Возможно ли в современной Эстонии инновационное производство?

(Доклад на конф. Эстонско-американской бизнес академии /Eesti- Ameerika Äriakadeemia, EABA/ 2 апр. 2009 г., опубл. в сб. Информационные технологии в условиях экономического глобального кризиса. Сб. трудов научно-практической конференции EABA. Талл.,2009, с.111-120)

 

Экономический кризис 2007-2009 г. остро поставил проблему новой  модели развития экономики Эстонии.Как отмечал ряд известных эстонских экономистов (И. Нейвельт, Э.Терк), одной из важнейших основ данной новой модели наряду с новой системой экспорта должны стать инновации и инновационное производство.

Главным, однако, является вопрос – как возможно это производство в современной Эстонии? То есть вопрос — возможно ли современное инновационное производство в рамках применяемой до настоящего дня в Эстонии традиционной «неоклассической»(монетаристской) стратегии, отрицающей роль государства и полагающейся на «автоматическую» роль рынка?Есть основания подозревать, что в рамках данной либеральной (реально -консервативно-либеральной) экономической стратегии проблема инноваций практически решена быть не может.

Решение этой проблемы требует специфических (в том числе инвестиционных) программ, возможных только как программы государственные, что в принципе требует отказа от «неоклассической» экономической теории автоматической роли рынка и признания роли государства  в экономике.

 

 

Экономический кризис в Эстонии и необходимость новой экономической модели. О роли инноваций в  этой новой модели.

 

Острый экономический кризис 2007-2009 г. заставил ведущих эстонских экономистов подвергнуть критике старую экономическую модель развития Эстонии, которая, как указывали данные экономисты, по сути и является одной из главных причин данного кризиса.

В конце 2008 г. директор Института прогнозирования Эрик Терк отметил, что в эстонской экономике «наступает переломная ситуация». «Все дело в тех предприятиях, которые работают на экспорт, — заметил  Терк. — А структура экспорта у нас неправильная для следующего периода. Наше экспортное производство создано для страны с дешевой рабочей силой, со сравнительно низкими производственными расходами, с низкими ценами на электроэнергию и инфраструктуру. Сейчас происходит рост всех цен, а наша экспортная промышленность продолжает выпуск той же продукции, какую она и выпускала.

Основная рабочая сила сосредоточена у нас в тех отраслях экономики, где потенциал роста традиционно не очень большой во всех странах, — швейная, текстильная, деревообрабатывающая составляющие промышленности… Эти секторы никогда и нигде не были главным мотором развития экономики. Мы производим для экспорта неправильные вещи или вещи по неправильной бизнес-модели. Осталось слишком много субподряда, производится слишком много примитивной продукции. И поэтому эти предприятия уже теряют те ниши, где они были успешными…Для меня проблема номер один — это все-таки невозможность получить дешевые кредиты на модернизацию предприятий», — добавляет он.  (МЭ, 29.12.08,  http://www.netinfo.ee/smi/show/?rid=62342&dd=2008-1229&query=%F2%E5%F0%EA ).

 

По мнению главы Фонда развития и бывшего руководителя Hansapank Индрека Нейвельта, в будущем мотором экономического роста Эстонии станут «малые предприятия, работающие на экспорт».  Успешными отраслями сейчас и в будущем Нейвельт считает сельское хозяйство, пищевую промышленность, дорожное строительство, а кроме того — малые фирмы по производству технологий. «Предприятия, производящие только на отечественный рынок, -считает Нейвельт,-малоэффективны, им не надо было в последние годы сильно напрягаться. Нам нужен экспорт, у нас не понимают, что деньги приносят экспортёры. Этого не понимают даже на правительственном уровне».(ДВ, 11.4.08. http://www.dv.ee/Default2.aspx?ArticleID=ec81c267-bf06-43f3-8cf5-5d9ce3fef3c0 ).

 

В новой экспортной модели важную роль должны были бы играть инновации, «приступить к реальным действиям» по развитию которых  И.Нейвельт призвал в феврале 2008 г. Предприниматели, по словам Нейвельта, должны задавать себе вопрос «Что мы сегодня сделали для роста экспортного потенциала и развития высоких технологий?» Президент Леннарт Мери, напомнил Нейвельт, 5 мая 1999 года в своем выступлении перед бизнесменами в театре «Эстония» спросил, «где эстонская Nokia?».  (ÄP, 10.02.08).

