблем авторитаризма политической системы — прав человека и др., на котором акцентирует внимание демократическая (она же «либеральная») критика российского «силового» режима(например, сб.«Путями несвободы» , М., 2005, под редакцией В. Верховского ). Но также и наиболее важных государственных проблемах, связанных с экономикой, а также способностью государства решать основные внутренние и внешнеполитические проблемы. Недостатки нового российского порядка в решении этих важных стоящих перед российским государством проблем признают не только сторонники«демократов», они же «плохие либералы», но и представители самих силовиков. Такова, например, книга бывшего аналитика КГБ Н. Леонова. Закат или рассвет? Россия 2000-2008 г. (М., 2008), в которой дается достаточно критический анализ нынешней российской ситуации.

Можно утверждать, что несмотря на ряд очевидных успехов (на которые не следует закрывать глаза) и активности путинского руководства в решении многих важных государственных проблем  новому российскому порядку  к 2014 г. не удалось решить основных как внутренних экономических проблем, так и проблем внешнеполитических.

Об этом свидетельствует продолжающий отток из страны населения, культурного слоя и бизнеса, ряд странностей в экономической сфере — организации промышленности, с инфраструктуры (дороги) финансовой сфере, использовании нефтяных денег. Об этом же говорят неспособность нового российского порядка поддерживать собственную промышленность – в том числе и сырьевыми сверхприбылями (критика нынешней российской промышленной политики со стороны Г.Зюганова имеет основания), а также странности кризиса последнего времени.(Например, Н. Стариков, «Шерше ля нефть», «Кризис, как это делается» и др.).

Достаточно противоречиво поведение силовой элиты России во внешней политике, в первую очередь в ближнем российском Зарубежье – на Украине, в Грузии и Прибалтике. Известные российские аналитики признают реальное «отсутствие» России как серьезного политического игрока в современном мире (например, Е. Примаков, «Мир без России», 2008), а также продолжающееся ухудшение российской геополитической ситуации. Это ухудшение выражается в продолжении и после 2000 «отступления» России из бывшего советского пространства, продолжении «сдачи» стратегическим конкурентам всех форм влияния в этом пространстве, включая страны, непосредственно примыкающие к России, в том числе и те, которые сохранялись к 2000 г.- т.е. при ельцинских демократах. Весьма серьезным ухудшением геополитического положения России стали «оранжевые революции» на Украине и Грузии 2004 г., произошедшие, однако, вовсе не при «плохом демократе» Ельцине, но при хороших «антилибералах»-силовиках. Это же можно сказать и о как будто «дружественном» постсоветской России союзе НАТО,  после включения в него прибалтийских государств  в том же 2004 г.  приблизившимся непосредственно к границам России.

 С «западной» (консервативно-либеральной) точки зрения данные перемены в бывших постсоветских странах Прибалтики, Украины и Кавказа являлись некоей положительной формой «освобождения» указанных стран, преодоления в них «советских пережитков» установления в данных странах  «демократии». Реальность, однако, показывает  существенные противоречия новых «посткоммунистических»  режимов как во внутренней, так и во внешней политике. Режим Саакашвили в Грузии вполне ясно показал свою репрессивность как в подавлении оппозиции, так и в осетинском инциденте осени 2008 г. Правление украинских «оранжевых» после 2004 г.,  помимо натовской ориентации, привело также к развалу экономики  и блокадным акциям в отношении направляемого Россией в Европу газа, что заставило Россию начать прокладку газопроводов в Европу в обход этой страны. Такие же блокадные акции против России начали и правые прибалтийские режимы, сформированные, как следует признать, не без участия и идеологической поддержки консервативных российских группировок (см. «Эстония до и после Бронзовой ночи», Спб., 2009). Вместо декларируемой демократии, все эти  режимы показывали тяготение к правой диктатуре, включая  нарушения прав меньшинств и подавление центристской и левой оппозиции.

 Поведение новых правых «посткоммунистических» режимов, в частности агрессия Саакашвили против Российской федерации в Осетии  в 2008 г. подтвердили, что холодная война не исчезла, но лишь приняла иные формы; что прессинг англо-американского мирового центра, ранее направленный на СССР, теперь направлен на Россию. (Напр., А.Уткин, Мировая холодная война, М.,2005).

 Встает вопрос — насколько новый российский порядок в нынешнем варианте и при его нынешней идеологии – идеологии консерватизма —  способен парировать очевидные формы проявления этой новой холодной  войны и внешнего прессинга на Россию? В том числе в формах подпольного терроризма, выражающегося как в убийствах (например, авиакатастрофа, унесшая жизнь ген. Г. Трошева), так и иных проявлениях терроризма на российской территории, в том числе и как бы «естественных» катастрофах?

Консерватизм  долгое время валил внешнеполитические поражения  России 1990-х гг  (в первую очередь на постсоветском пространстве) на ельцинских либералов и «козыревскую» внешнюю политику. Однако 13 лет спустя очевидно, что  консервативные силовики не сильно преуспели в исправлении ситуации, сложившейся к началу их правления. Несмотря на активную риторику (вроде теории «Пятой империи» или заявлений Единой России по поводу многополярного мира) российская элита продолжает «странную войну» в ближнем Зарубежье, строящуюся по принципу «шаг вперед, два шага назад».  Это заставило даже «консервативных» обозревателей говорить о «системной разбалансировке» внешней политики России последнего периода (М.Колеров, В.Акопян, 18.08.2011, http://www.regnum.ru/news/polit/1436359.html ).

Указанную разбалансировку, как и многочисленные странности внешнеполитических действий России уже нельзя списать на  пресловутых «либералов» (они же демократы), об ошибках и даже «предательстве» которых постоянно твердит нам русский консерватизм. Они произошли уже при нынешнем силовом режиме, в условиях контроля «консервативных» (преимущественно силовых) группировок как за исполнительной, так и за законодательной властью. Уже в 2003 г. с Российская Госдума фактически была сформирована по консервативному (кургиняновскому) проекту, предписывавшему отстранение от власти плохих демократов («либералов»).  Внешнеполитические и иные поражения силовой элиты в 2000-12 гг  следует рассматривать как поражения уже не  либералов, но самого нынешнего нового российского порядка, его консервативной силовой элиты и идеологии данного порядка – идеологии консерватизма.

В отношении указанной элиты  (как и организаторов силовой акции в Осетии) верна мысль о том, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Это относится и к войне «холодной», которая, как оказалось, никуда не исчезла вместе с СССР и «коммунизмом» и которая по-прежнему ведется против постсоветской России. Некоторые российские руководители военных структур по-прежнему делают ставку на традиционные вооружения, как будто не понимая, что уже как минимум два десятилетия открытое военное (силовое) противостояние вовсе не является основной формой политических баталий на фронте «новой холодной войны» — прежде всего в мире «посткоммунизма». Основным полем противоборства в новом веке становится противостояние идеолого-политическое,  идейное (идеологическое) и противостояние политических машин – внешних (партийных) и более глубинных — спецслужб. Именно в этом противостоянии Россия, начиная с краха советской перестройки, как кажется, и терпела основные поражения.

В этом же противостоянии (войне) идеолого-политических машин Россия продолжает проигрывать не только в т.н.ближнем зарубежье, но и у себя в стране. Следует утверждать неэффективность и наивность попыток силовыми акциями (подобными операции в Осетии и Грузии 2008 г.) исправить более ранние и основательные поражения идеолого-политические. То есть политический и идеологический проигрыш тех управляющих Россией силовых группировок, которые до этого по сути дела поддержали переход власти в Грузии к Саакашвили, а на Украине к Ющенко.

Подводя некоторые итоги последнего десятилетия нового российского порядка, можно констатировать таким образом, во-первых, что общая ситуация как внутри, так и вне Российского государства к 2014 г. остается достаточно сложной. Послеперестроечная российская катастрофа (а также, по-видимому, катастрофа всего постсоветского и посткоммунистического пространства) не преодолена, она продолжается и в ряде аспектов даже углубляется. Силовой (путинский) период, представители которого часто говорят о положительном преодолении ими ельцинского периода, реально оказался продолжением не только ряда достижений, но и серьезных недостатков данного периода. Становится все более очевидным, что новый российский порядок не является выходом России на кардинально новые рубежи развития, но является скорее  способом вписывания России в ситуацию нового мирового порядка, организуемую по внешним сценариям и в формах, зачастую прямо противоречащих реальным российским интересам.

Это позволяет поставить вопрос  о роли современного консерватизма как идеологии нового российского порядка.Задача современной левой идеологии – критический анализ консерватизма, его демистификация, которая при этом не означает перехода на позиции традиционного (правого, «оранжевого») либерализма.

2. Роль русского консерватизма в проблемах «нового российского порядка». Консервативные мифы и реальность. Внешние проблемы и проблемы внутренние. Консерватизм и либерализм. Русский консерватизм на стороне оранжевых революций в 2004 г. Грузии и на Украине.Провал русского консерватизма в Прибалтике.

Важная часть, а по-видимому и основа риторики современного российского консерватизма – критика либерализма, как внешнего (западного), так и внутреннего – т.е. ельцинизма или украинского «оранжизма» (напр., С. Кара-Мурза. Экспорт революции, М., 2005). Отсюда следует повсеместное «прощание с либерализмом», заявленное, в частности, известным консервативным обозревателем Михаилом Леонтьевым ( Крепость Россия: Прощание с либерализмом. М., Яуза-Эксмо, 2005).

Представители российского консерватизма (от А.Проханова и С. Кара-Мурзы до  К. Крылова и др.) доказывают, что недостатки нового российского порядка являются вовсе не результатом идеологии и политики самого консерватизма, но «остаточного» либерализма и «недостаточного применения» правящей группировкой «правильного» консерватизма. Выход указанные теоретики ( А. Проханов, М. Калашников -Кучеренко и др.) видят в последовательном «консерватизме» и окончательном искоренении либерализма.

Для критики последствий применения в России доктрины либерализма (именно либерализма правого — «оранжевого»), в частности в ельцинский период,  есть  многие основания. Однако отношение современного российского консерватизма к либерализму должно быть демистифицировано. Противоречивость критики современным российским консерватизмом либерализма определяется  в первую очередь тем, что  консерватизм вовсе не является некоей отдельной самостоятельной идеологией, но как и правый либерализм — частью (компонентом) мировой «правой» консервативно-либеральной идеологии. Это позволяет говорить не только о противоречиях, но и о единстве данных двух идеологий — как либерализма, так и консерватизма в общем правом идеологическом комплексе — консервативного либерализма.

Критикуя ельцинизм (ельцинский правый либерализм) и ельцинский период постсоветского развития России, современный консерватизм не замечает  своего единства с ним. Именно того, что как ельцинский, так и силовой периоды постсоветской России являются разными формами единого нового российского порядка, соответствующего эпохе «реставрации» как в России, так и в постсоветском мире традиционного «западного» общества.

Можно заметить, что силовой период постсоветского российского государства оказывается  не неким новым этапом развития России, но продолжением периода ельцинского, являясь как и он, формой вписывания России в новый мировой порядок, а также  формой  лишь «декоративного» сопротивления этому новому мировому порядку. В отношении к указанному порядку русский консерватизм  вовсе не противостоит правому («оранжевому»)  либерализму, но выполняет с ним одну и ту же задачу.

 Поэтому вопреки идеологам консерватизма выход России из ситуации нового мирового порядка состоит не в некоем «последовательном» консерватизме —  доведении консерватизма «до конца» и «окончательным искоренении» либерализма  (что  изначально утопично в отношении консервативного либерализма как единой правой идеологии). Этот выход может состоять лишь в преодолении  правой идеологии в целом-  как традиционного («оранжевого», то есть правого) либерализма, так и консерватизма  и переходе к иной — современной левой идеологии.

Вопреки консервативному тезису о виновности либерализма в постсоветской сдаче всего и вся (именно – советского наследия) реальность, напротив, показывает ответственность за провалы и ухудшение российской ситуации вовсе не плохих либеральных, но «хороших» — то есть «консервативных» — группировок «нового российского порядка».

Приведем некоторые не слишком удобные для консерватизма факты о его роли в истории России последнего десятилетия. Очевидно, например, что «цветные» революции на Украине и в Грузии произошли вовсе не в силу симпатий к указанным переворотам неких высокопоставленных (но скрытых) российских либералов, но при попустительстве, а практически и при поддержке весьма патриотичного на словах российского консерватизма, крупных консервативных партий (например, «Родина») и известных консервативных деятелей.

 Так, внимательный анализ прихода к власти в Грузии М. Саакашвили в результате т.н. «революции роз» 2004 г. показывает, что победа таковой  не обошлась без существенной поддержки  российских «консерваторов». Они не любили свергнутого руками Саакашвили  Э.Шеварднадзе еще с периода перестройки, и, понятно, по «правильным» причинам — за «сдачу восточной Европы». Были и другие аргументы «плохости» Шеварднадзе – его попытки отстоять для Грузии Осетию, Абхазию, Аджарию и проч. (Впрочем,  мог ли действовать иначе на его месте любой национальный лидер?). Поэтому российские консерваторы начали не только  активно критиковать Шеварднадзе в массовых средствах (М. Леонтьев на ОРТ), но и прямо подрывать его режим.   В 1999-2004 г. российские консервативные ( антилиберальные  и следовательно «патриотические») группировки ( в частности, И. Георгадзе), предприняли также ряд активных акций по дестабилизации грузинской власти. Грузинская сторона была уверена ( и сообщала об этом в различных информационных материалах, в том числе и по ТВ), что за покушением на Шеварднадзе, организованном И. Георгадзе, стояла российская сторона.

Приход к власти М.Саакашвили поддерживался также  постоянными «консервативными»  провокациями с российской стороны. Как заявил в своем последнем интервью по RTVi неожиданно умерший в 2008 г. оппонент Саакашвили Бадри Патрикацишвили, как только грузинская оппозиция начинала какие-либо действия против Саакашвили,  следовала провокация с российской стороны, и Саакашвили снова оказывался на коне (см.последнее интервью Б.Патрикацишвили RTVi).  Характерна и судьба самого Б.Патрикацишвили,  занимавшего проросийскую позицию и бывшего возможно даже удачной для России альтернативной Саакашвили. Однако «консервативное» российское руководство не думало поддерживать Патрикацишвили, о котором в российских массовых средствах   говорилось в основном как о друге «сверхужасного» Березовского.  Поэтому «олигарх» и умер в одночасье, тихо и быстро, едва решил выступить против Саакашвили…

Важным фактором  прихода к власти в Грузии откровенно антироссийских группировок стала также антикавказская «консервативная»  (и поэтому «патриотическая») идеологическая кампания. В ней участвовал, например, такой известный лидер тогдашней партии «Родина» как ставший к настоящему времени вицепремьером В. Путина Дмитрий Рогозин — не либерал какой-нибудь, но замечательный человек и большой патриот России — в консервативном, понятно, варианте. В  2005 г. он выступил против «кавказского засилья» в «поддержку русских», обнародовав широко известный клип  под названием «Очистим Москву от мусора».   Следует заметить при этом, что антикавказские выходки  консерваторов накануне прихода к власти Саакашвили и в первые годы его правления  являлись не простой ксенофобией, но участием  в более серьезной игре – именно содействии российских «консерваторов»  дестабилизации  относительно умеренного режима Шеварднадзе и приходу к власти (а затем и укреплению)  режима Саакашвили. Таким образом,  целые  консервативные силовые кланы России оказались сторонниками «революции роз» и участниками «большой игры» — только вот на российской ли стороне?

Перейдем к Украине. Здесь победа «оранжевой революции» (2004-2005) тоже не обошлась без российских консерваторов, они же «патриоты» и борцы с либерализмом внутри России, в частности той же партии «Родина» вместе с  ее тогдашним лидером  Д. Рогозиным. В то время как одни официальные российские представители (Яковенко) как будто ругали оранжевых, последние активно выступили на стороне Ющенко. «27 декабря (2004 г.)на митинге в Киеве,- писал Юрий Крупнов в статье «Страна, которую предала «Родина»- его ещё назвали «праздником Ющенко» — за самим победителем в компании записных «оранжевых москалей» весь в оранжевом стоял не кто иной, как лидер партии «Родина» Дмитрий Рогозин. В тот день он также успел отметиться в эфире ющенковского «Пятого канала». Рогозин распространил в СМИ туманное заявление, в котором полностью поддержал оранжевую революцию и Ющенко: «Никаких сомнений в результатах «третьего» тура нет… Я лично не наблюдал никаких нарушений на участках, кроме каких-то мелких, которые есть всюду — и в России в том числе»…«Поскольку от партии «Родина» и думской фракции «Родина», продолжал Ю. Крупнов,- каких-либо разъяснений по этому поводу до 9 января 2005 года не последовало, то остаётся полагать, что визит был не просто «частной инициативой».Дело сделано. Поэтому дальше можно, чтобы несколько скрасить «оранжевелость», что угодно выдумывать и разъяснять.Так, например, в прямом эфире «Эха Москвы» Рогозин в хлестаковском задоре заявил, что он «доволен тем, что после нашего с ним [Ющенко] краткого такого разговора он уже заявил о том, что Россия — это страна, куда он должен приехать первой(ым)». (Русская линия, 13.01.05, http://www.pravaya.ru/leftright/472/2035?print=1 ).

Так  консервативная партия «Родина», как считалось в то время –авангард русского патриотизма — всецело вместе с известным патриотом Рогозиным на российские деньги (а может и не только) поддержала Ющенко и в целом оранжевую революцию на Украине. На кого же сработали русские консерваторы и соответствующие консервативные силовые кланы?  Что касается Д. Рогозина, то он, как известно,  остался в обойме официальной российской элиты и даже удостоился поста вицепремьера. Ну как не порадоваться на такого патриота ?

К этим фактам можно добавить странности  поведения российской консервативной элиты с середины 2000 г.в Евросоюзе, заметные  на прибалтийском направлении, в частности эстонском ( более подробно — «Эстония до и после Бронзовой ночи»). «Бронзовый» кризис 2007 г. в Эстонии  в полной мере показал странности поведения российской консервативной элиты. Тут и доктрина представителя «динамического консерватизма» М. Демурина о «хорошести» для России президента Т.-Х.Ильвеса (в отличие от А.Рюйтеля), озвученная данным автором на портале «Регнум» (http://www.regnum.ru/news/710288.html). И  финансирование русским  консерватизмом фактически антироссийских правых партий и газет (например, МК Эстония), и удары по собственному российскому бизнесу и транзиту.  А также приглашение в 2004 г. на встречу с тогдашним президентом России В. Путиным почему-то считаемого «либералом» главного эстонского «консерватора», то есть «хорошего человека» — Марта Лаара. (Встреча Лаара и Путина, 9 апреля 2004 г., МЭ, 12.04.04, http://www.moles.ee/04/Apr/12/1-1.php) . М.Лаар уже тогда был известен  как активный борец с российским влиянием в постсоветском пространстве и советник как Ющенко, так и Саакашвили (которого М. Лаар консультировал позже и перед событиями 2008 г.).

Результатом указанной «консервативной» политики определенных российских кланов стало выбивание из Эстонии российского транзита, дальнейшее ухудшение положения русскоязычного населения ( «соотечественников») и создание на границах России очевидно враждебного ей режима.  Никакого интереса к поддержке левых и центристских сил Эстонии, стремящихся к улучшению отношений  между двумя государствами, российские внешнеполитические структуры не проявляли.  Не интересовали их и вопросы  выборов евродепутатов от Эстонии, в отличие, например, от тех же США, которые много лет используют евродепутатов от крайне правых  прибалтийских  партий в качестве активных сторонников своей политики.

Указанные факты сдачи бывших сфер российского влияния консервативными идеологическими и политическими группировками, а также прямая поддержка ими антироссийских сил в ближнем зарубежье оказываются не неким эксцессом, но скорее обычной характерной особенностью нового российского порядка .Многочисленные факты позволяют говорить о сдаче  вовсе не либеральными, но именно «консервативными» властными группировками в России не частных, но коренных интересов государства как во внутренней, так и во внешней политике.

В течение всего правления консерватизма в России на ближайших к России территориях действовала одна и та же схема: внешние консервативно-либеральные группировки «оранжевого типа» атакуют «недостаточно освоенную» ими постсоветскую территорию — например, Украину, Грузию или Прибалтику.  Местные центристские и левоцентристские силы пытаются оказать им сопротивление. Однако в этот самый момент им наносят в спину удар российские «консерваторы» (будь то рогозинская «Родина» или патриот Георгадзе).

  В целом к 2014 г. можно говорить не только о малоэффективном сопротивлении нового российского порядка внешнему неоконсервативному прессингу, но фактически  о многолетнем и достигшем достаточной  ясности   провале нового российского порядка в странах т.н. ближнего Зарубежья. Общим результатом этого  провала официального российского консерватизма стала потеря влияния России в бывших дружественных ей государствах и в стратегически важных для нее регионах  Европы, а также  усиление политической и экономической блокады России. Попытки выхода из этой блокады экономическими способами (строительство «обходных» газопроводов) не решает кардинальных для России геополитических проблем.

Силовая (консервативная) элита, сделавшая немало для стабилизации ситуации в России с начала 2000 г., к концу десятилетия своего правления ведет себя все более противоречиво и двойственно в основных вопросах развития российского государства — как во внутренней политике, так и в политике внешней (например, поведение России в отношение ливийского кризиса 2011 г.).

 Становится все более очевидно, что  идеология консерватизма  призвана камуфлировать как собственные реальные противоречия, так и противоречия  стоящего за ней нового российского порядка. Поэтому ответ на главный вопрос: является ли русский консерватизм искомой позитивной постсоветской идеологической формой, позволяющей России найти выход из имеющейся ситуации (реально – постсоветской катастрофы) должен быть отрицательным.

3. Демистификация русского консерватизма и его типологический анализ. Основные положения современного российского консерватизма. Его противоречия и странности: «пиночетовщина», «белогвардейский гэкачепизм». Странное отношение к СССР и его наследию: антибольшевистский сталинизм.

Необходима демистификация идеологии консерватизма и ее теоретический анализ. Этот анализ, каковой должна предпринять современная левая идеология, предполагает, в частности, типологический подход современному российскому консерватизму, то есть рассмотрение его в ряду других восточноевропейских консерватизмов.

 Современный российский консерватизм (как, заметим и другие восточноевропейские консерватизмы, имеющие очевидное типологическое сходство), по-видимому, строятся на следующих  постулатах (теоретических основаниях):

1.Стремление строить идеологию не на социальных (как предлагал ряд общественных течений, включая марксизм), но на национальных основах. Главной опорой и основой государства объявляется нация,  в случае России — русская (Шафаревич, Дугин, Кургинян, Холмогоров, Рогозин),  так же как в Латвии латышская, на Украине – украинская и проч.  Критика и отрицание с «национальных» позиций теорий, опирающихся на социальные основания — как левых, так и либеральных. «Национальная» трактовка государства с особенным выделением и апологетикой авторитарной и имперско-монархической стороны государства (см. Русская доктрина, 2007).

2. Антилиберализм — критика демократических (либеральных) и левых идеологических течений в России. Отрицание теорий как современных «демократов», так и всей демократической традиции в России, начиная с декабристов и критиков самодержавия с XVIII-XIX и XX. В рамках «прощания с либерализмом» подвергается критике вся либеральная традиция, включая  П. Милюкова до П. Струве и сторонников февральской революции 1917 г. в России. Либералы, в том числе демократы — критики советской системы (включая левых демократов),  критикуются как «антинациональное»  течение. Так же  оцениваются  и ельцинские правые либералы.

3.Критика всей левой и революционной традиции в России, в первую очередь большевизма. Представление российских левых оппозиционеров и революционеров – от народников и эсеров до большевиков  врагами российской государственности и едва ли не агентами внешних сил ( В. Шамбаров, Н. Стариков и проч.). Отрицание какой-либо позитивности русской революции – в первую очередь Октябрьской 1917 г., но также и февральской. Обвинение большевизма в антинациональности и «разрушении России». (Например, Н.Стариков, 1917 г. Кто «заказал» Россию? М., 2009).  Представление о преимуществе «досоветского» имперского развития по сравнению с советским, трактовка советского развития как катастрофы (От А. Солженицына до А.Ципко и иных правых консерваторов).

4.Противопоставление большевистской и сталинской России не реформсоциализма («социализма с человеческим лицом»), и не демократической «послефевральской» России, но дореволюционной Российской империи, а также правой национальной диктатуры в стиле европейских режимов правого национализма между двумя мировыми войнами (Франко, Муссолини). Апология монархических и консервативно-имперских деятелей России – от К.Победоносцева (А.Солженицын), до черносотенцев  (В. Кожинов). Стремление к созданию под видом «русской партии» правонационалистических группировок, откровенно возрождающих традиции дореволюционного черносотенства (А. Байгушев, «Русская партия в КПСС». М.,2005, вице спикер Госдумы от партии Родина С.Бабурин и «восстановительный съезд» Союза русского народа в 2005 г.).

5. Специфическая концепция «возвращения к СССР» —  не в классически большевистском, но именно в сталинском варианте. Апология сталинской административно-командной системы (ряд идеологов КПРФ, А.Проханов, также историки типа А.Мартиросяна ). Сведение реального социализма и советского проекта к деятельности Сталина. Апологетика сталинизма, трактовка его по аналогии с «хорошей монархией», защита сталинских репрессий как «справедливых» (А.Мартиросян, А.Буровский). Противопоставление «хорошего антибольшевика Сталина» «плохому Ленину» и ленинской революционной элите. Трактовка Сталина с позиций правого национализма как «хорошего контрреволюционера» и даже «национал-революционера». (Дмитриевский, Буровский и др. ).

6.Обвинение в распаде СССР и реального социализма  не внутренних причин, реальных внешних сил (внешнего неоконсерватизма) и недееспособной шовинистической бюрократии, но мифологизированных врагов ( «масонство», «мировой еврейский заговор» и проч.), а также внутренних сторонников перемен —   «демократов» (либеральных диссидентов), интеллигенции и пр. Апология ГКЧП. Отрицание существенной роли в падении реального социализма русского консерватизма и черносотенных группировок (нацистской закулисы) внутри СССР  (Славянский собор Байгушева 1988 г.).

7. Критика нового российского порядка и его властных группировок (также В. Путина и Д. Медведева) с позиций «правильного консерватизма», то есть «русского порядка»,  в том числе Пятой империи (Калашников-Кучеренко, Проханов), вплоть до теории русской «национальной революции» и «русского переворота» (А. Байгушев , А. Ципко, Е. Холмогоров, К. Крылов, О. Платонов).

Современный российский консерватизм показывает специфическую двойственность. Одно течение этой идеологии считает утерянным идеалом советскую командную систему – как правило, еще дохрущевскую, то есть сталинскую (А.Проханов, А.Мартиросян, во многом Г.Зюганов). Второе течение выступает с позиций «дореволюционной» и антибольшевистской имперскости, а также правой национальной диктатуры, известной по режимам между мировыми войнами от Муссолини до Франко. Павоконсервативная Русская партия еще в сооветское время считала своим идеалом как представителей российской монархии — русских царей вплоть до Николая II, так и правых диктаторов от Столыпина до Корнилова и Колчака. С этих позиций критикуется и советская система (А. Байгушев, А. Ципко,  А.Буровский).  Эта линия консерватизма осознает себя как продолжение дореволюционного русского консерватизма ( кстати, изученного российскими историками достаточно подробно — см. работы В. Гросула, А. Репникова и ряда др.).

Нынешний российский консерватизм представляет собой таким образом эклектическое (и в силу этого странное) сочетание двух консерватизмов. Во-первых, сталинизма — идеологии советской командной системы в сталинском (доперестроечном) варианте. Во- вторых, консерватизма традиционного западного — правого монархического или национал-революционного (в духе европейских диктатур между двумя войнами) национализма,  имеющего очевидные западные  (итальянские, испанские, немецкие и проч.) аналоги.  Первое течение является советским традиционализмом (например, в варианте зюганизма), идеологией сталинской административно-командной системы. Второе течение консерватизма является правым западным традиционализмом, ставящим задачу реставрации «добольшевистской» и антибольшевистской России (если не монархической, то право-националистической в духе европейских диктатур в Италии или Испании). Таковой с позиций левого дискурса можно определить как правый национализм.

Говоря о возвращении к СССР, современные русские консерваторы в варианте советского традиционализма как правило поэтизирует  командно-административную систему в сталинском ее варианте, критикуя как досталинский большевизм, так и советских реформаторов, начиная с Н.Хрущева (см. критику Хрущева у Мартиросяна, Буровского и иных «историков эпохи реставрации»).

«Второй» вариант русского консерватизм в виде правого национализма  (например, Н. Стариков) специализируется на критике революционной традиции в России, а также большевизма  («От декабристов до моджахедов» и проч.), выдвигая в качестве идеала дореволюционную Россию. С правой (свойственной консерватизму «правого» типа) критикой марксизма и большевизма выступает также «как бы левый» ( реально автор эклектической комбинации правого национализма с неонародничеством) Сергей Кара-Мурза.

Из доктрины правого национализма вытекает  симпатия русских консервативных идеологов  к правым диктаторам, которую они оригинальным образом пытаются соединить с ностальгией по СССР. Известный телеведущий первого российского телеканала Михаил Леонтьев, ряд построений которого не следует отрицать (например, о Большой игре, то есть старом геополитическом противостоянии Англии и России)  заявляет о себе как активном поклоннике чилийского диктатора Пиночета (напр., http://www.24news.ru/news/world/1430833182s.html),  Таковой по мнению М. Леонтьева и его единомышленников был так же  хорош для Чили, как в России  противник революции Столыпин. (Сходные соображения в защиту Пиночета в 2012 г. отстаивала также и Ю. Латынина,  считающаяся представительницей «демократической» оппозиции в России.)

В условиях нового российского порядка, ставящего в качестве главной задачи реставрацию «досоветской» России, все более важную роль (очевидно – не без  поддержки внешних сил) приобретает именно вторая, право-национальная составляющая (А. Ципко, О. Платонов, А.Байгушев, Е. Холмогоров,). Лидерство в  российском консерватизме  получают консерваторы  правого образца,  переучивающие советских традиционалистов  в   монархистов  и  правых националистов. Отсюда — концепция «Третьего пути» и «Консервативной революции» А.Дугина, контакты советских традиционалистов Е.Лигачева и А.Проханова с бывшим эсэсовцем Тириаром, восхищение околопрохановца В. Бондаренко известным убежавшим в США  радикальным патриотом Георгием Климовым и проч.

Двойственность современного российского консерватизма определяет ряд странностей данного течения, эклектическое сочетание в нем реально несоединимых идеологических компонентов (в частности теории «антибольшевистского сталинизма», «белогвардейского гэкачепизма» и проч.)

В «консервативных»  исторических сочинениях об СССР и массовой исторической литературе возникает специфический «антибольшевистский сталинизм», которому как будто «нравится» СССР и Сталин, но при этом совершенно не нравится большевизм. Логика такая: либералы и большевики ( а также инородцы) «развалили» хорошую царскую империю. Поэтому большевики плохи, плох и Ленин. В особенности же плох и ужасен Троцкий (вообще инородцы и в первую очередь евреи среди революционеров). Зато хорош «антибольшевик» —  «консерватор» и «хороший контрреволюционер» Сталин — именно потому, что он  «разделался с Троцким и с большевиками». (Такую логику сталинского террора отстаивает, например, историк А. Буровский в книге «1937 г.»). Сталин  же восстановил правильный –  не большевистский, но национал-революционный и имперский  «русский» порядок, который начали потом опять разваливать – плохой Хрущев и проч.

Такая «консервативная» позиция, согласно  которой русская революция и большевизм ужасны, тогда как Сталин, командная система и брежневский СССР –  хороши, находится, разумеется, в полном противоречии со здравым смыслом. Понятно, что без большевизма и «второго марксизма»(марксизма-ленинизма) создание СССР и всего мира реального социализма (как впрочем, и появление Сталина) нельзя считать возможными.

Весьма характерной для современного российского консерватизма  является также теория «белогвардейского ГКЧПизма», соединяющая симпатии к белому движению с поддержкой ГКЧП. Скандальный либерал-демократ Жириновский заявлял, что он и за белогвардейцев ( например, Юденича) – но одновременно и за ГКЧП. Такую же позицию отстаивал и антимарксист Ципко.Если вдуматься, эта позиция является абсурдом. Доживи реальные представители российского белого движения – например, генералы А. Деникин и Е.Миллер  до 1991 г. — могли ли они поддерживать ГКЧП?  Смешной вопрос: реальные (не ряженые) белогвардейцы, как известно, выступали против советской системы в принципе. Для них соединить приверженность белому движению с поддержкой ГКЧП было совершенно невозможно. Иное дело Жириновский, Проханов и прочие российские консерваторы, которые одновременно с декларацией правого национализма являются и поборниками командной системы в сталинском варианте.

Критика старой советской системы (как и  идеологии СССР – советского марксизма – марксизма-ленинизма) может вестись по-разному. Одна критика – с позиции реформ реального социализма, другая – с позиций его развала и возвращения к обществу, предшествующего реальному социализму и враждебного ему, типа европейских правонациональных диктатур 1920-40-х гг. Есть основания считать концепцию современного российского консерватизма (правого национализма) вовсе не идеологией реформирования реального социализма (в чем следует видеть суть «перестройки»), но разрушения и развала его.

 4. Консерватизм респектабельный и радикальный.

 Важной особенностью современного российского консерватизма является наличие в данном течении как респектабельного, так радикального крыла. Респектабельное крыло официального российского консерватизма представляют, например, такие идеологи как В.Никонов, Г. Павловский, М.Колеров, С. Кургинян, В. Сурков, отчасти А.Дугин. Консерватизм «радикальный» отстаивают О.Платонов, Г.Климов, В.Истархов, А,Байгушев, Е.Холмогоров, Б.Миронов, ген. А.Филатов, а также многие иные авторы издательства «Алгоритм» и идеологи «Русского марша».

Радикальный (правонациональный) консерватизм в Росcии заявляет о своей резкой ксенофобии («Россия для русских») и поддержке теории мирового еврейского заговора  и «национальной революции». Таковы  многотомные писания О. Платонова, Г. Климова, книги А.Байгушева (Русская партия внутри  КПСС.,М.,1995). Радикальное направление правого русского национализма  ( от Климова до Байгушева) играет в России роль, по сути аналогичную роли германского национал-социализма.

Казалось бы, консерватизм респектабельный и «радикальный» (национал-революционный) представляют собой явления совершенно разные. Например, таких близких к высшим российским государственным лицам идеологов, как Владислава Суркова или Глеба Павловского, трудно, кажется, заподозрить в симпатиях к откровенно ксенофобским вариантам консерватизма. Заявления этих авторов по национальному вопросу кажутся вполне респектабельными (ниже мы рассмотрим их более подробно). Однако – характерный факт: за этими казалось бы вполне умеренными официальными консерваторами обнаруживаются фигуры значительно менее респектабельные. Например, в программном тексте о «суверенной демократии» близкий в течение долгого времени к В. Путину и Д. Медведеву идеолог Владислав Сурков реально цитирует радикального патриота  и сторонника «атомного православия» Е. Холмогорова, использующего очевидную право-националистическую риторику и теоретические ходы Третьего Рейха, в частности, теорию «национальной мобилизации» Эрнста Юнгера. (Холмогоров Е. Русский проект: реставрация будущего. М., Алгоритм, 2005, с.350. Ср. В. Сурков.Национализация будущего. В кн.В. Сурков. Тексты 1997-2007, М.,Европа, 2008 ). Близкий к власти после 2000 г. «государственник» и учитель «новых правых» Глеб Павловский рекомендует сочинения Е. Холмогорова издательству «Европа», где они и выходят под названием «Русский националист» (М., Европа, 2006, с. 29).

Некоторые консервативные идеологи (например, С.Кургинян ) пытались отрицать связь общего течения консерватизма (национал-патриотизма) с радикальным – национал-революционным направлением этого течения и  бороться с «вирусом фашизма» консервативными идеологическими средствами. (С. Кургинян, Власть и оппозиция, 1993). Однако такая борьба никакого результата не дала. Радикальное направление в общем консервативном течении не только не исчезло, но как показал истекший период, является весьма влиятельным, в котором «респектабельный» консерватизм часто играет роль простого идеологического прикрытия.

 Кульминацией русского радикального консерватизма, его главным содержанием является теория национальной революции, она же «русский переворот» ( Байгушев, Дугин, Холмогоров, Ципко ). Таковая была заявлена рядом консервативных идеологов еще начиная с перестройки и особенно активно в 2003-5 гг.

 В 2003 г. к национальной революции в России призвал бывший работник ЦК КПСС и затем антимарксист А. Ципко (Ждет ли Россию национальная революция?, 28.02.2003 http://kp.ru/daily/22983/2037/ ). В этом же году  Ципко (в последние годы — обозреватель Литературной газеты и активный участник передач главных российских телеканалов) выступил с лозунгом «Россия для русских» («Россию пора доверить русским», М ., Алгоритм, 2003,  2 изд.  «Почему я не демократ», М., 2005). «Наряду с черносотенным, мы имели широкий спектр цивилизованных форм патриотизма»- заявил в этой книге А. Ципко, рассматривая тем самым черносотенство как «вид патриотизма». (Россию пора доверить русским, с.188).  Еще в 1990-х к национальной революции призывал лидер ЛДПР В. Жириновский. По его словам «Последнюю национальную революцию могут осуществить только русские, не немцы. Национализм – единственный путь к свободе…» (Цит. по: Русский национализм. Идеология и настроение. М., 2006, с.250 ).

Понятие «национальная революция», между тем, есть термин вполне определенный. Всем знакомым с европейской историей известно, что теория национальной революции имеет очевидные аналоги в построениях правого национализма Италии, Франции и Германии между двумя мировыми войнами – то есть в том числе и идеологией третьего Рейха. Термином «национальная революция» идеологи немецкого национал-социализма называли свой приход к власти. Этим термином активно пользовались и русские правые националисты начиная с 1920-х гг. Так, харбинский представитель русского фашизма (он же «радикальный патриотизм» по Ципко) К. Радзаевский призывал к «всесветному оздоровлению» — «новой национальной революции». ( К. Радзаевский, Завещание русского фашиста. М., 2001, с. 22).

Свой призыв 1942 г. к национальной революции К. Радзаевский обращал «к русской молодежи». И вот, похоже, в лице «контрпропагандиста» (идеолога советских спецслужб) А.Байгушева, бывшего работника ЦК КПСС А. Ципко, и целого ряда других послевоенная русская молодежь этот призыв вполне приняла и, можно сказать даже, подхватила… Хотят или не хотят респектабельные консерваторы от В. Никонова до С. Кургиняна, они оказываются в приятной компании «тоже консерваторов» (радикальных патриотов, они же национал-революционеры) Г. Климова, А. Платонова, А.Ципко. А.Байгушева, Е. Холмогорова, Севастьянова и многих других.

Особенно важным для радикального патриотизма оказывается еврейский вопрос (куда же без него?). Проблема непрекращающегося якобы глобального «русско-еврейского противостояния» (она же мирового еврейского заговора) есть главная тема правого национализма. В аннотации к книге А. Байгушева «Русская партия внутри КПСС» (2005) читаем: «Многовековое русско-еврейское противостояние в начале третьего тысячелетия достигло совершенно нового уровня, можно сказать даже, что достигло своего апогея» (А. Байгушев, Русская партия внутри КПСС,-М., Алгоритм-книга, 2005, с.4). Основной конфликт СССР и Запада, как и современное противостояние России и США, таким образом трактуется «русской партией» (как «внутри КПСС», так и вне ее ) как «русско-еврейское противостояние». В этом высказывании содержится концепция, лежащая не только в основе указанной книги Байгушева и идеологов «русской партии», но и значительного круга теорий русского радикального консерватизма(правого национализма). Эту концепцию развивает целый ряд т.н. «патриотических» авторов – от автора многотомной истории «500-летней войны в России»(разумеется, с масонами и евреями), Олега Платонова до Бориса Миронова и целой плеяды других.

Не будет преувеличением утверждать (в дальнейшем мы покажем это подробно), что в работах представителей «радикального консерватизма» О.Платонова, А.Байгушева, Г. Климова, Б.Миронова мы имеем дело с идеологией, вполне аналогичной теории Третьего Рейха, то есть по сути российским аналогом немецкого национал-социализма (нацизма).

 В работах идеолога «консервативной революции» Александра Дугина, автора весьма известного и как будто солидного, организатора ряда партий и советника высокопоставленных российских силовиков, можно обнаружить весь идейный набор раннего германского национал-социализма. В круге источников дугинской идеологии «третьего пути» присутствует «кровь» и «почва», геополитика ( Хаусхофер), а также «арийцы», евразийство и консервативный оккультизм.

Как известно, радикальный консерватизм активно действовал в дореволюционной России. В советской России он вновь явно заявил о себе в 1930-х гг — в период сталинского правления и сталинского террора. Как показывают факты, приводимые  самими представителями  радикального консерватизма (А. Байгушев.   Русская партия внутри КПСС , М., Алгоритм, 2005),  радикально консервативные группировки (нацистская закулиса) в высших эшелонах советской бюрократии и  спецслужб действовали уже в 1930-х гг. Вновь они активно заявили о себе в 1940-х гг в процессах против «космополитов», а также в дальнейших акциях т.н. Русской партии и Русского Ордена.( Помимо книги Байгушева также Н. Митрохин. Русская партия в СССР, М., 2003). Вопрос о причинах появления в «большевистском» СССР консервативных группировок типа «Русского Ордена» требует отдельного анализа (см. гл. 3).

С  1990-х годов радикально- консервативные группировки   постоянно усиливали свое влияние на идеологию России и с начала «нулевых» годов стали важным союзником и попутчиком респектабельного консерватизма силовой элиты. В 2005-6 гг данные группировки предприняли прямую атаку на умеренных «путинских» консерваторов, что привело к акциям последних против радикалов (напр., конфликт Единой России и партии «Родина» ).

 Официальный российский консерватизм пытается отрицать этноцентризм  и даже критиковать «этнократии» — правда в основном зарубежные (напр., сб.Соврем. Европ. Этнократия, М., 2009, http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2484354). Такова критика прибалтийской «этнократии» в рамках т.н. «динамического консерватизма» (лежащего в основе официальных проектов развития современной России, вроде «Русской доктрины», 2007).   При этом упускается из вида, что официальный русский консерватизм (правый национализм), в особенности в радикальном варианте  Холмогорова или Байгушева — является в современной России такой же этнократической идеологией, как и как иные посткоммунистические консерватизмы .  «Зарубежные этнократы ( прибалтийские или украинские) не правы» – заявляют этнократы русские. Спор этнократов (они же консерваторы) российских с этнократами бывших советских республик приобретает форму этнической перебранки, которым, как, например, в случае с эстонскими «бронзовыми» событиями, пытаются манипулировать в своих интересах третьи силы.

 

5. Причины победы консерватизмов в мире «посткоммунизма». Восточноевропейские консерватизмы и реставрация в мире реального социализма. О  различии идеологии консерватизма и либерализма в западном обществе и в мире бывшего реального социализма. Проблема асимметрии политического спектра общества запада и реального социализма. Идеологическая сторона провала перестройки: подмена консерватизма и подмена либерализма.

Каковы  причины победы «консерватизма» в постсоветской России? С точки зрения современной левой теории  эти причины таковы же, что и причины появления целого ряда консерватизмов в посткоммунистическом и постсоветском мире от Польши до Средней Азии.Есть основания связывать эти причины с реставрацией в мире бывшего реального социализма традиционного западного общества.

Суть указанной реставрации —  восстановление в странах бывшего реального социализма «докоммунистической», «дореволюционной» общественной системы – в том числе нового российского порядка, с его задачей вписывания «посткоммунистических» стран и России в этот мировой порядок. Российский консерватизм есть русский аналог ряда консерватизмов стран бывшего реального социализма– например, эстонского  или украинского. Во всех посткоммунистических странах консерватизм неотделим от другой формы правой идеологии – либерализма, с которым он находится в тесном политическом блоке.

Так, например, идеолога и практика эстонского консерватизма Марта Лаара (известного лидера партии «Отечество») считают  также и идеологом и практиком «экономического либерализма».Задачей эстонского консерватизма — национал-консерватизма ( как мы пытались показать в работе «Эстония до и после бронзовой ночи»), было нанесение поражения всем вариантам эстонской левой и центристской идеологии и доказательство несостоятельности эстонского советского периода. Партии эстонского консерватизма (напр., «Отечество») стоят в авангарде процесса «очистки площадки» — то есть разрушения всего, связанного с  советским периодом развития Эстонии и возвращения (во многом мифологического) к досоветской эстонской республике. Данные консервативные эстонские партии  являются одновременно и авангардом антироссийской политики – политики разрыва связей между прибалтийской и Россией, устранения образования на русском, подрыв партий русскоязычного населения  и проч.

Сходную роль, по-видимому, играют и консерватизмы других постсоветских стран как Восточной Европы (от Хорватии до Польши), так и бывшего СССР — например, Закавказья и Украины.  Эти постсоветские консерватизмы имеют тесную связь  с соответствующими национальными вариантами либерализма в рамках единой правой консервативно-либеральной идеологии. Как только на Украине появились праволиберальные  «оранжевые» (с их лозунгами демократии и реставрации «досоветской» системы), вместе с ними появился и украинский консерватизм, он же «патриотизм» и хороший национализм. Появились симптомы, хорошо знакомые по Прибалтике: превращение в национальных героев С.Бандеры и С.Петлюры, установление памятников дивизии Галичина, апологетика группировок ОУН, УНА-УНСО, которые являются ничем иным, как аналогами группировок российского правого национализма – например, черносотенных и национал-революционных.

Все восточноевропейские консерватизмы возникли в период кризиса реального социализма и  особенно активно распространились после его краха, став влиятельными (если не основополагающими) идеологиями своих стран и соответствующих политических партий периода «реставрации» — то есть восстановления «досоветского» общества  в странах Восточной и центральной Европы. В советский период оба правых идеологических течения – и консерватизм и либерализм — являлись идеологиями диссидентства и оппозиции, считавших своей главной задачей восстановления в мире бывшего реального социализма «докоммунистических» систем.  Очевидно, что  заявленное (но не осуществленное ) советской перестройкой  положительное реформирование системы реального социализма на основании обоих вариантов правой идеологии – как либерализма, так и консерватизма во всех их национальных вариантах — было невозможно в принципе. Положительные реформы реального социализма были возможны лишь на основании левых или центристских идеологий.