Осенью 2007 г.  академик М.Л. Бронштейн также призвал правительство инвестировать в инновации и найти компромисс в отношениях с Россией. (PM, 27.10.07, http://wwx.postimees.ee/281007/esileht/ak/291859.php ).

 

Отдельные попытки создания новых инновационных центров в Эстонии сделали известные мировые фирмы, например, Microsoft. Осенью 2008 г. Microsoft планировал открыть в Эстонии инновационный центр, с целью сделать лучшие эстонские электронные решения более доступными для партнеров компании. Как сказал руководитель отдела по связям с общественностью эстонского представительства Microsoft Яан Варе, «инновационный центр находится в поиске лучших эстонских электронных решений, у которых есть потенциал стать товарами для заграничного рынка». (ЭТВ, 5.06.08, http://uudised.err.ee/index.php?06123399 ).

Однако решат ли этот и подобные шаги проблему эстонских инноваций?

Частично да, но не в принципе.Серьезный прорыв требует поощрения инноваций в масштабах государства.

 

Возможно ли  инновационное производство без государственной поддержки?

 

Поддержка инноваций, как отмечали специалисты, требовала инвестиций. Однако до сих пор таковых было недостаточно.

«Сегодня мы снова,- говорил И.Нейвельт,- сидим здесь нога на ногу и ждем, когда же появится эстонская Nokia. Мы говорим, что у нас низкие налоги, но низкие налоги существуют везде. Так мы не сможем привлечь инвесторов. Согласно исследованию, заказанному Фондом развития, эстонские предприятия получают от государства в десять раз меньше пособий, чем в Ирландии. Государство поддерживает проекты 1-2 миллионами крон. Какой смысл выдавать такие суммы? За эти деньги можно лишь нанять двух хороших инженеров на пару лет. Шанс, что два инженера придумают что-то стоящее, маленький. Нужно давать более крупные суммы, когда выдают 20 миллионов крон, то появляется обязанность показать какой-либо результат». (PM, 11.02.08, rus.postimees.ee/110208/glavnaja/ekonomika/29792.php ).

 

Помимо нерешенного вопроса об  инвестициях   проблема  инноваций оказалась связана также с важным вопросом о том, какие структуры будут поддерживать новые экспортные и инновационные проекты, а также следить за  их реализацией.

Могут ли такими структурами  быть какие-либо негосударственные организации? Вряд ли. Но признание роли государства не укладывается в официальную в сегодняшней Эстонии консервативно-либеральную теорию, продолжающую отстаивать «автоматическую» роль рынка.

«Невозможно,- заметил  осенью 2008 г. академик М.Л. Бронштейн,- развивать инновационный продукт при концепции государства с либеральной экономикой. Нам говорят, что все-таки не надо отказываться от либеральной рыночной экономики. Пусть каждый выживает, как может. Инновационная сфера оказалась неохваченной, поскольку она слишком рискованна. Даже великий Билл Гейтс получил государственную поддержку. У нас вроде тоже есть EAS (Целевое учреждение развития предпринимательства), но его размеры менее 10% от того, что необходимо», — подчеркнул академик. (ДВ, 31.10.08 http://www.dv.ee/Default2.aspx?ArticleID=f4a14d22-a04b-404a-9732…  ).

 

Однако нынешних руководителей эстонской экономики не устраивал отказ от либеральных (консервативно-либеральных) постулатов и признание роли государства в экономике.Они продолжали слушать советников, предлагавших нечто совершенно другое. Например, в 2005 г. д-р Мартин Брусис, аналитик центра политических исследований Бертельсманна,  говоря об удачных  реформах в Эстонии, подчеркнул, что Эстония зарабатывает дополнительные очки не только на «остаточном бюджете и дисциплинированной финансовой политике», но и на «небольшом вмешательстве государства в экономическую жизнь». (Delfi, 17.02.2005 — http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=9793083 ).