При этом для общественного сознания в России, для которого критика консерватизмов ближнего Зарубежья является обычной, представляет трудность понимание того, что такую же роль «реставрационной» идеологии в России играет и русский консерватизм, он же правый национализм,  как будто отличный от других европейских консерватизмов и «хороший», поскольку «свой». Трудным оказывается также понимание прямой связи респектабельного российского консерватизма, по сути официальной идеологии нового российского порядка, с консерватизмом радикальным – то есть русским правым национализмом.

Следует указать на существенное различие политического спектра традиционного западного общества и реального социализма – именно, на «асимметрию» этих политических спектров. Утверждение данной асимметрии — важное положение развиваемого нами подхода. (см. «Эстония до и после…», «Марксизм 3»).

Очевидно, что консерваторов и либералов западных (как и дореволюционных российских) нельзя отождествлять с аналогичными «посткоммунистическими».Традиционный консерватизм, — например, в его классическом английском  (тори) или американском варианте (республиканцы)- поддерживает старые «капиталистические» ценности. Второй (несколько «модернизированный») вариант этого консерватизма представляет правый национализм, свойственный правым европейским и латиноамериканским режимам между двумя войнами (например, Франко-Гитлера–Пиночета).  Советский консерватизм – это идеология доперестроечной командно-административной системы, которую можно назвать «сталинизмом». Примером таковой является творчество таких авторов, как Е. Лигачев, А.Проханов, А. Мартиросян,  отчасти Г. Зюганов.

Принципиально отличны между собой также и классический либерализм и «либерализм» советский (либерализм реального социализма). Классический либерализм — это идеология ранних буржуазных революций, известная по работам английского и французского Просвещения. В постсоветском варианте ее проявлением стали «оранжевые» (цветные) движения и соответствующие идеологические формы  ряда постсоветских республик. Явление совершенно другого типа представляет собой либерализм  советский — «левый», «коммунистический», ставивший задачей положительное реформирование «реального социализма». Это «реформ-коммунизм», — в том числе советское шестидесятничество, чехословацкая теория «социализма с человеческим лицом», «горбачевизм» -т.е. идеология советской перестройки . К этому же течению можно отнести левоцентризм, современную левую идеологию, «третий» марксизм.

Используя понятие правого и левого в политике, можно утверждать, что либерализм и консерватизм правого типа («правых партий») – то есть западного общества, принципиально отличаются от консерватизма и либерализма левого типа (левых партий) – идеологии обществ бывшего реального социализма. Последние строятся как перевернутые (зеркальные) отражения своих традиционных (западных) двойников. Указанное отличие политического спектра западного общества от политического спектра реального социализма позволяет, во-первых, отметить важное отличие «коммунистического» либерализма и консерватизма от традиционных форм этих идеологий (то есть либерализма и консерватизма в традиционном западном — правом варианте). Во-вторых, позволяет утверждать, что в ситуации «реставрации» в мире реального социализма традиционного дореволюционного общества западная идеология постоянно (и вовсе не случайно, но с явным умыслом) совершает подмену как консерватизма, так и либерализма реального социализма (левых вариантов данных теорий) их зеркальными ( правыми) аналогами.  Идеология старого советского традиционализма  (сталинизма),  подменяется  правыми политическими машинами традиционным консерватизмом – монархизмом и правым национализмом.  Лево-демократическая (левоцентристская) идеология  реформ реального социализма  —  традиционным (оранжевым) либерализмом.

 Обнаружение факта данной идеологической подмены  играет большую роль для демистификации реставраторских режимов в мире реального социализма. Предлагаемые реставрационными силами правые идеологии как консерватизма, так и либерализма реально ведут бывшие государства реального социализма (включая и Россию) в совершенно ином направлении, чем  «советская» реставрация или реформация. Правые варианты консерватизма ( прибалтийские консерватизмы, украинский «оранжизм») призывает к реставрации ( реституции) не советской административной системы, но системы еще более исторически отдаленной —  дореволюционного капитализма  (в России –  хорошей царской империи). Данная подмена есть важная идеологическая сторона нового российского порядка, означающая поражение реформ реального социализма («перестройки») как положительного процесса.

Сказанное позволяет понять странную на первый взгляд особенность современного российского консерватизма —  противоречивое соединение в нем двух консерватизмов – советского сталинизма и «антисоветского» правого национализма. У российского консерватизма два лица – старое советское (в сталинской форме) и имперско-шовинистическое. То есть указанный консерватизм включает в себя как идеологию командной системы (сталинизм – например, зюганизм), так и правый национализм – идеологию восстановления царской империи и «национал-революционной» (корниловско-колчаковской и пр.) диктатуры правого толка в русском варианте. Причем последний (второй) вариант русского консерватизма все больше подавляет и подменяет первый вариант, — очевидно потому, что к такой подмене стремится преобладающий в современном мире мировой правый истеблишмент.

В этом причина очевидного эклектизма современного российского консерватизма, странного соединения в нем двух консерватизмов. Это соединение отражает тот факт, что влиятельные мировые силы предпринимали и продолжают предпринимать активные усилия по подмене консерватизма советского на консерватизм традиционный (правый, западный), что, им, как правило, удается.

6. Демистификация современной правой идеологии (консервативного либерализма) в посткоммунистическом мире. Консервативно-либеральное освоение постсоветского пространства и «игра в две руки». О патриотической риторике консерватизма (правого национализма) и внешнем контроле над указанным течением. Русский консерватизм : внутренний продукт или продукт, насаждаемый извне ? Смысл правонационального проекта в постсоветском мире.

Необходима демистификация консерватизма — идеологии «реставрации» досоветской (или сталинской командной) системы в России, осознание противоречивости консервативной мифологии – в частности консервативного «антилиберализма».

В своей полемике с либерализмом и левыми течениями русский консерватизм (идеология нового российского порядка ) позиционирует себя как сугубо патриотическую идеологию, обладающую монополией на национальную идею и патриотизм. В указанной риторике консерватизм стремится вывести своих оппонентов – в первую очередь либерализм и левые течения — за пределы патриотизма и обвинить их в антигосударственности. Все российские «консерваторы» от Дугина до Леонтьева естественным образом считают себя государственниками, то есть защитниками национальных интересов России – в противоположность, по их мнению, виновным во всем либералам (они же демократы от Горбачева до Ельцина ), а также сторонникам левой традиции в России — революционерам и социалистам, включая и большевизм.

Следует указать, прежде всего, на глубинную связь правого («антисоветского») консерватизма с правым (оранжевым) либерализмом. Полемика между данными правыми идеологическими  течениями оказывается, как правило, поверхностной, тогда как их единство  – глубинным. Оба  являются  идеологией реставрации «докоммунистического» общества. Поэтому налицо не только противостояние консерватизма либерализму в рамках общей правой теории консервативного либерализма, но игра одного течения на другое.

Так, в идеологии правого («оранжевого») либерализма  на Украине как либеральные элементы ( с  разоблачением советизма и апелляцией к «свободам»), так и консерватизма (фокусы вокруг Бандеры, Петлюры, УНА-УНСО и проч.). Аналогичным образом строится и консерватизм и в современной России, вполне определенно связанный с правым либерализмом.

 Идеологическое освоение восточноевропейского пространства (в том числе и России) мировым правым (неоконсервативным) истеблишментом происходит, как заметили уже некоторые теоретики консерватизма ( например, С.Кургинян — хотя, понятно,  в своем круге представлений) так сказать «в две руки». Одной группе политических машин обрабатываемой территории реального социализма предписывается либерализм, второй – консерватизм. Обе группировки имитируют конфликт и отчасти находятся в конфликте, но реально играют одна на другую. Результатом полемики и противостояния данных правых течений (по сути мнимой  и являющейся «управляемым конфликтом») оказывается вытеснение левых теорий — как старого советского традиционализма, так и современной левой теории. По такой схеме, как кажется, строилась обработка западными политическими машинами советской системы (о чем рассказывает, например, книга А. Байгушева).

Двойственность консервативно-либеральной игры правого истеблишмента объясняет странное единство правого либерализма и правого консерватизма в освоении посткоммунистического пространства вообще и России в частности. В теориях классического антисоветского консерватизма (например, в критике советской системы А. Солженицыным) присутствуют очевидные черты обоих правых течений — как  идеологии либерализма, так и консерватизма. Примером последнего может служить «Образованщина» и многое др. работы А.Солженицына, содержащие  консервативную полемику с диссидентами-«демократами» (Г. Померанц и др.). Эти стороны наследия Солженицына используются современными русскими консерваторами (национал-патриотами)  от  А.Байгушева до А.Проханова и В.Бондаренко, которые пытаются «обратить» Солженицына в свою пользу, выдергивая из него цитаты и используя таковые против демократии в России.

От русских консерваторов (например, того же Н.Старикова) приходится постоянно слышать о заграничных корнях российского либерализма и  русской революционной традиции, включая большевизм  – напр., об английской,  немецкой или американской поддержке русских революционеров.

Ответим сугубо патриотичным консерваторам их же монетой — обратим внимание на внешние корни консерватизма, причем как в вариантах наиболее жестких, так сказать «радикального патриотизма», так и в «респектабельных» вариантах. Не будем говорить сейчас о полной вписанности дореволюционной России в тогдашний мировой порядок, о весьма серьезном влиянии на ее тогдашнюю элиту других государств (например, Англии), а также о вполне заграничных корнях и источниках финансирования белого движения.(В частности, той же английской стороной). Коснемся проблем современного консерватизма. Является ли «консервативный проект» в России и «посткоммунистической» Восточной Европе чисто внутренним продуктом или имеет внешнюю поддержку?

В странах восточноевропейского посткоммунизма, а также постсоветских странах внешняя поддержка местных консерватизмов  вполне очевидна. Ясно, что эстонский, прибалтийский, украинский, кавказский и в целом восточноевропейские консерватизмы (национал-консерватизмы) – безусловный продукт неоконсервативного (фактически западного – точнее англо-американского) освоения данной территории. Именно консерватизмом (неоконсерватизмом) является и оригинальная идеология как английских, так и американских «ястребов»- неоконсерваторов. Вряд ли можно оспорить тот факт, что все восточноевропейские консерватизмы если не прямо были созданы, то во всяком случае активно поддерживаются в первую очередь англо-американским неоконсерватизмом, — с целью втягивания стран посткоммунистического пространства в современное западное общество в  правом  варианте – по сути под западный, точнее англо-американский контроль.

Является ли исключением Россия? По-видимому, освоение американским неоконсерватизмом постсоветской России проводится по той же схеме, что и освоение других восточно-европейских стран.    Поэтому, кстати,  странно стремление «патриотичных» консервативных  идеологов — они же оппозиционеры новому мировому порядку — называть свою идеологию  консерватизмом и даже неоконсерватизмом , как это делают тот же В.Никонов или же «неокон» А. Хазин. То есть называть собственную идеологию так же, как называют ее наиболее жесткие противники России — английские и американские консерваторы (и неоконсерваторы).

В странах посткоммунизма   (в том числе и России) мировыми  правыми (консервативно-либеральными)  силами насаждается не только правый («оранжевый) либерализм, являющийся витринной стороной правого комплекса,  но и собственно консерватизм, то есть правый национализм (в России – русский).  Это выражается  во многих вещах, в том числе в сходстве  как идеологии, так и внешнего оформления (включая названия) консервативных группировок, поддерживаемых мировым правым истеблишментом  в посткоммунистическом мире — как Прибалтике, так и Украине, или Закавказье . Например, название известной партии российского консерватизма «Родина» есть дословная калька эстонского «Отечество» (Isamaa) или украинской «Батькивщины». То же можно сказать и о группировках типа ЛДПР, аналоги которой можно встретить, например, в Молдавии.  Во всех этих странах  консерватизм совместно с либерализмом  создают правящий правый (консервативно-либеральный) истеблишмент, в условиях которого левые партии совершенно исключаются из политической игры,  центристские же оказываются в оппозиции и подвергаются жесткому давлению.

Есть все основания считать, что современный русский консерватизм ( в отличие от старого советского  сталинизма, сохраняющегося в нынешней России в зюгановском варианте)  играет в России такую же роль, как и его аналоги — консерватизмы других посткоммунистических  стран. Именно – роль подрыва идеологии бывшего реального социализма и его структур, борьбы с левыми течениями, а также задачу приспособления соответствующих стран к новому мировому порядку. Это подтверждает не только радикальный русский консерватизм  В.Истархова, О.Платонова, Б.Миронова, но и респектабельный (умеренный) консерватизм (правый национализм) А. Дугина, А. Ципко, М. Леонтьева, активно внедряемый в современной России в рамках нового российского порядка. Связь последнего с новым мировым порядком проявляется в  достаточно противоречивой (если не прямо провальной) политике русского консерватизма в важнейших для России направлениях странах постсоветского мира («ближнего Зарубежья») — в Прибалтике, на Кавказе и Украине.

Существуют определенные варианты «оппозиционного» правому истеблишменту консерватизма,  но они  лишь подтверждает  правило. Как мы попытаемся показать, за «оппозиционным» новому мировому порядку консерватизмом  скрывается вовсе не консервативная, но – иная (именно левая) идеология.

7. О внешних источниках  консерватизма (в особенности радикального) в России. Кто внедряет нацизм в России и постсоветском пространстве? Правый национализм против консерватизма советского. Сталинистский антибольшевизм. Концепция русской цивилизации. Двойственная роль русского консерватизма.

Внешние корни консервативного проекта в России особенно ясно выясняются в формах радикального консерватизма, он же теория  национальной революции. При типологическом подходе к таковому очевидны аналогии между указанной формой консерватизма  и идеологией европейских правонациональных режимов от Италии до Германии первой трети 20 века. Есть основания считать, что  многие особенности консерватизма (в особенности радикального) в постсоветской России  создаются по сценарию Германии 1930-х гг. Кем и какими силами?

Ряд современных авторов, в том числе и консервативных, признает, что немецкий Третий рейх 1933-45 гг во многом создавался «определенными кругами» (крупным капиталом) Англии и США.(Г. Препарата. Гитлер inc.Как Британия и США создавали третий Рейх.М., Поколение, 2007). Это же точка зрения была вполне очевидной для советского марксизма (Например, ранняя работа известного историка А. Некрича «Политика английского империализма в Европе накануне войны», М., 1955 ). Нужно сделать еще один шаг и понять, что консервативный проект для постсоветской России (в особенности в радикально-консервативном варианте) создается по аналогии с идеологией Третьего рейха – и весьма вероятно, теми же самыми государствами, которые создавали последний.

Это косвенно подтверждает и поддержка определенными западными силами радикального консерватизма (в том числе и в варианте Третьего Рейха) в ряде современных постсоветских стран – в частности, в Прибалтике и на Украине.

Результатом создания правонационалистического режима в Германии («Немецкой партии в Веймарской республике») стало разрушение этой страны, втягивание ее в катастрофическую войну с Советской Россией и мировым сообществом, жестокое поражение и расчленение Германии на несколько десятилетий. Не с теми же целями – разрушения государства-конкурента внедряется идеология радикального консерватизма (национальной революции) в постсоветской России? Как мы попытаемся показать, радикально-консервативные группировки  уже сыграли весьма значительную роль в подрыве реального социализма в СССР и продолжают препятствовать позитивному преобразованию его системы в постсоветский период.  Не подобным же разрушением остатков бывшего реального социализма в России (вместо реформ его системы) фактически занимались и продолжают заниматься консервативные историки от Буровского до Старикова? Не они ли навязывают в качестве правильной идеологии ложную историю советской России – начиная с однобокой критики Октябрьской революции, противопоставления плохому большевизму хорошего консерватизма — с ним и хорошего  контрреволюционера Сталина?

Возьмем, например, одного из наиболее известных теоретиков русского консерватизма («радикального патриотизма») Георгия Климова, которого весьма значительными тиражами много лет издавали консервативные («патриотические») издательства. Какова биография этого замечательного патриотического писателя и хорошего консерватора? После войны (в 1946 г.) русский «радикальный националист» Г.Климов перешел на американскую сторону и свою первую книгу «Песнь победителя» написал уже в как «невозвращенец». Все последующие наиболее известные патриотические (они же «консервативные» — то есть правонационалистические и даже явно нацистские ) тексты — «Красная каббала», «Протоколы советских мудрецов» и прочее – Климов писал в США. В этих написанных за океаном книгах хорошего русского патриота  Климова можно найти понятные и типичные для всего консервативного (право-национального) направления соображения о русской революции, еврейском вопросе (еврейском заговоре против России) и проч. То есть — все основные идеологические ходы русского радикального (но также во многом и респектабельного) консерватизма.

Основные тезисы русского американца Климова повторяют другие радикальные консерваторы  и сторонники национальной революции О. Платонов, А.Байгушев и проч. Так ли уж независимо писал Климов, или ему помогали?  Очевидно, что американский неоконсерватизм поощрял Климова и им подобных  для решения своих задач — разложения консерватизмом (он же правый национализм) идеологии «реального социализма»   и его политических организаций путем внедрения в соответствующие страны  враждебных  и разрушительных для них идеологических и политических  структур. По такому  же принципу коммунизм выбивался правым национализмом в Прибалтике и всей Восточной Европе. В советское время было достаточно хорошо известно, что группировки правого русского национализма, связанные, например, с организациями типа НТС и описываемые советскими авторами как «нацмальчики», находились под контролем специальных служб стратегических конкурентов тогдашней России.  (см. Н.Яковлев, ЦРУ против СССР. М., Правда, 1985, с. 117-121).

Однако «консерваторы» (например, устами известного патриотического идеолога В. Бондаренко) считают американского автора Климова своим — идеологом «русского патриотизма». Соратник Проханова был в США, встречался с Климовым и высоко оценил его творчество, заявив в некрологе, что  круг газеты «Завтра» сохраняет о нем «добрую память». (См.  http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/07/736/72.html ). Итак, поборники консерватизма считают, что Климов распространял «русскую идеологию». Но Колумб – заметим нашим консерваторам — тоже думал, что плывет в Индию, а на самом деле плыл в Америку…

Как таким образом очевидно, американский неоконсерватизм имеет к консерватизму российскому (особенно в варианте правого национализма) самое непосредственное отношение. Именно – англо-американский неоконсерватизм во многом и следует считать  отцом российского консерватизма (правого национализма) и построенных на его основе политических машин. А также- заметим — тех силовых кланов, и их партий (например «Родина» или ЛДПР), идеологией которых является радикальный русский национализм, теория русской национальной революции. О прямой поддержке русских эмигрантских национал-революционных идеологов и группировок  английскими и американскими спецслужбами было хорошо известно в советское время (напр.,  Н. Яковлев, цит. Соч., с.121).

После 1991 г. о связи радикального национализма и теории национальной революции со спецслужбами стратегических конкурентов почему-то забыли. Но факты перестали быть фактами. Правда, за это время  нынешние «нацмальчики» типа А. Байгушева, А.Ципко или  А. Дугина серьезно усилили свои позиции, оказавшись официальными идеологами российского государства и его первых лиц – то есть идеологическим начальством «консервативной» России. Сами ли по себе или вместе с теми службами, которые куририровали подобных же «мальчиков» уже несколько десятилетий назад?

С леводемократической точки зрения посткоммунистическая реставрация может быть понята не только как восстановление в указанных странах традиционного общества в западном варианте, но и как захват идеологических и политических систем реального социализма идеологическими и политическими машинами «стратегических конкурентов» — именно англо-американскими политическими машинами. (В  традиционных терминах политическими машинами западного «капитализма» — Расчлененного общества ).

В случае ряда восточно-европейских государств (например, Прибалтики), можно говорить о полном захвате их партийной системы указанными политическими машинами правого истеблишмента,  в случае России — частичном (но от этого не менее явном).

8. Силовые кланы России – прогосударственные и компрадорские.

Сказанное относится как к российскому государству в целом, но в первую очередь к «глубинным» политическим машинам , на основе которых создаются политические машины более поверхностные (например, партии) — именно к российским спецслужбам. Реалистичным аналитикам, стремящимся выяснить объективную картину ситуации в современной России, следует исходить из факта частичного захвата в постсоветский период (а видимо и ранее) ряда важных звеньев российского государства, в том числе российских спецслужб политическими машинами внешних сил – именно политическими машинами англо-американского некоконсерватизма. Говоря простым языком – следует признать, что часть кланов российских спецслужб и политической элиты работает на стратегического противника.

То есть «двойными агентами»  государств- конкурентов в постсоветской России являются уже не некоторые агентурные единицы, но целые консервативные кланы. Только признание данного факта — важного аспекта т.н. «реставрации» в странах бывшего реального социализма — позволяет объяснить противоречивость действий современного российского государства. Например, политику этого государства в отношении ряда стран ближнего зарубежья, где консервативные кланы реально заняты не решением национальных задач постсоветской России, но систематическим подыгрыванием политике и интересам стратегических конкурентов (в том числе и поборникам «цветных» революций в постсоветском мире).

Из этого следует вывод о неоднородности силовой элиты современной России – о присутствии в ней как группировок прогосударственных, так и группировок, которые можно определить как группировки «внешнего контроля» (они же компрадорские группировки). При этом оба эти вида группировок —  как консервативные «конвергенты», сдающие все и вся внешним конкурентам, так и консервативные оппозиционеры (близкие в некотором смысле левой идеологии) выступают как «консерваторы» — то есть пользуются (или прикрываются) идеологией «консерватизма».

Компрадорские (управляемые извне) консервативные силовые кланы блокируют действия прогосударственных группировок и придают противоречивость действиям силовой элиты в целом и т.н. новому российскому порядку. Это создает основу внутренней борьбы в российских спецслужбах (и политической элите в целом).

Примером может служить  история покровительства полулибералу –полуконсерватору А.Навальному силового олигарха Александра Лебедева, поддерживавшего  одновременно как праволиберальные (Новая газета) , так и правошовинистические  группировки (http://rus.postimees.ee/1307300/navalnyj-protiv-putina-ili-kakih-silovikov-gotovjat-na-putinskoe-mesto ).

Главную коллизию современной российской политики и нового российского порядка (власти силовой элиты) составляет таким образом, как кажется, противостояние силовиков, представляющих силы «внешнего контроля» и силовиков, противящихся таковому. Данное противостояние следует считать причиной серьезных «внутрисиловых» конфликтов в России, то есть внутреннего противостояния  силовых кланов. В качестве одного из примеров таких конфликтов можно привести, например, странную историю ареста в октябре 2007 г. генерала ФСКН России А. Бульбова, в связи с историей «Трех китов» пытавшегося расследовать коррупцию в силовых структурах. Расследовавший дело о коррупции генерал Бульбов, однако, сам оказался посажен — весьма вероятно, при участии не заинтересованных в расследовании силовых олигархов (выпущен в конце 2009 г.). Арест Бульбова осенью 2007 г. вызвал резкое письмо представителя силовой элиты Виктора Черкесова (Коммерсант, 9.10.07, http://www.kommersant.ru/doc-y.aspx?DocsID=812840 ).

Письмо В. Черкесова — важный политический и человеческий документ, говорящий о серьезных противоречиях и конфликтах внутри силовой элиты, а также о трудностях, с которыми сталкиваются некоррумпированные силовики внутри самой «силовой корпорации». Есть основания считать, что данная история является отражением конфликта силовиков-государственников (Черкесов и его группа) и силовиков коррумпированных, в том числе и силовиков «внешнего контроля». Можно согласиться с аргументами В. Черкесова о той специфической роли, которую с 2000 г. играла силовая корпорация в стабилизации российского государства. Учитывая при этом, что внутри силовой корпорации идет борьба между группировками  защиты своего государства и группировками «внешнего контроля». Усиление силовиков компрадорских (силовиков «внешнего контроля») выражается  в прессинге, которому подвергаются те из российских силовиков, которые пытаются решать реальные государственные проблемы.

Есть ли признаки, по которым можно определить подконтрольные российские политические группировки? Современный российский консерватизм постоянно доказывает, что идеологией группировок внешнего контроля в России является якобы лишь либерализм (например, правый — оранжевый). Это соображение однако  недостаточно и противоречиво. Подконтрольными группировками «нового российского порядка» (в том числе и силовыми)  реально являются не только праволиберальные, но также и консервативные группировки. Речь идет в первую очередь о группировках русского «радикального консерватизма» и русской «национальной революции» вроде описанной А. Байгушевым «Русской партии» в СССР. Таковые следует рассматривать как передовой отряд группировок внешнего контроля в России.  

Можно напомнить слова известного левого мыслителя Георга (Дьердя) Лукача. «В случае победы буржуазной демократии в СССР, ЦРУ немедленно сделает из нее вторую Грецию» (режим черных полковников.-  А.Стыкалин, Д.Лукач- мыслитель и политик, М.,2001 с. 242).

Как оценить с этой позиции группировку Путина- Медведева? По-видимому, как группировку компромисса между коррумпированной и некоррумпированной частями силовой элиты. Нельзя отрицать  наличие в группировке Путина-Медведева  прогосударственной части силовой элиты, сопротивляющейся внешнему контролю. Об этом  говорит серьезное давление на эту элиту с 2006 г. в том числе со стороны внутрироссийских группировок радикального консерватизма,  сопровождаемое также  внешними акциями по блокаде России в Прибалтике, на Украине и Грузии. С  2005-6 гг путинская группировка атаковалась по нескольким направлениям —  не только с позиций оранжевого либерализма, но и с позиций правого национализма (идеологии национальной революции), то есть национал- революционными (право-национальными) группировками. Так можно оценить, например,  конфликт Единой России и партии Родина в 2005-6 гг, в частности, в связи с проведением «Русских маршей» .

Подчеркнем еще раз главный вывод. Официальный российский консерватизм рассматривает в качестве группировок внешнего контроля, т.е. объекта манипуляции внешних сил  лишь либеральные (точнее, право-либеральные — оранжевые) группировки и соответствующих политиков. Мы же доказываем (и попытаемся подтвердить это далее), что таковыми не в меньшей мере следует считать также и консервативные, в первую очередь правонационалистические и национал- революционные идеологические группировки нового российского порядка. Радикально- консервативные группировки  «нацмальчиков» как в спецслужбах, так и в целом в современной российской политике несут прямую ответственность за создание, сохранение и поддержание противоречивых сторон «нового мирового порядка» в России.  Есть все основания считать эти национал-революционные группировки группировками «внешнего контроля». Консерватизм — официальная идеология нового российского порядка – активно камуфлирует этот факт, затемняя его в своей «антилиберальной» риторике и мифологии.

9. Псевдогосударственничество и разрушительная роль консерватизма (правого национализма) в постсоветской России и посткоммунистическом пространстве в целом.  

Мы видели странности отношения консерватизма (как советского традиционализма, так и правого национализма) к СССР и советскому наследию. Не менее странной является и концепция причин падения СССР, который, как гласит общеконсервативная истина, «развалили демократы и Горбачев».(Е. Лигачев, Кто предал СССР, М., 2010, А. Уткин, Измена генсека, М., 2009  и  проч.)  «Консерваторы» же, по их собственным утверждениям, СССР «спасали».

 Данная концепция   — характерный пример консервативной мифологии. Многочисленные факты подтверждают весьма значительную,  если не сказать главную роль в провале СССР и реального социализма  вовсе не либерализма, но именно консерватизма – в особенности радикального. Правые националисты ( то есть консерваторы)  не только бывших советских республик и стран Восточной Европы, но и самой России были злейшими врагами СССР и прямыми союзниками его стратегических противников. Влиятельная правонационалистическая часть современного российского консерватизма, называемая Русской партией —  была одновременно и противником положительных реформ реального социализма – то есть сторонником поражения советской перестройки  в левом варианте и «реставрации» — установления в России нового российского (и нового мирового) порядка.

Шумя о предательстве «либералов», консерватизм выгораживает собственных  идеологов разрушения реального социализма — например,  антисоциалиста И.Шафаревича («Социализм), или например,  А. Солженицына, остающихся важнейшими идеологическими авторитетами  русского консерватизма. Особо активную роль в подрыве советской идеологии, а значит и советской системы в целом сыграл радикальный национализм т.н. «Русской партии» (деятельность которой описывает «советский контрпропагандист» А.Байгушев в книге «Русская партия внутри КПСС», 2005 г.) и  стоящая за ним шовинистическая (если не сказать нацистская)  закулиса в СССР и постсоветской России.

Весьма противоречивую роль  играл консерватизм (в особенности радикальный «подрывной патриотизм») в период советской «перестройки», в ельцинский период, а также  в современной России. Как и его соратник — правый либерализм, правый консерватизм смог подорвать попытки положительных преобразований реального социализма и направить бывшие страны посткоммунизма по пути «реставрации» традиционного западного общества.

Весьма велика роль консерватизма во внешнеполитических поражениях послеельцинской России в т.н. ближнем Зарубежье – например, в Прибалтике («Эстония до и после…»). Этот провал нового российского порядка прикрывается псевдоимперскими теориями «Русского порядка» и «Пятой империи» (А.Проханов, М. Калашников), а также консервативными  проектами вроде «Русской доктрины» и «Проекта Россия».

С периода перестройки (а реально и ранее) русский консерватизм — правый национализм —  занимался подрывом бывшего советского влияния в Восточной Европе во имя некоего грядущего «русского порядка» (Он же «Пятая империя»). Однако если последний при этом  оставался химерой и консервативной утопией, то провал бывшего советского влияния  России в указанных странах оказывается объективной реальностью. Помпезные  теории «Русского порядка» и «Пятой империи»  скрывают  факт  продолжающегося провала — сдачи консервативной элитой бывших советских позиций в ближнем зарубежье и в мире в целом, которые русский консерватизм не собирался и не собирается защищать.

 Консерватизм ведет Россию  к «русскому порядку» (А.Петухов, А.Байгушев и др.), который якобы должен быть  «более русским», чем советский или даже путинский. Быть «правильной русской страной», как заявляют соответствующие идеологи, СССР мешала идеология плохого интернационализма, большевизм, революция и все прочее.

Однако насколько хорош для России данный русский порядок? Почему при этом  порядке Россия далека от решения своих важнейших проблем и продолжает находиться в ситуации кризисе (если не сказать катастрофы)?  Почему консервативная политика, в том числе и громогласной «Пятой империи» в течение 20 лет терпит провал за провалом в Ближнем зарубежье, да и внутри страны создают конфликт за конфликтом?

А очень просто (согласно самим консерваторам) — потому что власть еще «недостаточно русская», то есть что русская «национальная революция» победила «не до конца». То есть, потому, что  есть еще кое-где «недобитые либералы» (демократы),  интеллигенты, да и большевики (даже в  «патриотическом», т.е. зюгановском варианте). Если всех их придушить, как положено по консервативному проекту, то наступит, наконец, «русское счастье…»

 С неоконсервативной точки зрения русский национализм – это и есть «русская» идеология. По нашему же мнению идеология Климовых, Байгушевых, Платоновых — такая же русская, как идеология немецкого национал-социализма — немецкая, идеология дивизии «Галичина» – украинская и т.п.

Правый национализм в современном российском консерватизме можно сравнить с топором из известного романа Жюля Верна, подложенным неким злоумышленником из членов команды под компас корабля, чтобы заставить этот корабль двигаться в сторону, отличную от планировавшейся. Российский корабль, намеревавшийся вначале совершить реформу реального социализма, соответствующую специфике указанной системы («перестройку»), вместо того, чтобы плыть в сторону левоцентристских по сути реформ – плывет в другую сторону – ту, которую спроектировали те, кто подкладывал топор.

Разрушительная роль всех правых национализмов  в постсоветском пространстве, — в том числе и России, — очевидна. Германский нацизм 1930-40-х гг привел Германию к катастрофе. Не вызывает никакого сомнения, что русский консерватизм в  варианте Платонова, Климова и Байгушева ведет Россию в том же направлении.

10. Консервативные идеологемы и мифологемы. Их неприменимость к современной ситуации постсоветского пространства. «Русская доктрина», Пятая империя: утопия без власти.  «Русская» цивилизация  против советской.

Современный русский консерватизм включает в себя ряд доктрин, которые с внешней стороны являются как будто нейтральными, однако же реально являются частью консервативной идеологии. Таковыми являются концепции Русской цивилизации, Русской доктрины, Русского проекта и Пятой империи.

Слабость консервативного понятия цивилизации состоит в основном в ее этнической (национальной) трактовке.  Противоречия таковой можно увидеть,  если применить эту трактовку, например, к понятию китайской цивилизации, казалось бы,  вполне правомерному по отношению к древней китайской культуре и государству (как и таковым же в России). Но может ли в то же время – зададим вопрос — это понятие объяснить различие систем — например, в континентальном Китае и на Тайване? Если перед нами одна и та же «китайская цивилизация», то откуда берется конфликт указанных китайских государств и на чьей стороне национальная «китайская правда»? Аналогично – существовавшие в 20 веке (и во многом перенесенные в 21 век) две Германии, два Вьетнама, две Кореи…  Во всех этих случаях можно вести разговор о  национальных цивилизациях – от китайской до корейской, но это ничего не скажет нам о различии двух общественных систем в этой стране и причинах конфликта между ними. Национальное единство (и соответственно единство национальных «цивилизаций) этих государств не объясняет различие их общественных систем и различие их проблем.

Когда Д. Рогозин пишет об успехах «бурно развиваюшегося националистического Китая» (Враг Народа, М.,2006, с. 58), какой Китай он имеет в виду – континентальный (коммунистический) или тайваньский? Похоже, Рогозин пытается обозначить таким образом коммунистический Китай, хотя реально «националистическим» является именно Китай тайваньский. Это же применимо и к России.

Известный идеолог «патриотического» (консервативного) направления в России околопрохановец В. Бондаренко пропагандировал теорию «механической национальной суммы»: «правы мол и красные, и белые, и те и те патриоты» (напр., В. Бондаренко, Пламенные реакционеры, М., Алгоритм, 2003). Та же теория лежит основе в идеологии «Единой России». Однако несмотря на внешнюю привлекательность «национального единства», эта теория проходит не всегда — иногда приходится выбирать.Где правильная «китайская идея» (и где «истинные китайцы») в конфликте континентального Китая и Тайваня? Также – в Корее, Германии и проч.

Свою неэффективность во внешней политики России консерватизм показывает как в уже упоминавшихся псевдоимперских теориях вроде теории «Пятой империи»,  так и, например,  консервативном варианте концепции  соотечественников.  Последние в консервативном варианте трактуются лишь как этнические русские, не включая, например, татар. Говорится об этнических русских партиях, русских общинах и соответствующей консервативной (этнической) идеологии. При этом на деле, как подтверждает, например, ситуация в  Прибалтике (Эстонии), громко заявляемая  консолидация соотечественников  и русских партий проводится новым российским порядком крайне слабо (см. «Эстония до и после»…).  Этнические  русские партии до сих пор остаются  недееспособными и  ( подобно Русской партии Черепанова в Эстонии) часто становятся объектом манипуляции официальных правых партий.

Для успешной внешней политики России требуется неэтническая ( надэтническая ) идеология, на которую этноцентричный консерватизм не способен. Реальные союзники России в странах посткоммунизма не ограничиваются чисто русским населением, но находятся на «левой стороне» этих стран. Это центристские и левые силы, сдававшиеся его правым противникам вовсе не только при «либералах», но и современным российским консерватизмом.

 

11. Борьба российского консерватизма (правого национализма) с интеллигенцией. «Наше варварство в нашей интеллигенции». Интеллигенция и бюрократия. Антиинтеллигентность бюрократии и прямой террор против интеллигенции. Террор и нацистская закулиса.Интеллигенция и бюрократия.

Характерная особенность российского консерватизма — «нелюбовь» (подчас это еще мягко сказано) к интеллигенции. «Наше варварство,- в нашей интеллигенции» — заявил в августе 2008 г. словами М. Каткова вскоре после событий в Осетии канал РТР (журналист Дмитрий Киселев, в декабре 2013 г.  возглавивший агентство «Россия сегодня»). Это заявление следует  из важного тезиса современного русского консерватизма, доказывающего антигосударственность  интеллигенции.  С критикой интеллигенции как «малого народа» еще в 1970-х гг выступил известный  консерватор (академик-математик) И. Шафаревич («Русофобия»). Критика интеллигенции, как и антилиберализм  проходит красной нитью через основные тексты российских консерваторов (в особенности радикальных) вплоть до последнего времени.  Все бедствия России возводятся к нехорошей интеллигенции – именно в силу ее «антигосударственности». Негосударственностью, по мнению консервативных авторов, страдает и либерализм – идеология интеллигентская, и поэтому в отличие от консерватизма, не патриотическая.

Именно либерализм, по мнению консерваторов, был главной причиной краха как дореволюционной российской империи, так и бывшего СССР. Некоторые патриоты и в 2009 г. заявляют о едва ли не опасности «диктатуры интеллигенции» (см. ) —  реально полностью подавленной победоносной термидорианской бюрократией  нового российского порядка.   Поэтому уже с первых лет ельцинского периода российские консерваторы — национал-патриоты В.Бондаренко, С.Кургинян, С.Кара-Мурза громогласно заявили о «крахе интеллигенции». (В. Бондаренко. Крах интеллигенции.М.,1995, С.Кара-Мурза.Интеллигенция на пепелище России.М., Былина, 1995).

Истоки  теории «антигосударственной интеллигенции» восходят к дореволюционному консерватизму — старым «Вехам», связывавшим  антигосударственность интеллигенции с ее революционностью. В советское время сходную теорию развивал А. Солженицын – например в известной статье «Образованщина».

Основой консервативной теории  «антигосударственности» интеллигенции  являются не только построения  национал-патриотических идеологов -«неинтеллигентов» (отрицающих свою связь с интеллигенцией) типа С.Кургиняна, А.Кара-Мурзы или В.Бондаренко, но идеология бюрократии – причем  далеко не здоровой ее части.

Объяснение развала «хороших российских империй»(как дореволюционной, так и советской) на интеллигенцию являются попыткой свалить с больной головы на здоровую. Главным разрушителем российского государства в течение последних столетий  была вовсе не интеллигенция, никогда не обладавшая в России ни властью, ни серьезными ресурсами, а своекорыстный и продажный чиновник, коррумпированная бюрократия – люмпен-бюрократия, обычно прикрывающаяся, кстати, идеологией консерватизма. Как показывают несколько веков российской истории, люмпен-бюрократия может быть основой значительно более серьезного, чем якобы «антигосударственные» интеллигенты, подрыва   государства России, как и  внешней манипуляции им.

 Оппозиционность интеллигенции в России   бюрократической власти как имперской, так и советской- имела место. Но эта оппозиционность имела серьезные причины, порождаясь авторитарной властью, а по сути и диктатурой люмпен-бюрократии, которой обычно в России принадлежала власть и основные средства государства. Последние использовались  бюрократией вовсе не в государственных, но в собственных интересах, а также подчас и в интересах внешних сил. Властная люмпен-бюрократия   часто совершала такие действия и такие провокации, что как «народ», так и интеллигенция были вынуждены отвечать на них.

Роль бюрократии и предреволюционной элиты в провалах  1917 г., так и 1991 г. следует считать определяющей. Главной причиной провала старой царской империи к 1917 г. – рассуждения о преимуществах которой есть во многом консервативный миф —  была вовсе не оппозиционная интеллигенция и либералы, но в первую очередь недееспособная царская элита, вызвавшая революцию в том числе и своей продажностью внешним силам.

Сходным образом главной причиной краха реального социализма и СССР были  действия советской бюрократии.Необходимость реформирования безрыночной и авторитарной советской системы следует считать бесспорной. Однако  оптимальный путь реформ  бюрократической элитой  определен не был.  Располагавшая основными ресурсами и рычагами власти в старом СССР,  советская бюрократия оказалась неспособной ни выработать верную идеологию положительных реформ реального социализма, ни действовать согласно этой идеологии. Строя свою перестроечную политику во многом на идеологии  консерватизма – как традиционно-советского, так и правонационалистического (Байгушев и проч.), бюрократия привела  реформы реального социализма к катастрофе.

 Поношение «плохой интеллигенции» (за которой стоит идеология «хорошей бюрократии»)-это  идеология больного государства . В нормальном государстве свою роль выполняют как нормальная бюрократия, так и нормальная интеллигенция. В больном государстве бюрократия не является нормальной, но является бюрократией больной – люмпен-бюрократией. Не будучи в состоянии управлять государством нормально, она разворовывает это государство, использует государственные средства в своих интересах. Оппозиционность интеллигенции деформированной власти не есть антигосударственничество. Напротив – это государственническая оппозиция бюрократической (идеологически часто именно консервативной) псевдогосударственности.

Консервативные идеологи не только раздувают конфликт между интеллигенцией и бюрократией, но и выступают с открытыми провокациями против интеллигенции. Они сваливают на интеллигенцию как негативные стороны реформ, так и провалы  собственной люмпен-бюрократии  и  консерватизма.

С поношением интеллигенции связана и проблема консервативного  террора в России.

20 постсоветских лет показывают  мрачный мортиролог  смертей —  А.Мень, В.Листьев, Г.Старовойтова,  Н. Гиренко, А. Собчак, А.Политковская, Ю.Щекочихин, А. Боровик. Реально погиб журналист и известный экономист Отто Лацис. Странно и «вдруг» умерли многие известные политики и культурные деятели России, в том числе и не связанные с политикой : В.Похлебкин, А.Чудаков,  C.Ямщиков. Это имена первого ряда, за которыми последовали  многочисленные другие. Гибли писатели, десятки журналистов, не только известных, но и малоизвестных.Часть смертей не фиксировались как убийства, поскольку происходили «как бы естественно»,в результате «случайных нападений», аварий пр. (Похлебкин, Чудаков, Лацис). Странным является  дело Политковской и ряд подобных же дел. Явное обострение антиинтеллигентского террора произошло в 2006-2008 г.

Многочисленные убийства представителей интеллигенции в России (консервативный террор) заставляет предположить, что проект «русский консерватизм» предполагает не только идеологические акции, но и прямые политические убийства. Консервативный террор выбрасывает интеллигенцию из России, в самой же России стремится запугать эту интеллигенцию и поставить ее на грань выживания.

Видимо, речь идет о масштабном подпольном терроризме –  против политических,  военных, культурных  и проч. деятелей постсоветской России. По сути дела истребляется целый культурный слой России, оставшийся в наследство от советского периода. Кем и при чьем попустительстве?

Значительное число известных убийств интеллигенции остается не расследованным. Явной  закономерностью террора является при этом , во-первых, то, что в основном почему-то убивают «демократов». Много ли убили «консерваторов» — компрадорских  правых националистов — или радикальных идеологов нацистской ориентации? Много ли пострадало скинхедов, в том числе и тех, которые убивали ни в чем не виновных иностранцев или просто россиян «неарийского» вида?  Разумеется, никто. Сами же радикальные консерваторы (или те, кто действует от их имени и под их лозунгами) убивают постоянно – как отрыто, так и подпольно.

Даже из поверхностных данных следует, кроме того, что известные политические убийства с внешней стороны часто совершались как будто российскими же силовиками (или оформленными под таковых террористами). Об этом говорят расследования ряда известных убийств, например А. Меня (В.Бычков, «Хроника нераскрытого убийства».М.,1996), Г.Старовойтовой (силовики плюс клан тамбовской преступной группировки). Также – убийство Д.Холодова. Убийства проводятся как будто руками коррумпированных силовиков, диверсионными консервативными группировками  или иными силами, разрушающими нынешнее российское государство.

Ждать протестов против антиинтеллигентского террора с консервативной стороны не приходится. Напротив: консерваторы  (в частности, прохановского образца)  в течении долгого времени радовались антиинтеллигентскому террору и истреблению демократов. Примером может быть радость А.Проханова по поводу убийства В.Листьева в романе «Господин Гексоген» или громы и молнии   национал-революционера Ципко в адрес Демократической России  («Почему я не демократ»).  Идеологи консерватизма радовались также  покушению на Е. Гайдара (реально закончившееся его смертью) и  «плохого демократа» А.Чубайса. (В поддержку  организатора покушения  на Чубайса Квачкова  выступила программа «Человек и закон» А. Пиманова).

Ответственность за вялое противодействие террору против культурного слоя России ложится на консервативную силовую элиту.Интеллигенция не может защищаться без «государственных» инструментов, которые находятся  не в ее руках . Будут ли силовики – те, в чьих руках находятся государственные силовые и «правоохранительные» структуры, выполнять свою работу — т.е. защищать собственную интеллигенцию?   Ведь террор против российской интеллигенции (как и террор против нормального  некоррумпированного чиновничества) направлен против государства России. Часть консервативной катастрофы (краха консерватизма)– неспособность консервативных идеологов и практиков понять природу антиинтеллигентского террора и едва ли не участие (по крайней мере идеологическое) в этом терроре.

При этом нельзя не отметить, что свои стереотипы имеет также и отношение российской интеллигенции к правящей бюрократии (обычно таковые   являются реакцией на стереотипы бюрократические – консервативные). Часто интеллигентские стереотипы связаны с идеологией правого либерализма, преодоление которых  является одной из важных задач современной левой теории.

Какова должна быть позиция интеллигенции по отношению к современной российской бюрократии? Интеллигенция должна  сделать шаг в сторону «нормальной» части бюрократии, то есть «нормальных» (не люмпенизированных) управленцев. Несмотря на провокации люмпен-бюрократии, реально разрушающей государство в России и стимулирующей конфликт интеллигенции и правящего слоя, интеллигенция должна преодолеть предубеждения против власти,  вызванные репрессивной политикой бюрократии. Она должна поддержать «некоррумпированную» ( цивилизованную и не контролируемую извне) часть бюрократии, в том числе и некоррумпированных силовиков.

 

12. Кризис современного российского консерватизма. Консерватизм соглашательский и оппозиционный.

Сказанного достаточно для подведения итогов о роли консерватизма в современной России и «постсоветском» (посткоммунистическом) пространстве – так же как и иных консерватизмов в странах посткоммунизма.

Противоречия российского консерватизма реальности позволяет говорить о крахе русского консерватизма — то есть неспособности данной идеологии адекватно описать нынешнюю ситуацию в России и мире бывшего реального социализма и способствовать разрешению имеющихся острых проблем, стоящих перед российским государством. Российский консерватизм (как и новый российский порядок) находится в тупике:«все что мог, он уже совершил».

Говоря о проблемах нынешнего российского порядка, консервативные идеологи видят причину таковых вовсе не в идеологии самого консерватизма, но в недостаточном применении  этой идеологии и влиянии некоего «остаточного либерализма» или «скрытых либералов (такую версию озвучивает, например, А.Проханов). Однако «скрытых либералов» у власти или ничтожно мало, или же они  весьма странным образом продуцируются… самой консервативной элитой. Как  заметил  бывший аналитик КГБ ген. Н.Леонов, участвовавший, кстати, в акциях радикального консерватизма 2005-6 гг, критикующие либералов правящие  консерваторы «сами ведут себя как либералы» (Леонов Н. Закат или рассвет? Россия: 2000-2008 гг. М., Русский Дом, 2008). Неизбежен вопрос – не является ли постоянное искоренение «злонамеренных» либералов  в консервативной элите и  столь же постоянное новое появление их изнутри таковой неким  спектаклем правой (консервативно-либеральной) элиты для подпитки правых мифологем?

Кризис российского консерватизма заставляет говорить о необходимости демистификации этой идеологии и поддержки оппозиции ему — прежде всего в самой России.Эта оппозиция не может находиться внутри самого консерватизма (как считают сами «консерваторы»), но означает поддержку некоторой формы оппозиционного в современной России демократизма. Однако какой?

Как представляется, общее течение российских демократов в советской и перестроечной России имело два основных направления  — демократов правых и демократов левых. Первое направление эволюционировало в направлении правого (оранжевого) либерализма  (М.Касьянов, А.Илларионов, Другая Россия ). Вторая – левая  — часть демократов переходила к левоцентризму (отчасти Г. Попов, Г.Явлинский). В этом же направлении, как кажется,  движутся и такие считающиеся «либеральными» авторы, как например, Л. Радзиховский.

Мы доказываем ошибочность  право-либерального (оранжевого) варианта оппозиции современному российскому консерватизму.  Общую неадекватность традиционного (правого, оранжевого) либерализма постсоветской ситуации показал провал ельцинизма. Правый либерализм не может считаться альтернативой консерватизму и в настоящее время: этот второй вариант единой правой идеологии – консервативного либерализма — не может быть последовательным критиком консерватизма (в первую очередь правого национализма), поскольку фактически является его союзником.  Оба правых течения поддерживаются мировым правым истеблишментом.

Российские правые либералы, считающиеся борцами за «права человека» в России против путинских «консерваторов» (А. Илларионов, В. Новодворская и др.) выступают на стороне правых прибалтийских  режимов, строящихся  о многом на основе соответствующих (в частности, эстонского) консерватизмов. Критикуя путинских консерваторов в России, они, как и Запад,  закрывает глаза на  оборотные стороны политики правых консерваторов прибалтийских, украинских и проч., являющихся  союзниками соответствующих национальных либералов.

Мы отстаиваем необходимость критики современного российского консерватизма  с левоцентристских позиций  и тем самым положительность второго – левоцентристского крыла демократического движения в России. Современная левая (лево-демократическая) идеология не есть повторение старых левых теорий – она не может сводиться к хрестоматиям советского марксизма или к попыткам почвеннических национал-патриотических (русских и иных) ревизий марксизма (Г.Зюганов, С. Кара-Мурза). Она требует переоценки советского марксизма с помощью новейшей гуманитарной науки в условиях новых исторических реалий 21 века. Речь идет не об идеологии старого реального социализма («советской» идеологии ), но идеологии нового марксизма, возвращающегося к идеям реформ реального социализма, идеям советской перестройки. (Подробнее Марксизм 3). Современная левая теория противостоит правым (консервативно-либеральным) теориям — то есть обоим вариантам правой идеологии – как либерализму (старому оранжевому), так и консерватизму.

С позиций современной левой идеологии очевидна неоднородность современного российского консерватизма.  Этот консерватизм реально имеет двойственную природу и раскалывается на две линии. Первая тяготеет к правому, национал-революционному консерватизму, вторая может двигаться влево – в том числе и к современной левой идеологии.

 С радикальным консерватизмом (теорией национальной революции) примирение невозможно. Теории О. Платонова, Б.Миронова, А.Байгушева, А.Филатова суть нацизм – прямой аналог нацизма Третьего рейха. Помимо указанной формы консерватизма в современной России есть и консерватизм в некотором смысле  оппозиционный новому мировому (и новому российскому) порядку,  который пытается дистанцироваться от крайних проявлений радикального патриотизма. Теории представителей этого оппозицинного («сопротивленческого») консерватизма — С.Кургиняна, Н. Старикова или С. Кара-Мурзы —  реально представляют эклектическое сочетание консерватизма с некоторыми положениями левой идеологии и марксизма.

В работах С.Кара-Мурзы, заявляющего о себе как защитнике советского проекта и критике либерализма, элементы консерватизма  сочетаются с элементами левой идеологии  ( правда, в неонародническом варианте). Эклектика подхода данного автора выражается в попытке соединить защиту СССР и советского проекта с консервативной (правонациональной) критикой марксизма и большевизма. ( Напр., С.Кара-Мурза, Маркс против русской революции, М., 2008) .

Другой известный представитель «оппозиционного» консерватизма —  конспиролог и антилиберал Николай Стариков (например, «От декабристов до моджахедов», «Кто заказал Россию»)  выступает с тенденциозной критикой революционной традиции в России, включая большевизм. Одновременно в своих книгах о «Шерше ля нефть» и «Кризис. Как это делается» тот же Стариков под видом консерватизма по сути дела излагает прописные истины марксизма.  Рассматривая вопрос о национализации нефтяных отраслей, западном кризисе  или американской денежной системе, он по сути дела повторяет то, что говорили на эти темы еще советские учебники. Так, критикуя нынешнюю ситуацию  в России с нефтяной отраслью («Шерше ля нефть»), Стариков почему-то не упоминает, что  она возникла в результате денационализации нефтяной отрасли, проводившейся не только ельцинистами, но и консервативными силовиками  в противовес советской  национализации  этой отрасли. Тезисы Старикова, однако,  подаются  от имени «консерватизма»  с одновременным  поношением большевизма и  восхвалением дореволюционной Российской империи или шовинистической диктатуры.

.

13. Альтернатива консерватизму – не оранжевый либерализм, но современная левая идеология. Выход современной левой идеологии за пределы консервативного либерализма и левоцентристская альтернатива. Три цвета времени – красный, оранжевый и коричневый.

Есть ли в России современная левая идеология и реальная левая партия?

Левая теория в КПРФ существует до сих пор в консервативных рамках. Партия Н. Зюганова -КПРФ – сохраняет существенные элементы сталинизма (советского традиционализма) и даже правого национализма.  Зюганизм дает критику нового российского порядка, но в качестве основы принимает «хорошую» доперестроечную систему, не понимая необходимость реформ таковой. Перестройка и ее инициаторы критикуются зюганизмом с национал-коммунистических и  национал-сталинистских позиций. Идеология нынешней КПРФ  резко осуждает не только результат перестроечных перемен — приход к власти «либералов» (реально консервативных либералов – то есть либералов правых), оценивая его как национальную катастрофу, но и сами горбачевские реформы с самого их начала.

На консервативную эклектику КПРФ указывает то, что в данную партию входят (отчасти до сих пор)  фактически пронацистские (национал-революционные) фигуры типа А.Макашова и Н.Кондратенко.Вместе с тем, одно дело Зюганов в 1996 году, другое – в 2011-2014. Сегодня  на фоне правого и консервативного российского истеблишмента, при общем правом контроле в России и всем постсоветском пространстве   партия Зюганова выглядит все лучше — почти как оппозиция. Таким образом, отношение современной левой теории к КПРФ следующее — следует поддерживать элементы левой теории и политики у КПРФ, критикуя элементы русского консерватизма (шовинизма и проч.) у данной партии.

Современный русский консерватизм с его апологией дореволюционной империи и устарелой командной системы не в состоянии помочь России решить ее национальные задачи, включая  восстановление ее роли в современном мире. Такое восстановление возможно лишь как восстановление роли России как центра «посткоммунизма»  и мирового левого центра. Только левоцентристская политика в России может решить ее внутренние и внешнеполитические проблемы. Только она даст возможность восстановить российское государство и позволит России содействовать позитивному развитию постсоветского пространства.

С точки зрения современной левой теории

1. Точкой отсчета для строительства современной России следует считать не дореволюционную Россию, не мифический национал-революционный «русский порядок»- аналог правонациональных диктатур 1930-60-х гг в Европе, но систему «реального социализма» — т.е. советскую систему.  При этом в отличие от сталинизма (идеологии нереформированной командной системы) – современная левая теория дает критические рассмотрение реального социализма,  утверждающее  как ограниченность этого общества, так и позитивность – как в историческом плане, так и в качестве основы «будущего социализма».

2.  Необходимо признание положительной мировой роли реального социализма  (не только в СССР, но и за его пределами), несмотря на противоречивость этой системы. Признание положительности и мирового значения Русской революции, включая Октябрь 1917 и большевизм. Левый подход отрицает все теории однозначной негативности и катастрофичности (прежде всего для России) Октября 1917 г., как и всего этапа реального социализма. Необходимо изучение сложившегося в СССР общества реального социализма  не с позиций  правой идеологии ( как либеральной, так и консервативной), но с точки зрения новой левой – современной марксистской теории.

3. Левая теория демистифицирует правую идеологию как в варианте оранжевого либерализма, так и правонационального  консерватизма. Она отрицает как традиционно либеральную, так и консервативную (в русском варианте) мифологию о причинах развалов и провалов России – в первую очередь советской системы. Реальные причины краха реального социализма (как и  краха  Российской империи в 1917 г. ) она видит не в происках интеллигенции и демократов, а в провальной политики люмпен-бюрократии и ее идеологов,  в том числе и прикрывающихся идеологией консерватизма, в особенности  теорией «национальной революции». Современная левая теория показывает подрывную роль в России как советской, так и  нынешней правой идеологии — не только старого («оранжевого») либерализма, но не в меньшей мере (а то и в первую очередь)  правого консерватизма (правого национализма).  То есть деструктивную роль консерватизма как  в процессе реформ реального социализма и  перестройки, так и постсоветского развития стран т.н. посткоммунизма. А также его роль в провалах нового (консервативного) порядка в России,   включая  сдачу советского влияния в ближнем российском Зарубежье – Прибалтике, Грузии, Украине.

4.Левая теория говорит о необходимости «положительного» преобразования реального социализма,  предполагающие как рыночные реформы в экономике, так и переход от авторитаризма к плюралистическому, но основанному на левом контроле обществу («новому социализму»).  В отличие от идеологии советских традиционалистов (первой формы российского консерватизма наряду с правым национализмом) она отстаивает тезис о  неизбежности преобразований реального социализма – как экономических (рыночных), так и политических. Она говорит об «опоздании» советской перестройки, в первую очередь рыночных реформ административно-командной системы, временем которых в СССР должны были бы быть если не 1950-е гг, то во всяком случае 1960-е гг.  В отличие от советского традиционализма левая теория доказывает также необходимость политической реформы реального социализма — перехода от советского авторитаризма к плюралистическим политическим формам. При этом в отличие от  официальных правых — консервативно-либеральных теорий, современная левая теория говорит о таком переходе не в правом, а в левом варианте. Речь идет о «левом» контроле – власти левоцентристских сил,  существенно отличающейся от повсеместного в условиях нового мирового порядка  правого контроля — власти  правых партий, как либеральных, так и консервативных.

Левая теория противостоит негативным правым вариантам преобразования реального социализма — концепциям «очистки площадки» и возвращения к «дореволюционным общественным» формам. В основу новой общественной системы стран «посткоммунизма» должен быть положен ряд важных компонентов реального социализма . Правые теории – как либеральные, так и консервативные –  суть идеологии разрушения и катастрофы т.н. посткоммунистического пространства. (Пример Эстонии см. в кн. «Эстония до и после»… ). Этим теориям реставрации традиционного общества на данном пространстве должна быть противопоставлена теория  положительного развития этого пространства (т.е. «революции» в нем) в направлении «нового социализма».

5. Левая теория отвергает консервативные концепции, выдвигающие взамен бывшего советского («старого» левого) порядка теории некоего Русского порядка и Пятой империи (М. Калашников, А.Петухов, А.Проханов и проч.).  Все теории «русского контроля», строящиеся на реальном подрыве бывшего советского влияния России в Ближнем Зарубежье представляют собой консервативный блеф. Они так же несостоятельны, как обличаемые консерваторами праволиберальные (оранжевые) теории преобразования системы реального социализма в некую идеальную демократию западного образца, реальным результатом внедрения которой, однако (как в Прибалтике или на Украине), оказывается правый национализм и едва ли не правая диктатура.

6. Выход  из  кризиса нового мирового порядка в Восточной Европе  и России состоит  в преодолении этого порядка  и переходе к левой идеологии и левому контролю. Речь идет о возвращении от разных вариантов правой идеологии – как консервативных, так и либеральных к левой идеологии и марксизму — разумеется, не в старом варианте сталинизированного марксизма, но в варианте современной левой теории. Антиинтеллигентности консерватизма и бюрократическому оплевыванию интеллигенции  левая идеология должна  противопоставить понимание важности культурного слоя  в обществе как важнейшей опоры перемен.

С другой стороны необходима «смена вех» и для интеллигенции постсоветской России. Таковая предполагает  разрыв со старым (оранжевым) либерализмом — идеологией реставрации в мире бывшего реального социализма и переход на позиции нового либерализма – современной левой идеологии.   А также изменение отношение к нынешней силовой элите в России: поддержке прогосударственных силовиков и противостояние силовикам «внешнего контроля»,  проявляющих себя не только как праволиберальные, но и радикально-консервативные группировки правого национализма.

Можно говорить о «трех цветах нынешнего времени»  —  «постсоветской» и «посткоммунистической» эпохи. Первый цвет – красный , старый советский, — символизирует нереформированную  советскую  командно-административную систему и старую советскую идеологию, идеологию  советского традиционализма (консерватизма). Однако значение  красного цвета выходит за рамки реального социализма, это  – цвет государственного сектора (государственного Синдиката), положительная роль которого должна быть осознана и в посткоммунистическом мире. Второй важный цвет постсоветской политики —  оранжевый, символизирующий идеологию правого либерализма (по названию украинской «оранжевой революции» 2004 г.),  либерализма скорее традиционного, чем нового (левого). Правый либерализм выступал  как первая оппозиция советскому консерватизму ( советскому традиционализму, сталинизму), но также и как реальный союзник правого консерватизма  (национализма ). Третий цвет современной политики в посткоммунистическом регионе – коричневый,  классический цвет радикального консерватизма (правого национализма ).

Эти три основные цвета дают смешанные сочетания. Российский консерватизм 1990-х действительно выступал как «красно-коричневый», соединяя в национал-патриотическом блоке два вида консерватизма – советский и радикально-шовинистический. После 2004 г.  этот консерватизм (в том числе и под активным внешним давлением) в духе европейского правого национализма становится  все более коричневым,  хотя, как показывает, например, Проханов и проч., с «красными вкраплениями». Реальность нового российского порядка – не только либерального, но и консервативного — это реальность желто-коричневой культуры (желто-коричневое и есть оранжевое).

Современная левая идеология  соединяет красный с национальными цветами бывших государств реального социализма. Это российский триколор, цвет новой российской демократии, с красным бантом – символом левой идеи. Аналогично во все странах бывшего реального социализма  левую идею представляют национальные цвета  плюс красный цвет –  цвет «нового социализма».

 

Глава II. КОНСЕРВАТИЗМ КАК ОФИЦИАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ   ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ. ПРИЧИНЫ ПОЯВЛЕНИЯ ПОСТСОВЕТСКИХ КОНСЕРВАТИЗМОВ И ИХ ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ.   

 

 1. Есть ли у правящей элиты современной («путинской») России идеология? О консерватизме как основе данной идеологии. О понятии консерватизма  в России начала XXI века, в том числе у партия «Единая Россия».

 Часто говорится об  «отсутствии  идеологии» в современной России.Действительно ли это так?

Как мы стремимся  показать в данной работе,  преобладающей в современной России идеологией – т.е. идеологией  ее политической элиты —  является «консерватизм».

Этот факт признается далеко не всегда и часто требует доказательства. Даже достаточно известные идеологи в России  иногда заявляют,  что у правящей элиты России нет некоей единой идеологии, или отрицают, что такой  идеологией следует считать идеологию консерватизма. Сложности вызывает также определение содержания данного понятия. Однако для того, чтобы считать консерватизм главной идеологией современной России – России конца первого и начала второго десятилетий XXI века   есть  серьезные основания.

 Весьма важны идеологические самооценки партии Единая Россия — главной современной (путинской) России начала 2 десятилетия XXI века,  имеющей большинство в главном исполнительном органе России Государственной Думе, а также  реально контролируюшей и  исполнительную  власть страны.

Партия Единая Россия в своих документах прямо определяет свою идеологию как «правую и консервативную» ( http://ria.ru/politics/20091121/194856090.html).

   Вполне ясные определения идеологии Единой России как «консерватизма» даются с 2005 г., когда В. Путин поставил перед единороссами задачу сделать выбор между идеологией консерватизма и либерализма. «Либо вы консерваторы и отстаиваете консервативную платформу, либо либералы: нужна чёткая политическая и идеологическая платформа» .(об этом: Д.Витушкин, Правоконсервативная идеология в современной России, http://politanaliz.land.ru/right-conservatism1.htm).   В результате Единая Россия  в 2005 г. определила себя как правоконсервативную партию.  По словам первого замглавы кремлевской администрации Владислава Суркова в 2005 г. журналу «Шпигель»  «Мы ее (партию) относим к правоконсервативной части спектра и стараемся эту позицию укреплять. На левом крыле и без того уже тесно. В Думе три партии из четырех – левопатриотические. Если так смотреть, то «Единая Россия» представляет либеральные и консервативные ценности в специфическом российском их понимании». (http://www.ng.ru/politics/2008-08-15/3_edro.html — об этом см.также   главу 8).

 Еще более ясно идеология единороссов была определена как консервативная  в 2009 г., после осетинского конфликта 2008 г. Как заявил  в феврале 2009 г. один из известных идеологов партии Андрей Исаев, «Минувший год стал годом окончательного идеологического самоопределения партии «Единая Россия», неслучайно именно в прошлом году партия вступила в Консервативный интернационал. Сегодня мы можем говорить об идеологии «Единой России», как об идеологии российского консерватизма. Еще совсем недавно… мы предпочитали употреблять другое слово — центризм…Сейчас же после удачной путинской восьмилетки, мы понимаем, что нам есть что терять — у нас есть традиции и государство, которое мы обязаны защитить и хранить. В этом смысле идеология «Единой России» является охранительной, защищающей интересы государства и народа» (Молодая Россия, 2.02.09, http://mger2020.ru/nextday/2009/02/02/4186 ).

По словам известного единоросса  (экс-анархиста)  А. Исаева,  «победу» России в осетинском конфликте 2008 г. обеспечила именно «консервативная» идеология. «Сработала идеология, имеющаяся сегодня в стране». Как подчеркнул Исаев «в России, которая после падения СССР выбрала либеральный путь развития, победила именно консервативная идеология». «Сейчас мы можем сказать: мы консервативная партия! Это наша идеология, которую сформулировал Солженицын!» (http://www.ng.ru/politics/2008-08-15/3_edro.html ).

С таким же пафосом   А.Исаев выступал в этом заявлении против того (распространенного, заметим, еще тогда) мнения, что президент Медведев является «либералом». «Сто дней президента Дмитрия Медведева показали, что он не либерал. Он такой же консерватор, как Путин» (там же).

Как мы видим, определение идеологии Единой России как правой и консервативной подтверждено многократными заявлениями ее представителей и внесено в программные документы Единой России.

Именно консервативная платформа   по сути оказалась главной из трех, формально заявленных  Единой России  в частности в 2012 г. после  выборов в Госдуму. Помимо консервативной платформы Единой Россией  объявлялась также платформа праволиберальная» во главе с В.Н. Плигиным и «левосоциальная» во главе с тем же А.К. Исаевым. (см. 4.04.12http://dailynewslight.ru/ru/?r=ZG9xaVhtWEduLVdhOWNNWV80Y0Q4SnRXSV9sa00=).

Эти три единороссовские платформы – заявлялись  до этого и ранее  фактически с  2005 г. См. http://www.newizv.ru/politics/2006-06-14/48155-zakaz-na-ideju.html, 17.11.2009, http://www.psdp.ru/questions/84656966 ).  Консервативная платформа при этом всегда позиционировалась как «основная» (соображения В. Суркова и ряда др.). Само появление платформ не без основания трактовалось как попытки  Единой России  уйти от четкой формулировки своей идеологии.

Понятие  консерватизма  лежало в основе ряда других известных идеологических заявлений  в России последних лет, например, Манифеста просвещенного консерватизма Н. Михалкова  2010 г. (http://www.polit.ru/kino/2010/10/26/manifest.html).

 Что же собой представляет идеология «консерватизма»?

 История  данного понятия  в постсоветской России восходит к началу 1990-х гг.

  Одним из первых этот термин в 1993 г. использовали известные в дальнейшем российские политики Вячеслав Никонов и Сергей Шахрай  в «Консервативном Манифесте», формулировавшем программу  «консервативной» партии Единства и согласия ПРЕС, прошедшей в российскую Госдуму в 1993 г. (Об этом, глава 5 настоящей книги, также .Д.А.Витушкин . Перспективы правоконсервативной идеологии в России. М., 2006, http://politanaliz.land.ru/right-conservatism1.htm ).  Этот же термин применялся в книге Вячеслава Никонова «1990е  гг глазами консерватора (М., Языки русской культуры,1999)» .Нельзя обойти Александра Дугина с его книгой «Консервативная Революция» (М.: Арктогея, 1994).

С началом второго срока В. Путина — после 2005 г. и в особенности после 2008 г. понятие консерватизма стало использоваться весьма широко. В современной России есть целые институты, занимающиеся  разработкой теории консерватизма – например, институт «динамического консерватизма»  (http://www.dynacon.ru/arh/?SHOWALL_1=1).

Среди трудов института есть в том числе и масштабные идеологические проекты вроде «Русской доктрины»» (www.rusdoctrina.ru/page95564.html), основой которого по определению его участников также является идеология консерватизма.  По заявлению  участников проекта «этот труд вышел в 2005 году и выдержал несколько тиражей. Доктрина стала поводом для сплочения нового поколения консервативных интеллектуалов в России» ( http://www.dynacon.ru/ ).В рамках института действуют известные консерваторы –  А.Фурсов, М.Демурин и др.,  которые прямо называют свой подход и исторические сочинения консервативными.

 В современной России действуют и многочисленные информационные ресурсы, идеологией которых выступает консерватизм.

Представители   консерватизма от А.Дугина до К. Крылова  часто подают консерватизм как найденную, наконец, правильную  идеологию для современной России (Например, трактовка консерватизма как русской идеи и «русской вещи» у А. Дугина).

 Многие представители консервативного сознания  не осознают полностью, что являются «консерваторами».  Их можно сравнить в этом смысле с известным героем Мольера, который не знал, что всю жизнь «говорил прозой» . При этом  реальную принадлежность указанных представителей и идеологов к данному направлению можно определить  по ряду характерных для этого направления признаков, немаловажным в числе которых выступает «антилиберализм» (в котором либерализм трактуется максимально широко).

  2. О необходимости критического анализа консерватизма. О содержании понятия  консерватизма у ряда известных идеологов современной России (в частности у единороссов). Современный русский консерватизм и европейская сетка политических направлений.

 Необходим анализ идеологии консерватизма и консервативного дискурса. Этот анализ – шаг к  демистификации консерватизма, ошибочно рассматриваемого его представителями  – от  А.Дугина до Ю.Шувалова  — как  адекватная идеология и необходимое  положительное (в том числе и «оборонное») сознание   для современной России.

 Реальный современный русский консерватизм (которому и посвящен наш анализ) отличается от консерватизма идеального, который приписывает себе положительные качества «правильной» идеологии России. (Манифест просвещенного консерватизма Н. Михалкова или  сборник   Современный российский консерватизм, М., 2011).

Наша позиция –  критический анализ консерватизма. Таковой требует выхода за рамки данной идеологии  (в идеале – за пределы консервативно-либерального сознания в целом).

Анализ русского консерватизма  должен быть типологическим – то есть русский консерватизм   надо анализировать в контексте других постсоветских консерватизмов (от прибалтийского до украинского или кавказского).Постсоветские консерватизмы следует рассматривать как широкое и типичное идеологическое течения в мире посткоммунизма – именно  течение эпохи реставрации в мире бывшего реального социализма традиционного западного общества.

Мы попытаемся  применить к анализу консерватизма  известные категории политического анализа, в том числе понятие правого и левого.

 Лучше, чем современный русский консерватизм, изучен  русский консерватизм дореволюционный. (Можно назвать, в частности, книгу А. В. Репникова  «Консервативные представления о переустройстве России», М., 2007, а также работы  В. Я. Гросула и многих других).

В советский период в России изучался и консерватизм западный, включая консерватизм радикальный.  (Напр., А. А. Галкин, П. Ю. Рахшмир.   Консерватизм в прошлом и настоящем. http://propagandahistory.ru/books/Galkin-A—A—Rakhshmir-P—YU_Konservatizm-v-proshlom-i-nastoyashchem/, а также А.Галкин. Германский фашизм. – М.: Наука, 1989).  Положительной особенностью анализа консерватизма в рамках советского дискурса, утраченной  в рамках дискурса постсоветского ( как правило, правого),  является  дистанцирование этого анализа от его  объекта  и  критичность данного анализа.Эту положительную особенность советских исследований консерватизма объективному подходу, как кажется, следовало бы сохранить и развить.

 Примером критического анализа современного  русского консерватизма  могут быть работы: Николай Митрохин. Русская партия в СССР ( М., 2003), Русский национализм.Идеология и настроение. (сост. А. Верховский), М., 2006, Русский национализм и социальный и культурный контекст. М., НЛО, 2008 и др.

 Каково  содержание понятия консерватизма (в применении к соответствующей идеологии и политической деятельности), что стоит за данным понятием  — прежде всего в европейском его значении?

 Как известно, понятие консерватизма   применяется в Европе с начала XIX  века. Классический и первым консерватизмом  был консерватизм английских Тори, обоснованный Э.Берком,  с аналогичными французскими вариантами – Жозефа де Местра и др. Первыми «консерваторами» были сторонники  традиционной конституционной монархии во Франции, боровшиеся против более радикальных антироялистов – либералов и социалистов http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%B2%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%B7%D0%BC.

То есть, используя европейские политические понятия, в том числе и противопоставление  правого и левого,  консерваторами  в начале XIX века  назывались  «респектабельные»    прежде всего английские ( а затем также  французские) конституционные монархисты, противостоявшие  более радикальным («левым») антимонархистам —  либералам (вигам) и в дальнейшем социалистам.

С понятием консерватизма часто связывается значение «сохранения» некоей общественной формы.Такое значение  не является содержательным, поскольку та форма, которую пытаются «сохранить», меняется. Так, консерваторы начала  XIX  века  —  в первую очередь английские Тори — пытались сохранить конституционную монархию – прежде всего английскую, но также и французскую. Во второй половине XIX века и в XX веке объект «сохранения» консервативных группировок  изменился – им стал   традиционный капитализм XIX — начала XX века. Это же западное общество стремился сохранить и послевоенный западный консерватизм  – в основном в противостоянии «реальному социализму». (См. работы П. Рахшмира и  др.)

 Аналогом торийских правых  в XX веке можно считать  республиканцев США, а также многочисленных европейских консерваторов – в частности, немецкую ХДС-ХСС. В целом, используя шкалу правого и левого, можно утверждать, что «консерваторами» в западном политическом спектре, как правило оказываются «те, кто правее либералов». В советской историографии консервативные партии рассматривались как «правые партии крупного капитала».

   Как соотносятся с этим традиционным для западного общества  «торийским» типом консерватизма консерватизмы постсоветские (посткоммунистические)?

 Можно заметить, что консерватизмы в странах «посткоммунизма» – явление явно иного типа, чем консерватизм «торийского» образца. Респектабельная «торийская» модель консерватизма, о попытке внедрения которой в России начала 1990-гг заявили В. Никонов  и С.Шахрай, а также идеологи единороссов после 2000 гг,  для посткоммунистических стран явно не типична.

В мире современного посткоммунизма, как мы попробуем показать,  «консерватизмы» выступают в первую очередь как «национализмы».          «Консервативными» в мире современного посткоммунизма называются  как правило  правонационалистические  – прибалтийские, украинские или кавказские  группировки и партии  «отечественной» фразеологии – например, эстонская  партия Отечество.  А также иные  постсоветские     партии, обычно ставящие своей задачей  «очистку площадки» от советских и «коммунистических» пережитков и возвращения к досоветским государствам (если таковые были – как в Прибалтике и Восточной Европе).

    Отличия данных течений и партий от  «торийской» модели очевидны. Хотя представители постсоветских консерватизмов  так же, как и британские Тори, «правее либералов», они отличаются от консерваторов «торийского» образца явно более выраженным национальным аспектом. (Заметим, что в Британии в 1930-40х гг были свои «неторийские» правые  — националисты  выходца из консервтивной партии Освальда Мосли).

 3. Типологический подход к «консерватизмам». Особенности посткомунистических консерватизмов, в том числе и русского. Консерватизм  как «патриотизм» и правый национализм. Правизна как важная составляющая консерватизма.

 Какое место занимает  в числе указанных идеологий  консерватизм русский?

Критический анализ современного русского консерватизма должен строиться на типологическом анализе данного типа консерватизма в ряду других типов   посткомунистических ( постсоветских) консерватизмов.

 Первоначальным предметом нашего анализа был эстонский консерватизм. ( «Эстония до и после Бронзовой ночи», 2009).  Очевидно, что   другие  постсоветские (посткоммунистические) консерватизмы – не только прибалтийские, но также и  украинский, кавказские, среднеазиатские  (а также по-видимому и русский) являются не отдельными идеологическими явлениями, но явлениями,  типологически сходными с данным консерватизмом.

 Как показывает  анализ программ и реальной политики консервативных группировок в мире посткоммунизма, вопреки маскирующим построениям главным содержанием этих группировок  оказывается  национализм, причем национализм правый.

 Несмотря на трудности осознания данного факта для ряда российских идеологов,   современный российский консерватизм в реальности также выступает как правый национализм. Правонационалистическая основа   видна во многих построениях русского консерватизма, в том числе  в политических взглядах официально признанного в путинской России  Ивана Ильина. По словам последнего «в противоположность всякому интернационализму, – как сентиментальному, так и свирепому;  в противовес всякой денационализации, бытовой и политической – мы утверждаем русский национализм, инстинктивный и духовный, исповедуем его и возводим его к Богу».( O Русском национализме, http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/ilin/ilin3.htm   ).

    Это важное положение  разделяют и иные идеологи русского консерватизма. Как  заявляет один из классиков русского консерватизма  А.Дугин, «этническая (или расовая) интерпретация событий всегда была одной из самых действенных, самых гипнотических, самых захватывающих»  («Мистерии Евразии»).  Согласно радикальному консерватору  Егору Холмогорову «Субъектом истории являются именно нации».   «Современный национализм — это осознавшая себя и задокументированная ( что особенно важно) идеология национальной мобилизации» (Е. Холмогоров, Русский националист, М., Европа, 2005,  с. 113,  75).  Также согласно громко названной «Русской доктрине», подготовленной коллективом «динамических консерваторов»  (под редакцией А.Кобякова и В.Аверьянова, 2005),  «нации – силовое поле истории» ( www.rusdoctrina.ru/page95564.html ).

Национализм для постсоветских консерватизмов, включая русский — это некоторое естественное и нормальное миропонимание, «простое, как мычание», это очевидность и «здравомыслие». (Иван Ильин  «Путь к очевидности», также — его современные последователи типа Егора Холмогорова или Константина Крылова — напр., предисловие К. Крылова  в кн.  Е. Холмогорова Русский националист, М., Европа, 2005, с. 3).  Характерно, что подход Холмогорова определяется  его единомышленником К. Крыловым как консервативный русский национализм» (там же).

Основной постулат консервативного сознания — все люди суть националисты (в своем варианте) и это правильно и естественно.

Национальный подход для представителей консервативного сознания — первичен. Социальный подход, важный для идеологий иного – отчасти либерального, но в особенности левого направления — отбрасывается. Основные категории и противопоставления находятся в национальной плоскости. Хороший национализм – наш,  плохой — чужой. Еще более ясно  эти положения развивает   консерватизм  радикальный, о котором подробнее мы будем  говорить далее.

Национализм часто связывается с понятием патриотизма (естественно – оценочно). «Патриотизм»- это «внутреннее» ( «свое»)  обозначение  правильного (естественно, своего)  национализма. Патриотизм  понимается как «правильный национализм» и отождествляется с консерватизмом.

По словам известного функционера Единой России Юрия Шувалова  — «К концу 90-х годов в общественной дискуссии удалось отделить патриотизм от политической и идеологической левизны, а правоконсервативные позиции очистить от западнических иллюзий». ( Современный российский консерватизм, М., 2011, с.5).

 Как видно из данного высказывания Ю.Шувалова, современный консерватизм в России понимается его идеологами как «патриотизм» (то есть национализм) правого толка.

Определение отстаиваемой известным единороссом версии консерватизма как «правой» весьма важно. Связь  консерватизма  с «правизной»  (как и трактовка правой версии консерватизма как истинного патриотизма) характерна для большинства представителей данного течения, в том числе и  единороссовской.«Патриотизмом» считают правый консерватизм (правый национализм) и другие идеологи – от А.Ципко и С.Кургиняна до Г. Павловского и Е.Холмогорова.  Свою «правизну»  в постсоветской России  декларировали многочисленные течения  как традиционных, так и новых консерваторов — «новых правых», а также  информационные ресурсы правого и одновременно «антилиберального» направления.

  Очевидно, что правый русский  консерватизм образца А. Дугина, А. Ципко  или  Н.Старикова   отличается от консерватизма советского, например, в варианте Нины Андреевой или Егора Лигачева. Советский консерватизм лигачевского образца, отстаивавший старую систему реального социализма (командно-административную систему), выступал как консерватизм «левый». Постсоветский консерватизм,  как,  например, в приведенном заявлении  И.Шувалова или иных приведенных авторов дугинского образца  является «правым». Он берет за основу не советскую систему, а  дореволюционную российскую империю, пытаясь строить себя по аналогии с консерватизмом западным и другими постсоветскими консерватизмами.

 Указанные черты русского консерватизма, отождествляемого  с патриотизмом – его «правизна» и национализм — показывают очевидную связь постсоветского русского консерватизма   с консерватизмом дореволюционным. Последний в настоящее время изучен лучше современного ( Например, А.В. Репников, Консервативные представления о переустройстве России, М., 2007). Консерваторы в дореволюционной России – феодальные монархисты и сторонники правонационалистической диктатуры (цезаризма), не говоря о радикалах  Черной сотни — находились, как и в европейском политическом спектре в целом,  «правее» либералов, не говоря уже о левых течениях. Известно выражение В.Пуришкевича: «Правее меня — только стенка». (Эта же фраза приписывалась и английским консерваторам http://enc-dic.com/winged/Pravee-menja—tolko-stenka-1328.html ).

Как современный, так и исторический (дореволюционный) русский консерватизм очевидно связан с аналогичными европейскими и мировыми правыми течениями. Он, в  частности,  сходен  с другими правым национализмами (консерватизмами) – итальянским, испанским, немецким и проч.  между двумя мировыми войнами, а также с посткоммунистическими  «консерватизмами» (правыми национализмами) стран бывшего реального социализма. Эти сходства современный русский консерватизм или отрицает или признает весьма неохотно.

 4. Трудности анализа «своего»  консерватизма. Консерватизмы как «этноцентризмы». Базисные противопоставления консерватизма. Свой-чужой и образ национального врага.

 Главным содержанием посткоммунистических консерватизмов, в том числе и русского,  оказываются таким образом не параметры вроде «сохранения» чего либо или «поддержка сильной руки», но  правый национализм. Посткоммунистические консерватизмы (в том числе и русский) таким образом очевидно оказываются этноцентризмами, а консерваторы – этнократами.Типичная особенность всех консерватизмов – критика с этнических позиций своих зарубежных оппонентов.

 Особенностью современного русского консерватизма состоит в том, что критикуя зарубежные консерватизмы как этнократические, он часто пытается отрицать  этнократический характер своего собственного консерватизма. На этом строится шумная «антиэтнократическая» риторика представителей русского консерватизма  и критика ими «чужих» этнократов (например, прибалтийских), с возмущением ими именно как «этнократами» (Например, сборник под редакцией М. Демурина  http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2484354). Возмущаясь зарубежными этнократами, русский консерватор  как правило оказывается не в курсе, что является таким такие же этнократом, как украинские,  прибалтийские и все прочие консерваторы.

«Чужой» «патриотизм» – например, белорусский или украинский, с точки зрения русского консерватизма осознается как национализм. Свой в качестве национализма не осознается и понимается как «патриотизм вообще».

Здесь обнаруживаются сложности анализа консерватизма. «Изнутри» консервативного сознания – в том числе и в России – такой  анализ   затруднен. «Свой»  национализм трудно анализировать  именно в силу его «интимности» ( «внутренней» его трактовки  как патриотизма). Более понятен анализ чужого – со стороны российских идеологов –иных посткоммунистических  консерватизмов, являющихся,  обычно (что не понимают данные идеологи) зеркальным отражением российского. Поэтому анализ консерватизма в конечном счете требует выхода за рамки консервативного сознания.

Консерватизм (правый национализм) в различных его национальных вариантах,  во-первых, как правило,  о других консерватизмах не знает. Во-вторых,  оценивает их как плохие,  поскольку «не свои» (в случае русского консерватизма определяя их как  «антирусские»). Со своим национализмом (в случае русского — русским или, скажем украинским ) все иначе. Он, напротив, кажется его сторонникам вполне хорошим. Ведь он же наш – хороший национализм, тот, которого не хватает, который и есть «спасение».  (Байгушев, Демурин и др.)  Свой национализм трактуется как форма правильной «национальной мобилизации», спасения нации и проч.

Некоторые консерваторы    при этом осознают свое сходство с «одноклубниками» -другими консерваторами — и даже выражают радость по этому поводу по формуле —  «вы националисты и мы националисты, и это хорошо», поскольку хороший человек в консервативном понимании — это и есть националист.  Подобное соображение, типичное, в частности, для эстонского консерватизма, повторяют и русские национал-патриоты.

 Возмущение начинается при столкновении консерватизмов – когда выясняется их взаимная нелюбовь – например, тот факт, что хорошие (например, в понимании Ципко) прибалтийские консерваторы, так же как украинские или немецкие, никогда не любили (и не собирались любить) своих русских единомышленников. Большинство восточноевропейских консерватизмов  строится на критике консерватизма русского (имперского и советского). Для русского консерватизма столь же характерна критика  зарубежных этноцентристских консерватизмов. Результатом данных «взаимоконсервативных» отношений является многолетняя (и используемая внешними силами) этническая перебранка между постсоветскими государствами, препятствующая осознанию их единства и решению совместных проблем.

Основой  «консерватизмов» является ряд базисных противопоставлений.

Первое и видимо наиболее существенное среди них  —  противопоставление «свой- чужой» по национальной (а иногда и расовой) основе. Своим  (в русском консерватизме также) является представитель своей нации. Чужим – инородец.

 Для консерватизма характерно специфическое понимание «любви» или «нелюбви» к собственной нации. Нелюбовь к таковой трактуется как происки некоторых предателей внутри собственной нации, а также  злокозненных инородцев.  Интересна,  например, концепция «русофобии»  известного консерватора Игоря Шафаревича («Русофобия»).  В качестве источника «русофобии» Шафаревичем в стиле радикального правого национализма называется некий «малый народ». На эзоповом языке русского консерватизма советского периода данное понятие означает «либералов», «интеллигентов» и –  понятно – также инородцев (в первую очередь, конечно,  «евреев»).

Что следует согласно консерватизму, вкладывать в противоположное «русофобии» понятие «русофилии»? «Русофилия» фактически определяется русским консерватизмом как принятие  идеологии русского консерватизма. Такой подход характерен также для иных видов  данной идеологии, в частности, консерватизма  прибалтийского (эстонский,  например, оперирует понятием «эстонство» («eestlus»)  и «эстофилия  — „eestimeelsus”). В консервативном (шовинистическом) понимании любить некую нацию значит принимать соответствующий консерватизм – прибалтийский, украинский или русский. (подробнее об основах консервативного дискурса см. также гл. 9).

 5. Консерватизм радикальный и умеренный. Радикальный консерватизм и Третий Рейх

 В консерватизме (в том числе и русском ) следует, как мы стремимся показать,  различать консерватизм умеренный и радикальный.

  Умеренным русским консерватизмом (он же консерватизм «просвещенный») можно привести консерватизм  единороссовский. К радикальному  русскому консерватизму следует отнести   сочинения И.Шафаревича, А.Байгушева, Е. Холмогорова, К. Крылова, отчасти А. Ципко и ряда других.  Деятельность радикального консерватизма находит проявление в деятельности соответствующих политических  группировок от консерватизм Русской партии в СССР, Памяти и РНЕ до движения Русского марша.

Согласно некоторым идеологам русского консерватизма, в частности, известному политологу Сергею Маркову, Россия нуждается в национализме,  каковой «не радикален», но является  реакцией на «ненациональную» советскую идеологию.  (В Максимов. Заказ на идею.В России, как никогда, востребован просвещенный национализм-Новые известия 14 Июня 2006 г.http://www.newizv.ru/politics/2006-06-14/48155-zakaz-na-ideju.html).

Консерватизм (даже радикальный) таким образом обычно заявляет о себе как умеренном и ограничивающимся лишь почвенничеством. По словам идеолога «Русской партии в СССР» и радикального  националиста А.Байгушева «мы не националисты, мы просто почвенники» (Русская партия внутри КПСС, М., Алгоритм, 2005).Однако  в определении границ «просвещенности» национализма часто возникает  путаница, а то и явная подмена понятий.

Заявлявший о себе как «простом почвеннике» А. Байгушев, как видно из его реальной  деятельности, является явным радикальным националистом и сторонником восстановления в качестве  правильных партий черносотенного образца.(В последующих главах мы попытаемся рассмотреть его подход и деятельность более подробно). Существенные элементы радикального консерватизма можно обнаружить также у считающихся умеренными консерваторами А. Дугина и А. Ципко. Явным представителем радикального консерватизма является также упоминавшийся Егор Холмогоров, книгу которого его соратник К.Крылов объявил ««первым (?) изложением консервативного русского национализма» (предисловие  в кн. Русский националист, М., Европа, 2005, с. 3).

Главной целью радикального консерватизма является консервативная, она же национальная революция. Необходимость таковой обычно  обосновывается тем, что существующая власть – «недостаточно национальная», то есть в русском варианте — «недостаточно русская». Подобный упрек  предъявлялся радикальными русскими националистами весьма многим властям – и власти царской империи, и большевикам, и властям СССР, и ельцинским «либералам». Постепенно сходный упрек начинает предъявляться и Путину. (К.Крылов, Русские вопреки Путину. М., Алгоритм, 2012).

Еще в советский период идеологию радикального консерватизма поддерживали представители т.н. Русской партии, попытавшиеся уже начиная с перестроечных 1980х гг провести восстановление шовинистических группировок типа Союза русского народа. (об этом подробнее в четвертой главе).

Открыто радикальный консерватизм в России заявил о себе в период перестройки и особенно активизировался в 1990-х гг. Ельцинизм трактовался радикальным консерватизмом как «оккупационная» власть. (Таковой  им считалась, заметим также и власть в СССР, а также все типы власти, отличные от власти радикальных националистов). В 1990- х гг идею «национальной революции» выдвигал В.В. Жириновский,  объявивший национализм «единственным путем к свободе» (Цит. по: Русский национализм. Идеология и настроение. М., 2006, с.250 ).

Пиком развития радикального консерватизма в постсоветской России стали первые годы президентства Владимира Путина – с 2002 по 2006 г. Уже в первые годы послеельцинского – путинского- правления  к национальной революции призвал один из известных идеологов консерватизма  и борец с коммунизмом Александр Ципко. («Возможна ли в России национальная революция»,- 28.02.2003 http://kp.ru/daily/22983/2037/).   Со сходными идеями «национальной революции» или «русского переворота»  выступил  и  ряд идеологов радикального консерватизма из партии Родина, а также других, заявивших о себе в частности в движении Русского марша в 2005-6 гг.  В эти годы, как мы в дальнейшем покажем более подробно,    произошел  конфликт умеренного (единороссовского)  консерватизма и  консерватизма радикального, результатом чего  стал, в частности,  распад партии «Родина».

Постсоветские консерваторы – в особенности радикальные — как правило, забывают об исторической преемственности своей идеологии и отмеченного лозунга  национальной революции. Данный лозунг был характерен для радикальных национализмов еще  1930-40х гг. Так,  живший в Харбине радикальный русский националист К. Радзаевский в духе своих немецких единомышленников призвал ко  «всесветному оздоровлению» — «новой национальной революции» ( К. Радзаевский, Завещание русского фашиста. М., 2001, с. 22).

Ряд консервативных идеологов относят радикальный национализм к «патриотизму». По характерному  заявлению консервативного долгожителя Александра Ципко «наряду с черносотенным, мы имели широкий спектр цивилизованных форм патриотизма» (А. Ципко.Россию пора доверить русским, М ., Алгоритм, 2003, с.188, 2 издание — Почему я не демократ. М., Алгоритм, 2005).  А. Ципко таким образом,  относит черносотенство  к формам «патриотизма» — пусть и определяя его как форму патриотизма   «не слишком цивилизованную».

Основные ходы радикального постсоветского консерватизма в России имеют дореволюционные аналоги. Характерный для радикальных вариантов консерватизма лозунг «Россия для русских» идет от Александра III, названного М.Ковалевским «царем-националистом» (см. А.Репников, Консервативные представления, с. 187).Так же мыслили и хорошие по В. Кожинову, А. Байгушеву  и проч.сторонники черносотенного движения.

Связь с радикальным консерватизмом характерна для эмигрантского русского  консерватизма  (см. Ильин, П. Струве и европейский правый национализм ), с его ориентацией на авторитарные формы правления (от монархизма до цезаризма) и ксенофобией.

Влияние  радикального консерватизма, в том числе дореволюционного, можно усмотреть  в политической доктрине  А.И. Солженицына. Так, книга А. Солженицына «Двести лет вместе» во многом отразила понимание еврейского вопроса,  свойственное дореволюционному радикальному консерватизму. (Об этом см.С. Резник, Вместе врозь. Судьба евреев в России.Заметки на полях дилогии А.И.Солженицына, М.,2005).

Очевидна прямая идейная связь радикального русского консерватизма  (включая идеологию белой эмиграции) с идеологией европейских правых 1920-30-х гг., в том числе и немецкого национал-социализма.   Консервативные идеологемы последних активно цитируют радикальные русские национал-патриоты от Дугина до Е. Холмогорова.

Весьма активный с начала 1990-х г консервативный идеолог Александр Дугин воспроизводит весь набор раннего немецкого национал-социализма – от геополитики Хаусхофера до понятия консервативной (она же национальная)  революции. Как обратил внимание А. Умланд, в первом издании своей основополагающей книги «Консервативная Революция» (М., Арктогея, 1994) А. Дугин  представлял немецкий Третий Рейх как одно из воплощений предпочитаемого им т.н. «третьего пути». Он  жалел о том, что «поражение Германии во Второй Мировой войне было сокрушительным поражением всей идеологии Третьего Пути». Он отождествлял идеологию фашизма с пропагандируемой им «консервативной революцией» и сделал целый ряд аналогичных заявлений, утверждая, например, что «в рамках национал-социалистического режима существовал некий интеллектуальный оазис, в котором концепции Консервативной Революции продолжали развиваться […]. Мы имеем в виду организацию Ваффен-СС в ее интеллектуально-научном, а не военно-политическом аспекте» (http://www.inosmi.ru/politic/20120622/193954633.html, см.текст Дугина ,  http://www.my.arcto.ru/public/konsrev/3way.htm  ).

Активно используют идеологемы Третьего Рейха и авторы типа  Егора Холмогорова («Русский националист», « Русский проект. Реставрация будущего» и др.). Почитаемый респектабельными консерваторами  (например, Г. Павловским и единороссами )   Е. Холмогоров, как уже замечалось, активно  применяет концепцию национальной мобилизации Э. Юнгера ( Е. Холмогоров. Русский проект. Реставрация будущего.М.,2005, с. 350-351).

На цитировании  германских оригиналов 1930-х гг. строятся и расовые теории радикального русского консерватизма, в частности,  «Расология» В. Авдеева.

Несмотря на камуфлирование аналогий  классического немецкого консерватизма с современным русским,  сходство этих течений вполне очевидно.  Очевидно, что русский  радикальный консерватизм вполне аналогичен описываемому правому национализму немецкому. На это указывают как идеологические сходства, так  и союзнические отношения русских правых националистов (а также многих деятелей правой эмиграции) 1930-40х гг с Третьим Рейхом.  Целый ряд крайне правых русских эмигрантов — П.О. Гусаков, герцог Г.Н. Лихтенбергский,  барон П.Г. Кеппен, генерал-майор Василий Бискупский, П. Шабельский-Борк, полковник И. Полтавец-Остраница примкнули к движению немецкого национал социализма и в дальнейшем – к партии Гитлера в Германии ( http://werzilla.ru/history/65-nsdap-i-russkaya-yemigraciya-v-germanii-chast-4.html).

Как  европейские правые национализмы, так и русский возникли в сходных обстоятельствах. Основой межвоенного правого русского национализма  был старый дореволюционный консерватизм, включая радикальный, игравший роль защиты феодальной монархии (черносотенство).

Радикальный русский консерватизм в СССР  (Русская партия) и постсоветской России  с 1980-х гг также пытался  реабилитировать черносотенство (В. Кожинов,  А.Байгушев),  и даже реально восстановить правонационалистические (черносотенные) партии  —  Союз русского народа  (Русская партия, А.Байгушев) в 1988 г.,  С.Бабурин и партия «Родина» в 2005-6 г.

 5. Соотношение умеренного и радикального консерватизма в современной России. Консерватизм и враждебные инородцы.

     Вопреки отрицаниям  консервативных идеологов, между  умеренным и радикальным  консерватизмом (правым национализмом) существует очевидная связь. Эту связь и зыбкость грани между  консерватизмом радикальным и умеренным  следует констатировать вопреки  риторике самого консерватизма, который часто камуфлирует свои реальные идеологические основы.

Респектабельный консерватизм (от  С. Кургиняна до В.Cуркова) пытается дистанцироваться от крайних форм национализма (радикального консерватизма) и делать ставку на национализм «просвещенный». Такие попытки (в частности, попытки С. Кургиняна противостоять «вирусу фашизма») следует приветствовать, указывая, однако, на их ограниченность.  Попытки «цивилизовать» консерватизм и смягчить его радикальные варианты до сих пор особым успехом не увенчались. Радикальный консерватизм до сего дня остается   важнейшей составляющей (если не лидером) данного направления, оставаясь активным критиком консерватизма официального. (напр, А.Шутов или К.Крылов о В.Путине).

В качестве примера связи умеренного (например, единороссовского) консерватизма с радикальным можно привести построения радикального консерватора (правого националиста)  Егора Холмогорова. Его книга «Русский националист» (с подачи Глеба Павловского) была опубликована в официальном единороссовском издательстве «Европа» (М.,2005). Как указал сам автор, книга активно рекомендовалась Г. Павловским — официальным идеологом  консерватизма  начала 2000х годов  — первого  президентского срока В. Путина. По словам Холмогорова,  идея «собрать и систематизировать» его материалы по национализму исходила именно от идеолога «новых правых» Глеба Павловского (Русский националист, с. 29).

Можно утверждать также, что ряд основных идей Е.Холмогорова по сути дела цитировался с середины 2000 гг известным кремлевским деятелем и идеологом Владиславом Сурковым, участником разработки программных документов партии Единая Россия. Цитаты из  работ Е. Холмогорова можно обнаружить как в текстах В.Суркова, так и в программных документах Единой России – например, раздел «Реставрация будущего» http://gov.cap.ru/hierarhy.asp?page=./75063/187503/194913 ( ср. Национализация будущего Холмогорова).  Этот факт следует подчеркнуть, имея в виду также и то, что  в последнее время (с 2012 г., а возможно и ранее) у единороссов проявилась тенденция скрывать старые заявления, явно близкие радикальному консерватизму. Таким образом, чтобы понять, как на самом деле рассуждают идеологи консервативной элиты  России, в том числе умеренном и «просвещенном» варианте Г.Павловского или В.Суркова, надо  почитать Егора Холмогорова.

Базисным противопоставлением консерватизма, как уже отмечалось,  является противопоставление «свой-чужой» по национальному признаку  — в отличие от социальных концепций.   В радикальных вариантах консерватизма очевидно формируется национальный «образ врага», стимулирующий ксенофобию и «антиинородчество». Идеологи консерватизма  рассматривают Россию  как окруженную национальными врагами – в числе которых  оказываются все периферийные националисты, начиная с белорусских ( к «белорусским националистам»  русскими консерваторами относится даже постоянно стремящийся дружить с Россией Александр Лукашенко).

При этом среди плохих инородцев выделяются и «особо плохие».    Классические примеры консервативного (а фактически-радикально-консервативного) подхода к вопросу об «инородцах» дают весьма популярные в консервативных кругах Росcии работы О. Платонова, А. Байгушева, С. Семанова и проч. идеологов т.н. «Русской партии», начавшей действовать еще в СССР. Указанный подход  строится как правило как теория 500 (и 1000) летней войны с «жестоковыйным Сионом», а также масонством и т.п.(А.Байгушев, О.Платонов).Эту линию продолжили авторы издательства Алгоритм – А.Филатов  («Новые иудейские войны»), Т.Грачева («Внутренняя Хазария») и проч.

Речь идет, понятно, о теории мирового еврейского заговора.   Подобный подход развивался  дореволюционным радикальным консерватизмом  С. Шарапова, Строганова, у которых излагался взгляд на евреев «не как на нацию, но как зловредную с государственной точки зрения секту» (Об этом   Репников, цит. Соч., с. 191).  В советский период данная доктрина активно развивалась  т.н. «Русской партией ». (См. исследование Н. Митрохина Русская партия в СССР ) и поддерживалась рядом радикально консервативных (правонационалистических)  советских и постсоветских группировок в России.

 6. Консерватизм и либерализм. Либерализм как метафизический враг консерватизма.  Консерватизм против либералов и интеллигентов.

 Помимо противопоставления «свой-чужой» по национальному признаку одним  из важнейших  противопоставлений современного   русского консерватизма является противопоставление  консерваторов и либералов.

Консерватизм   в России (в особенности радикальный)  выступает как активный «антилиберализм».  Антилиберализм – одна из важнейших составных частей современного российского консервативного дискурса, как и консервативного дискурса  как такового.  Консервативный дискурс строится на острой критике либерализма и противопоставлении  ему правильного  консерватизма. Образ либерала как врага   особенно ярок в радикальном консерватизме и у фигур близких к нему — напр. И.Шафаревич,  Е. Холмогоров, М. Шевченко.

Критика либерализма и противостояние ему составляет важную сторону современного русского консерватизма. Очевидна оценочность этого подхода: консерватизм  рассматривается как правильная идеология, либерализм – плохая и вредная. Как предостерегал в 2010 г. в статье с характерным названием «Либерализм – смерть России» уже упоминавшийся радикальный консерватор Егор Холмогоров  «сегодня наша страна стоит перед странной и парадоксальной угрозой «второго издания» (хорошо еще, что не «третьего срока») либерализма образца начала девяностых». (авг. 2010, .http://hatushin.ru/pdf/mg_7_8_10.pdf).

Здесь  Холмогоров излагает весьма популярную в консервативных кругах современной России версию о том, что недостатки путинской элиты кроются  в ее остаточном «либерализме», который грозит вот-вот возродиться. Критика «либерализма» путинской элиты предлагается  многими консервативными идеологами как рецепт выхода из начавшегося в 2011 г. в России политического и идеологического кризиса.

Можно заметить, однако, что  в полемике со своим «метафизическим» врагом — либерализмом — консерватизм использует ряд терминологических фокусов. Следует прежде всего указать на многозначность значения понятия «либерализм» в современном русском консерватизме.

«Либералами» современные консерваторы называют, во-первых, классических западных либералов, в том числе дореволюционных российских – от Чичерина до Милюкова, а также оппозиционных советских и постсоветских демократов (включая «ельцинистов»).

Во-вторых, либералами  русские консерваторы считают демократов левых – то есть советских шестидесятников, «перестройщиков» — М.Горбачева и др.

Кроме того, идеологи консерватизма  в странном значении   использует понятие «неолиберального». Говорится, например о «неолиберальной» экономической модели Пиночета» или эстонского национал-патриота М. Лаара. Такое определение  использует даже сторонник левой идеологии Б.Кагарлицкий.  Подобное излишне  широкое понимание либерализма  присутствует, как представляется,   также у известного и популярного у современных российских консерваторов критика либерализма И. Валлерстайна («После либерализма», Рус. Перев. М., 2003).

«Либерализм» в широком смысле понимается таким образом как идеология  Западной («капиталистической») цивилизации, включающей  также и «консерватизм».  Такое значение  понятия  либерализм  не может не вести к путанице. Например, при таком значении «либерализма» консерватизм (в том числе  немецкий  национал-социализм ) оказывается не отдельной идеологией, но  видом  либерализма ,   а в «либералы» попадают фигуры типа Франко или Пиночета.

Такой подход вызывает вопросы : почему, например,  Пиночета или эстонского консерватора Марта Лаара следует включать в «либералы»? Ведь известный диктатор – вовсе не либерал, но чилийский консерватор, хороший человек по М. Леонтьеву, аналог Столыпина, культовой фигуры русского консерватизма. Также и М. Лаар вовсе не либерал, но  такой же хороший эстонский консерватор,  как и его русские единомышленники. (См. «Эстония до и после Бронзовой ночи»).

В данном случае, как мы видим, понятие «либерализма» в расширенном значении оказывается аналогом понятия консервативно-либеральной идеологии в целом.

Логика использования излишне широкого понятия либерализма часто имеет чисто оценочные основы: она исходит из предпосылки об отрицательности «либерализма» и, напротив, положительности консерватизма и консерваторов. Когда  консерватор совершает что-то нехорошее, он (на это время во всяком случае ) перестает быть хорошим консерватором  и становится «плохим человеком» – то есть либералом. Таков же по сути дела смысл «консервативных» (то есть выдвигаемых с позиций правильного консерватизма) упреков Холмогорова (и многих других консерваторов) путинской элите.

   Согласно консерватизму либерал – это противник и злейший  враг правильного консерватора. В число либералов обычно попадают также   интеллигенты  (в радикальном консерватизме они же —  инородцы, в особенности, понятное дело, «евреи»). Либерализму и либералам  (как и прочим неконсерваторам) присваивается ряд негативных характеристик.

В частности, в рамках консерватизма декларируется «непатриотизм» (точнее, антипатриотизм)  либералов и либерализма, а также их «отщепенство». Консерватор же напротив,  «органичен» и «принадлежит народу». (см., напр.,Захар Прилепин и третья волна «антилиберализма» в России,   https://kripta.ee/rosenfeld/2013/12/11/zaxar-prilepin-i-tretya-volna-antiliberalizma-v-rossii/  ).

Характерный  ход консерватизма  — обвинение либерализма, а также его «носителя» —  интеллигенции — в антигосударственности и «распространении нестабильности». Стабильность понимается как детище  консерваторов и бюрократии; либералы же (а с ними и интеллигенция) рисуются как поборники «потрясений» или хуже того – революций. Данный ход консерватизма был характерен уже для консерватизма дореволюционного ( «Вехи») и дожил до сего дня. Пример — очерк известного идеолога Натальи Нарочницкой  «Революция — духовное детище интеллигенции». (Революция — духовное детище интеллигенции).

     Либерализму приписывается также и «социал-дарвинизм». Как заявляют идеологи динамического консерватизма  «Либерализм – социал-дарвинизм.Либерализм не печется о ценностях…(Д.Седов,http://www.rusk.ru/monitoring_smi/2007/05/03/dinamicheskij_konservatizm/). Сходную  логику демонстрирует и у Холмогоров в статье «Либерализм – смерть России»http://hatushin.ru/pdf/mg_7_8_10.pdf ).

      Для  данного тезиса консерватизма характерно непонимание того, что социал-дарвинизм – свойство Западного общества, «капитализма» (Расчлененного общества) единой консервативно-либеральной идеологией которого выступает также и консерватизм. Сам консерватизм (в правом варианте) — динамический и проч. есть такой же спутник консервативно-либерального социал-дарвинизма, как и либерализм. О «ценностях» (подчас вполне желто-коричневых) он печется точно так же, как и правый либерализм. В отношении восточноевропейских консерватизмов – например, прибалтийского или украинского консерваторам в России это вполне понятно, в отношении «своего» консерватизма – не очень.

       Несмотря на то, что официальной идеологией путинского периода в России выступает «консерватизм», а основным объектом критики  — либерализм, некоторые заявления высших должностных лиц в России противоречат этой схеме. В частности в январе 2014 г. президент В. Путин заявил, что является «либералом».Такие заявления безусловно ставят официальных пропагандистов в России в сложное положение. (см.Объявление В. Путиным себя «либералом» и идеологическая путаница в России,
https://kripta.ee/rosenfeld/2014/01/20/obyavlenie-v-putinym-sebya-liberalom-i-ideologicheskaya-putanica-v-rossii/ ).

Либерализм и интеллигенция оказываются согласно консерватизму не только поборниками антинациональной политики, но и  источником «антирусскости» и «русофобии». Как уже отмечалось, у «русского экстремиста» (по собственному определению, то есть правильного консерватора) И. Шафаревича источником русофобии  выступает некий «малый народ» — то есть  либералы и интеллигенты, а также соответственно  инородцы, в первую очередь «евреи» («Русофобия»).

В рамках консерватизма таким образом конструируется особая концепция интеллигенции. Интеллигенции приписывается антигосударственность и сочувствие «подрывным» идеям, каковым противодействует правильный консерватизм. Данную концепцию развивал еще консерватизм дореволюционный, начиная с М. Каткова ( «наше варварство в нашей интеллигенции») и К. Победоносцева, а также «Вех»  «Самые злодеи… – писал Победоносцев  15 февраля 1880 г., суть не что иное, как крайнее искажение того же обезьянского образа, который приняла в последние годы вся наша интеллигенция. После этого — какого же ждать разума и какой воли от этой самой интеллигенции». (цит. А. Репников,  http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1191414000 ).

От консерватизма XIX-начала XX века (Каткова, Победоносцева, авторов сборника «Вехи») антиинтеллигентская риторика тянется к современным консерваторам. Современный русский консерватизм и его представители  не только строят «негативную» концепцию роли интеллигенции в России,  но и занимаются систематическими доносами и нажимом на интеллигенцию, если не прямыми репрессиями против нее. Радикальный консерватизм несет ответственность за прямое истребление интеллигенции, которому консерватизм «респектабельный»  если не прямо сочувствует, то  неэффективно противодействует. Консерватизм подводит под террор против «антиправославной» и «антирусской» интеллигенции идеологическую базу. От  консерваторов (не всегда только радикальных) бюрократия получает идеологический мандат как на продолжение своей часто неэффективной (а иногда и прямо коррупционной) деятельности, так и на шельмование и истребление интеллигенции.

    Даже как будто объективный и эрудированный исследователь дореволюционного консерватизма А.В. Репников назвал свою статью: «Мозг нации» или «пятая колонна»? Интеллигенция в России»  (03.10.2007, http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1191414000). Исследователь консерватизма здесь сам очевидно выступил в качестве  активного представителя консервативного сознания.

 

7.Об основах противопоставления либералов и консерваторов в современной России и мире посткоммунизма в целом. Консерватизм «советский» и «антисоветский» О различии политического спектра западного общества и обществ бывшего «реального социализма». Их зеркальные отношения. Является ли  правый консерватизм «новой» и положительной идеологией постсоветской России ? Консерватизм и Новый мировой порядок. Консерватизм как идеология «суверенитета» России.

Имеет смысл более внимательно разобраться в основах противопоставления либералов и консерваторов в  современной России (как и в целом мире посткоммунизма) и определить основы этого противопоставления, которое кажется его идеологам чуть ли не «метафизическим».

  В своих постоянных спорах обе стороны приводят свои аргументы – по-видимости, не лишенные справедливости. Либералы отстаивают права и свободы (права человека) против авторитаризма и бюрократии, обвиняя консерваторов в пренебрежении этими свободами.  Консерваторы говорят о  защите государства, обвиняя либералов в непонимании важности государственного подхода.  Либералы в постсоветской России являются как правило сторонниками  времени правления Ельцина  и его достижений в развитии гражданского общества и проч. Консерваторы же обычно поносят время ельцинского «либерального» правления, хваля путинские реформы и часто даже радикальные виды консерватизма.

Очевидно,  что идеологии как правых либералов (например, ельцинистов) так и консерваторов правого толка в современной России имеют не только различия, но и некоторые существенные сходства.  Оба данных течения в постсоветском варианте выступают как критики бывшего советского реального социализма, пытаясь противопоставить ему правильную дореволюционную систему – либеральную или консервативную.

То есть – заметим — дореволюционную систему  для современной России отстаивают вовсе не только современные российские либералы, упрекающие большевизм в авторитаризме и нарушении прав человека (за которые боролись, например, российские либералы XIX и XX века), но и  правые российские  консерваторы.

Типичный постсоветский русский консерватизм – например, в варианте Н.Старикова или  идеологов «Русской партии» советской эпохи –  рассматривает в качестве идеала дореволюционную  царскую империю, критикуя  систему реального социализма и  советский период в России как «разрушение» ее. Такой подход (связанный с отрицательной оценкой советского периода в истории России) объединяет оба варианта российской правой идеологии  – как консерватизм, так и либерализм. Он же соответствует и взглядам на т.н. «посткоммунизм» (и реальный социализм) современного Запада.

Следует подчеркнуть важный тезис, непонятный идеологам консерватизма: как правый либерализм, так и правый консерватизм представляют собой равноправные компоненты обшей правой консервативно-либеральной идеологии – реально официальной идеологии современного Западного общества.

Говоря о различии западной (консервативно-либеральной) идеологии и идеологии мира посткоммунизма важно еще раз подчеркнуть важное отличие политических спектров западного мира и мира бывшего «реального социализма». Это отличие, как можно утверждать,   и лежит в основе   различия  как двух консерватизмов, так и двух либерализмов –  левого (старого советского) и правого («антисоветского» и проимперского).  Можно заметить, что  советский политический спектр  периода СССР (когда Советская Россия являлась мировым левым центром) представлял собой не прямое, а перевернутое отражение западного политического спектра. (политического спектра традиционного западного образца ).

Так, в советском политическом спектре  начала 1980-х гг (конца советского периода) в «центре» стояли умеренные сталинисты брежневского образца, правее их были «жесткие» сталинисты – консерваторы сусловского типа.  Левее советских консерваторов были советские (что важно подчеркнуть, то есть «левые») либералы  — например, шестидесятники – антисталинисты и сторонники социализма с человеческим лицом. Более радикальную позицию на  как бы «левом» (оппозиционном) крыле советской политики занимали диссиденты — реальные правые по европейской шкале – правые либералы и правые консерваторы от Синявского до Солженицына и Шафаревича.  Перевернутость и зеркальность советского политического спектра по сравнению с политическим спектром западным ярко отражает феномен советских диссидентстов – «левых, которые правые» — фактически  правых либералов и правых консерваторов.

Оба правых течения – как правый либерализм, так и правый консерватизм — следует рассматривать как идеологии консервативно-либеральной Реставрации в мире реального социализма, поддерживаемые в этом качестве  извне – мировым правым истеблишментом. Идеологическая сторона  эпохи «реставрации» в постсоветской России состоит именно в замене (при помощи Западного общества и при его непосредственном воздействии) советских консерваторов и советских либералов на  консерваторов и либералов западного (правого) образца.

Другими словами, в эпоху «реставрации» в мире реального социализма традиционного западного общества в  идеологии стран этого мира   «советские» варианты консерватизма и либерализма меняются на их правые западные («антисоветские»)  аналоги. То есть в период реставрации в мире реального социализма  (посткоммунизма ) в целом, и в России в частности в результате активной идеологической и политической деятельности Запада оба левых идеологических направления – левый либерализм и левый консерватизм подавляются их правыми отражениями.

 Это позволяет говорить о том, что идеологией «реставрации» в мире реального социализма является  не только правый либерализм ( как это  постоянно повторяют «антилибералы»), но также и считаемый ими некоторой «отдельной» идеологией правый консерватизм,  то есть все постсоветские правые  национализмы («консерватизмы»), включая и консерватизм русский. Это очевидно на примере постсоветской периферии от Хорватии  и Прибалтики до Кавказа и Средней Азии, где главной правой идеологией, поддерживавшейся мировым правым истеблишментом, были и остаются именно национальные консерватизмы . Факты поддержки Западом (в том Англией  и США) не только периферийных постсоветских консерватизмов, – прибалтийских, украинского и всех других, включая  русский  — как в советский, так и постсоветский период – (например, в варианте оказавшегося на Западе с 1945 г. «радикального патриота» Георгия Климова) постепенно становятся все более известными.

Идеологи русского консерватизма с начала 1990-х гг (и официально с 2000 гг ) доказывают( якобы вопреки «либерализму»),  что их идеология  есть едва ли не новая, а также  наконец-то найденная положительная идеология развития постсоветской России.  Однако это утверждение следует признать  несостоятельным. Русский консерватизм, как  и иные восточноевропейские посткоммунистические и постсоветские  консерватизмы – польский, прибалтийский, украинский или кавказский –  во-первых, не является новой идеологией. Как и эти идеологические течения, русский консерватизм  продолжает  (наряду с правым либерализмом)  линию соответствующих течений дореволюционной России, являясь, как и в других странах посткоммунизма, идеологией  восстановления в  ней дореволюционного имперского или правонационального (в духе европейских диктатур)   правого режима.

Во-вторых, можно утверждать, что будучи идеологией реставрации в  России общества западного образца – Расчлененного общества,  русский консерватизм (как и иные посткоммунистические консерватизмы  в отношении соответствующих стран) не является идеологией положительного развития   России.   Таким положительным развитием следует считать развитие в России системы реального социализма, а не разрушения этой системы, как этого требует не только праволиберальная, но и правоконсервативная идеология. Поэтому русский правый консерватизм силового путинского периода в России  является не преодолением  (как надеялось население постсоветской России)  недостатков праволиберального «ельцинского» периода,  но продолжением его «правой» линии.

 Следует признать несостоятельным также утверждение консерватизмом самого себя  (например,  в концепции суверенной демократии В. Суркова, а также в иных версиях консерватизма)  идеологией «суверенной»  России,  то есть России, независимой от современного западного общества. Будучи вариантом правой идеологии, русский консерватизм является не столько идеологией «суверенной» России, сколько (а по сути в первую очередь) — идеологией вписывания России в Новый мировой порядок, что означает среди прочего весьма существенную зависимость России от этого Нового мирового порядка.

Сопротивляется ли силовая элита современной России давлению Нового мирового порядка и его главных игроков, или подыгрывает этому порядку и его главным игрокам? Нельзя отрицать отдельных попыток  сопротивления этой  элиты новому мировому порядку. Однако не меньше (а иногда и больше)  многочисленных фактов подыгрывания  этой элиты данному порядку.  Причем в период  2010-14 гг данная «соглашательская» тенденция – в особенности во внешней политике — становится все более очевидной.

Правые консерваторы – как старые (типа И.Шафаревича), так и «новые» (Г.Павловский, А. Чадаев, М. Леонтьев), а также все сорта «динамических» и проч. консерваторов суть идеологи и практики как нового российского, так и нового мирового порядка.  Поэтому российскими государственниками и идеологами суверенного развития России они (за редким исключением) они могут называться лишь с весьма серьезными оговорками.

Это подтверждают многочисленные факты странностей политики консервативной элиты России последнего десятилетия в т.н. ближнем зарубежье, где указанные консерваторы часто оказываются или прямыми союзниками консерваторов постсоветских государств, или же показывают явную неспособность организовать таковым эффективное сопротивление.

Антикоммунистические русские консерваторы, типа бывшего работника ЦК КПСС А. Ципко, начиная с советской перестройки (сваливаемой на «либералов») — а фактически еще в советский период  были реальными союзниками консерваторов восточноевропейских, проявляя полное понимание их позиции.

   «Во всех странах Восточной Европы,- заявлял Ципко,-  борьба с коммунизмом за демократию была органично связана с национальной идеей, со стремлением восстановить утраченную в результате советской оккупации подлинную государственную самостоятельность, восстановить утраченное национальное достоинство, право народа самому определять свою судьбу».  (А. Ципко, Пора доверить Россию русским, М., 2003, с.116).

Таким образом, вовсе не плохой либерал, но хороший антикоммунистический русский  консерватор  и долголетний идеолог правого национализма А. Ципко – выражает, например,  полное понимание позиции  своих единомышленников — восточноевропейских консерваторов в вопросе «советской оккупации», чему вполне ясно соответствует если не поддержка русским консерватизмом  этих группировок, то по крайней мере лояльное к ним отношение.

Об особой группировке  консерваторов — «консерваторов-сопротивленцев» (в отличие от «консерваторов –конформистов») — следует говорить отдельно. Как мы попытаемся показать, таковые уже не являются консерваторами в прямом смысле этого слова и представляют некоторую иную (видимо, выходящую за рамки правой и консервативной ) идеологию.

 

8. Консервативный тезис о «либералах» как «ставленниках Запада» и реальность. О внешней поддержке консерватизма в России. Источники и социальная база консерватизма. Бюрократия как субъект консервативной  идеологии.  Интеллигенция и бюрократия.

Отсюда понятна ложность (недостаточность) известного тезиса   консерватизма, что «ставленниками Запада» в постсоветской  России являются лишь  либералы  — причем либералы «вообще» – как правые, так и левые.  В данном утверждении игнорируется факт поддержки Западом в странах посткоммунизма также (а иногда и в первую очередь) не только правых либералов, но и правых консерваторов  —   как отдельных консервативных фигур  и партий, так и целых  постсоветских консервативных течений.

Следует еще раз подчеркнуть отрицаемую  русскими консерваторами  истину: освоение мировым правым истеблишментом (мировым англо-американским центром) посткоммунистического  пространства – в том числе и бывшего СССР (особенно активно с начала 1990-х гг), строилось на распространении единой правой консервативно-либеральной идеологии и состояло в поддержке  против левых течений вовсе не только правых либералов, но также и (а иногда и преимущественно) правых консерваторов.

Так, вполне очевидна западная поддержка начиная с конца 1980-х гг многочисленных восточноевропейских консерватизмов от  хорватских до среднеазиатских – в частности, прибалтийских,  например, эстонской партии Отечество М. Лаара. Восточноевропейские евродепутаты-консерваторы  (правые националисты) от Польши до Прибалтики   с 1990-х гг представляли в Европарламенте как правило позицию США в Европе по важным политическим вопросам – в первую очередь, касающихся России.   Консерваторы стран бывшего реального социализма (в частности, тот же эстонский консерватор М. Лаар) часто использовались как советник  целого ряда  политиков правых постсоветских режимов от Украины до Грузии.Это же можно сказать о главных представителях почти всех консервативных группировок Восточной Европы от польских до грузинских (М.Саакашвили).

Утверждение  русских национал-патриотов, что русский консерватизм представляет в этом вопросе (поддержки Западом консервативных восточноевропейских течений) некое «патриотическое» исключение,  можно опровергнуть, показав, что «консерваторы-сопротивленцы»  Новому мировому порядку  в числе русских консерваторов являются скорее меньшинством. Оба правых идеологических течения — как и русский правый либерализм, так и русский правый (антисоветский) консерватизм — являются равноправными вариантами поддерживаемой Западом правой консервативно-либеральной идеологии,  идеологии западного освоения постсоветского и посткоммунистического пространства   Восточной Европы, в том числе (а возможно и в первую очередь)  России.

Вопреки мифологии русского консерватизма, Запад еще с эпохи СССР (а возможно и раньше) поддерживал в России не только  правых  либералов, но и правых консерваторов –  например, антисоветских русских националистов НТС и Русской партии. Это подтверждают многочисленные факты, приводимые, в частности, в книге Н.Митрохина «Русская партия в СССР», которые мы подробно рассмотрим далее.

В особенности это касается правоконсервативных группировок русской эмиграции 1920-1940-х гг. и далее до 1990-х гг (так называемые «нацмальчики»), которые, как было хорошо известно в СССР,  в 1920-30-х гг курировалась английской (после 1945 г. американской) разведками (Н.Яковлев, ЦРУ против СССР. М., Правда, 1985, с. 117-121 ).

Аналоги указанных группировок действовали в СССР под названием «Русской партии внутри СССР». С конца 1990-х гг они стали играть активную роль в формировании постсоветской системы в России, а с начала «нулевых» — стали важной частью консервативного истеблишмента, активно влияя на его идеологию.

Наиболее активные издательства России, например, «Алгоритм»,- стали активно распространять работы консервативных идеологов как прошлых (с XIX века, так и современных) включая радикальных.

 Стремясь представить себя альтернативой «ошибочному и злополучному» правому либерализму в качестве положительной программы независимого развития России,  русский консерватизм  Дугина, Ципко, Старикова,  и проч. скрывает свое сходства с обличаемыми им этнократическими правыми национализмами как 1930-40-х гг, так и современными антирусскими консерватизмами Восточной Европы.

Следует (в традиционном марксистском ключе) определить социальную базу идеологии современного российского  консерватизма. Эту идеологию можно  связать   с определенным классом – постсоветской номенклатурой (партийной бюрократией),  каковую можно считать «гегемоном» постсоветского развития и главным субъектом присвоения собственности бывшего реального социализма. В путинский период  произошло выдвижение консервативной бюрократии в качестве главной опоры государства  (с соответствующими привилегиями и проч.). За этой бюрократией – особенно силовой – закрепляется право на присвоение существенной доли национального богатства. Проведя мобилизацию бюрократии, путинская группировка  завершила начатое праволиберальной ельцинской элитой встраивание России в Новый мировой порядок – со всеми плюсами и минусами этого результата.  Надежды правых либералов (Э. Памфилова) на «завершение» ими «буржуазной революции» в России следует считать наивными. В этом деле консерваторы вполне обойдутся и без правых либералов, выборочно включая их в свои структуры.

Идеологией новой силовой бюрократии и является современный российский  консерватизм, основанный на критике либерализма и левой идеологии в России.     Ряд критиков  консерватизма еще в начале 2000-х гг. указал на связь данного течения с властными структурами. (Напр., А. Галкин, О. Кишенкова.  Консерватизм как «идеологическая подкладка под власть»,  2000).

 Что касается тезиса консерватизма о «негосударственности» интеллигенции и «прогосударственности» бюрократии, то он явно тенденциозен.  Консервативная  риторика  об интеллигенции как «пятой колонне» Запада (напр.,  А.Репников), представляющая  идеологию  бюрократии и люмпен-бюрократии  не учитывает серьезных проблем правления самой бюрократии. Есть многочисленные факты вовсе не идеального «государственничества» бюрократии, но ее коррумпированности —  как в дореволюционном, так и советском и в особенности постсоветском варианте. (Этот факт признают и сами консерваторы, например в консервативном Русском проекте).

Ответ на вопрос, кто присвоил  больше советской собственности – либералы (и интеллигенция),  или консерваторы  —  идеологи и представители  постсоветской номенклатуры (бюрократии)  — Коржаковы,  С.Пугачевы, Брынцаловы и проч.,  будет в явно в пользу бюрократии и ее идеологов – консерваторов.

 Задачей идеологов консерватизма с их доктринерским антилиберализмом  является не столько решение государственных задач, сколько идеологическая защита власти бюрократии, включая и коррупционный вариант этой власти, с оттеснением  от  государственного управления  небюрократических,  в том числе и интеллигентских, группировок.

 Объективный государственнический подход (строящийся не на консервативных основаниях) реально должен примирять антибюрократические устремления интеллигенции и государственническим стремления бюрократии (см. «Интеллигенция и бюрократия», в рукописи ). Такой государственный подход требует отказа от стереотипов с обеих сторон – как со стороны бюрократии (руководствующейся правоконсервативными – в том числе и антиинтеллигентскими- мифами), так и со стороны интеллигенции, от которой потребуется преодоление праволиберальных стереотипов.

 9.Мифология и реальность в противостоянии правых либералов и консерваторов. Борьба и единство двух правых группировок. Схема управляемого конфликта. Вопрос о «скрытых либералах»

 Отношения консерватизма и либерализма в консервативном сознании  России существенно мифологизировано и часто противоречат реальности. Либерализм представляется консерватору как его главный и «метафизический» противник. Консервативная пропаганда подвергает либералов  постоянному шумному обличению и шельмованию. При этом в реальности между правыми либералами и правыми консерваторами оказывается весьма много сходств, если не сказать – единства. Правые консерваторы «дугинского»  (и холмогоровского) образца фактически состоят  с правыми либералами в союзных отношениях. Кроме того, сама консервативная элита – например, современная путинская – при всей своей жестко консервативной риторике — оказывается самым странным образом «частично либеральной». Это делает необходимым  неконсервативный анализ темы «либералы при консерваторах и консерваторы при либералах» в современной России.

Одно из таинств современного российского консерватизма  проявляется, например,  в постоянном весьма странном появлении среди «сплошь консервативного» российского начальства либералов.  Вопрос — откуда берутся либералы в консервативной элите при  консервативном вроде бы правлении?

 Создается впечатление, что находящиеся у власти консерваторы сами создают либералов, затем же начинают сами с ними бороться.  (По старой советской шутке о создании трудностей, а затем преодоление их).    Либералы и консерваторы меняются, как танцевальные партнеры.  Либералы появляются едва ли не из среды самих консерваторов —  в первую очередь, вероятно, для последующей эффектной консервативной борьбы с ними.

Мы исходим из того, что противостояние либералов и консерваторов  (в том числе и правого толка) вероятнее всего навязывается постсоветской России мировым правым истеблишментом с целью втягивания ее в Новый мировой порядок. Сходным образом, можно заметить, производится «работа» и с другими странами т.н. «посткоммунизма» — в частности, прибалтийскими. (Подробнее «Эстония до и после Бронзовой ночи»,2009, и предш. глава данной работы).

Можно заметить, что деление на консерваторов и либералов в России наблюдалось  еще в  период СССР и относилось к консерваторам и либералам в рамках советской идеологии (см. А.Байгушев, Русская партия внутри КПСС, М., Алгоритм, 2005). В постсоветский период это разделение  изменяется-  переводится в правый формат. Кем? Вероятно, мировым правым истеблишментом.

 Есть основания считать, что схема консервативно-либерального противостояния  представляет собой схему «управляемого конфликта», навязываемого мировым правым истеблишментом  странам бывшего реального социализма, и в первую очередь России. В несколько модифицированном виде  эта  схема начала действовать уже в советский период (см.анализ  упомянутой книги книги А.Байгушева в след. главах ), то есть, видимо, была создана Западом еще в 1960-х гг. для борьбы с СССР того периода.  Целью указанного управляемого конфликта,  по-видимому,  была  дестабилизация указанных стран, а также насаждение и продвижения во власть подконтрольных  Западу (мировому правому истеблишменту) группировок – как праволиберальных, так и правоконсервативных.

В советский период борьба правых и левых течений шла как внутри советского либерализма, так и советского консерватизма. «Левым» либерализмом было советское шестидесятничество, идеология чехословацкий Пражской весны («социализма с человеческим лицом») и «горбачевизм». Ему противостоял  правый либерализм советских диссидентов и затем — идеология правых «демократов»( ельцинизм). Что касается  консерватизма, то проникновение его правых форм (правого национализма) в левую советскую идеологию началось еще с 1920-х гг – с национал-большевизма Устрялова. В дальнейшем  правый национализм дал о себе знать в сталинизме и деятельности т.н. Русской партии в СССР.

В поздний советский и перестроечный период «консервативное» направление в России было представлено блоком консерваторов как советских (лигачевцев или зюгановцев), так  и  дореволюционных  — правых националистов Русской партии. Противостоявшее ему направление демократов – «либералов»  было представлено блоком советских либералов – шестидесятников и либералов правого толка —  дореволюционного милюковского и постсоветского ельцинского образца.

Одним из важных проявлений и результатом Реставрации в мире посткоммунизма и стал переход (или «перевод» — под внешним влиянием мирового правого истеблишмента)  бывших  левых либералов и левых консерваторов  в «правый» формат. В  период «перестройки» и постсоветский период – не без явной поддержки Запада — правые аналоги соответствующих течений  вытеснили левые («советские») аналоги.

Так,  в 1990-е гг («ельцинский период») правым либералам (пользовавшимся внешней поддержкой) удалось подавить либералов левого и левоцентристского направления. Им на смену в конце 1990-х попыталась прийти левоцентристская группировка Е.Примакова (имевшая, как известно, и свою силовую составляющую). Однако правые либералы —  вероятно, не без помощи внешних сил –смогли не допустить в России указанную группировку к власти, каковую передали власть правым консерваторам, стоявшим за путинской элитой.

 С начала  2000 гг. пришедшие к власти с В. Путиным правоконсервативные группировки силовиков, оттеснившие силовые группировки иных направлений,  продолжили вслед за правыми либералами и вместе с ними формировать новый российский порядок, достигший зрелости к настоящему времени.

Основным содержанием путинского периода является власть правоконсервативной – в том числе и силовой группировки. В российской Госдуме двух последних сроков главным течением является правоконсервативная Единая Россия, поддерживаемая также правоконсервативными либерал-демократами.  Правые либералы  — прежняя  СПС , как и либералы иного (отчасти левого) толка (Яблоко) – с 2003 г. оказались вытесненными из Госдумы. В последние годы они пытаются  политически организоваться  — хотя до сих пор малоэффективно.

Победивший в путинской России умеренный русский консерватизм правого (антисоветского и имперского) толка не отменяет сохранения в оппозиции  (и памяти народа) консерватизма «советского» — левого. Этот советский консерватизм составляет основу  российской КПРФ Г. Зюганова.  Идеология таковой носит национал-большевистский (национал-сталинистский) характер, связанный с серьезным влиянием на идеологию этой  партии идеологии  консерватизма (правого национализма).   Зюганизм  есть соединение консерватизма с  советским (сталинизированным) марксизмом. При этом остатки «большевизма» в КПРФ позволяют ей быть справедливым критиком политики современной консервативной элиты России.

Предпринимались  — правда, пока недостаточно убедительно —  и попытки создания  «неконсервативной» левой партии  «социал-демократического» направления  — в частности, Справедливой Россией.

 10. Два консерватизма в России. Вытеснение советского консерватизма и замена его на правый национализм. Особенности «консервативного текста» в России.

  Консерватизм в современной России  таким образом отличается от других постсоветских консерватизмов –  в  первую очередь сохранением немалых элементов консерватизма советского.  Другое важное отличие —  зеркальность «центростремительного» русского консерватизма по сравнению с «центробежными» консерватизмами постсоветских республик .

Характерным для России фактом, заметным еще с периода перестройки (а возможно и ранее) является странное подчас соединение обоих – правой и левой групп консерватизма  в общем национал-патриотическом блоке. При заметном  вытеснении правым  — правонационалистическим консерватизмом консерватизма «левого»  (советского традиционализма, сталинизма) . Можно говорить таким образом о постоянном сдвиге (дрейфе) постсоветского российского консерватизма вправо, превращение его в аналог соответствующих европейских консерватизмов.

 Смешение в современном русском консерватизме двух консерватизмов – «советского» и «антисоветского» — определяет ряд особенностей этого идеологического течения – в том числе его многочисленные логические нестыковки и противоречия. Но почти по Шекспиру в этих противоречиях (и своего рода «безумии» консерватизма) «есть логика». Это логика противоречивого соединения реально несоединимых идеологий – апологетики советской командной системы и восстановления некоей по мнению консерватизма хорошей «досоветской» системы — именно «дофевральской» (1917 г.) царской империи, или русского аналога межвоенных (1920-40 гг) европейских правонационалистических диктатур.

Соединение в русском консерватизме двух консерватизмов  порождает в нем многочисленные противоречивые  проявления  – попытки обвинения либералов в «развале СССР» с одновременным признанием  советского периода «убиением России» (книги Н.Старикова),  белогвардейского гэкачепизма (С. Кургинян, А. Ципко, В.Жириновский). А также  псевдоимперские теории «русского контроля» и Пятой империи (Русская доктрина и проч.), прикрывающие политику развала и подрыва правыми русскими националистами советских сфер влияния России.

 Говоря об особенностях консервативного текста в современной России, можно заметить, что  целью такового является перевод «советского» идеологического текста (советской идеологии) в текст право-националистический. Поэтому современный «правоконсервативный» текст (идеологии консерватизма) строится как имитация текста советского традиционализма,  соединяемого с  право-националистическими пассажами.  Пример такового дают писания  А.Байгушева, Н.Старикова, Т.Грачевой. Песни о проигранной холодной войне и ностальгия по советскому прошлому соединяется в  работах данных авторов с поношением большевистской революции.  Архетипом данного двойного текста является российская военная фуражка со звездой и двуглавым орлом (причем второй оказывается выше первой).

Эти противоречия, как и странности постоянного появления либералов в сплошь консервативной путинской элите подчеркивают  мифологизм современного российского консерватизма.

 11. Кризис в России как кризис правого контроля. Альтернатива консерватизму – не правый либерализм, но современная левая идеология.

   В России последних полутора лет можно констатировать кризис, ставший заметным с осени 2011 г. в связи с выборами  в Госдуму (см.Выборный кризис в России http://www.dzd.ee/691096/poslevybornyj-krizis-v-rossii-oranzhevaja-alternativa-konservativnoj-politike/ ).   С нашей точки зрения этот кризис не есть кризис некоего остаточного «либерализма»  консервативной элиты (как это пытаются подать консервативные идеологи), и не кризис остаточных «советских пережитков», как это хочет доказать идеологи правого либерализма. Это кризис правоконсервативного бюрократического правления, представленного не только правыми либералами, но и правыми консерваторами, то есть  кризис в России правого контроля в целом.

Правая (правоконсервативная) бюрократическая власть в современной России критикуется с разных сторон в зависимости от оппозиционной платформы.

На Западе наиболее известна праволиберальная оппозиция бюрократическому консерватизму, а также праволиберальная критика путинской элиты в России. (Новая газета, Эхо Москвы и проч.)  Как представляется, однако, праволиберальная критика  фиксирует лишь часть проблем правобюрократической власти. Положительная программа праволиберальной оппозиции ограничена горизонтом постсоветских ельцинских 1990х гг с их серьезными проблемами.Эта праволиберальная программа, хотя и поддерживается Западом, имеет, как кажется,  весьма малую надежду на поддержку российского населения. Положительный ресурс правого либерализма в России  в основном исчерпан. Новая праволиберальная («оранжевая») революция в России не пройдет. Дело не только в том, что над ее дискредитацией активно работает и консервативная пропагандистская машина. Все больше ясно, что за правыми либералами, поддерживаемыми Западом, реально идут — как на бывшей «оранжевой» Украине и нынешней Украине Евромайдана — правые консерваторы  —  правые националисты .

При этом критика праволиберальной оппозиции с позиций  консерватизма (правого национализма) также не является адекватной.

Консервативные идеологи как правило не понимают, что Запад (часто скрытно для общественного мнения  и прессы своих стран, но от этого не менее реально) поддерживает в странах посткоммунистической периферии, включая и Россию —  вовсе не только правых либералов, но и  консерваторов (правых националистов).

Отсюда ошибочность положительной программы «антипутинского» консерватизма с ее лозунгом «больше консерватизма».Лозунг «больше консерватизма» реально работает на усиление радикального консерватизма с его национал-революционными лозунгами. Что значит – больше консерватизма — больше  политики «национальной революции», больше консерваторов –радикалов в стиле Русского марша 2005-6 гг?

Говоря о реформах реального социализма – как в Восточной Европе, так и в России 1980-х гг, мы утверждаем,  что положительной (конструктивной) идеологией  таковых следует считать не правый консерватизм (как  и правый либерализм ),  но современную левую идеологию — марксизм три. Таковую можно рассматривать как «либерализм» реального социализма, начальной формой которого выступало советское шестидесятничество – теория социализма с  человеческим лицом.

Этот «левый» либерализм лишь по некоторым внешним параметрам сходен с  либерализмом правым, который (наряду с правым консерватизмом) является идеологией реставрации в мире посткоммунизма современного западного общества.  В реальности он является зеркальным аналогом правого либерализма,- идеологией, указывающей перспективу преодоления миром «посткоммунизма» периода реставрации в нем западного Расчлененного общества и перехода к положительному развитию стран  этого мира. Лишь на основе этого левого либерализма, который реально содержит и приписываемые консерватизму государственнические черты, возможен  новый подъем этого мира – и в первую очередь России.

Это определяет оппозицию левой идеологии как правому либерализму, так и правому консерватизму в мире реального социализма.

Одна из важнейших задач современной левой идеологии – преодоление Нового российского порядка и периода реставрации в России общества западного образца (вместе с соответствующей ему консервативной идеологией).  То есть  преодоление в России правого (он же внешний) контроля и переход к положительного постсоветскому развитию, в ряде важных моментов  продолжающему положительные  стороны развития России советского периода.

 

 

 

 

 

Лево-демократическая теория