Невмешательство государства в экономику рассматривалось таким образом  как наиболее желательное. Также и Ансип еще в 2008 г. продолжал говорить об «еще более свободной» экономике, под которой понимал фридменовскую монетаристскую модель,  роль государства в которой продолжала отрицаться.

Между тем становилось все более ясно, что без государственной поддержки  (и пересмотра в этой связи старой консервативно-либеральной экономической стратегии) внедрение инноваций в эстонской экономике невозможно. Это подтвердил  и кризис 2007-8 гг.

 

Инновации и инвестиции. Роль банков, в том числе и в прибалтийском  кризисе.

 

Говоря об учреждениях, которые в состоянии обеспечить  финансирование инноваций, нельзя не поставить вопрос о банках.

Однако насколько нынешние эстонские банки способны поддержать  инновации, если политика этих банков – в частности кредитная, как считал ряд известных аналитиков, и оказалась реальной причиной прибалтийского кризиса?

 

«Большая часть заемных денег, хлынувших в Прибалтику из скандинавских банков,- оценивал в мае 2008 г. причины этого  кризиса влиятельный  The Finantial Times,- оказалась не вложена в экспортные производства и научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки, а потрачена на покупку недвижимости и импортных потребительских товаров» (PM, 30.05.08, http://rus.postimees.ee/010608/glavnaja/za_rubezhom/35224.php ).

 

Эксперты таким образом указали в качестве причины кризиса отсутствие  реального регулирования направлявшихся в Прибалтику и Эстонию  немалых инвестиций.

 

Профессор ТТУ Кайнер  Каттель  в журнале Spiegel назвал сложившуюся в Эстонии ситуацию «похмельем». «Вместо того, чтобы вести стратегическую промышленную политику, мы всё слишком упростили. Скандинавы скупали банки и недвижимость, деньги текли в страну потоком, эстонцы бросились потреблять, зачастую за счёт кредитов. Теперь же настала нехватка содержания. Эстония слишком мало производит и экспортирует. Мы были опьянены своим успехом и думали, что так будет всегда. Ошибка заключалась в том, что слишком много надежд возлагалось на иностранных инвесторов, в то время как местные предприниматели остались без поддержки» (ÄL,2.09.08,   http://www.arileht.ee/arvamus/440285 ).

«Спад в первую очередь обусловлен тем, что мыльный пузырь легких денег, создаваемый банками в течение последних двадцати лет, лопнул», — отметил также и Х. Витсур.( Delfi, 20.11.08, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=20396934&categoryID=121&ndate=1227175985 ).

 

Главной причиной кризиса оказывается таким образом отсутствие реальной регуляции инвестиций (в интересах национальной экономики, а не частных интересов). Поступавшие в Эстонию значительные средства  никак не регулировались и были потрачены не на экспортное производство и инновации, а на недвижимость и потребление.

В качестве важнейшей причины кризиса можно таким образом назвать стратегию «неконтроллируемого роста», означающую отсутствие реального контроля над размещением  направлявшихся в страну  средств.

Вина за такую ситуацию  некоторые экономисты (например, Х. Витсур в  приведенном ниже соображении) пытались возложить  на банки.  Ряд аналитиков и бизнесменов в 2008- 2009 гг. даже считал действия банков главной причиной кризиса прибалтийской экономики. Шведским банкам ставилась в вину   неправильная кредитная политика – чрезмерной раздачи кредитов в период подъема и   ужесточения условий кредитования с началом кризиса.

«Апрельские события,- замечал президент Levadia Group OÜ Виктор Левада,  нанесли, безусловно, очень большой урон эстонской экономике, но это всего лишь 10-15 % от того, что сделали банки. Сначала Hansapank и SEB соревновались в том, кто больше раздаст, а теперь соревнуются, кто быстрее соберет».Левада считает, что банки вели бы себя по-другому, если бы в Эстонии у них были конкуренты в лице других крупных европейских банков. (PM, 17.04.08  www.tarbijakaitse.ee/print.php?sid=5860).

Аналитик шведской экономической газеты «Dagens Industri» Гуннар Ёрн в январе 2009 г. также утверждал, что Банки Швеции дестабилизировали страны Прибалтики экономически и политически. Безумный рост кредитов пошёл не на увеличение конкурентоспособности стран, а привёл к тому, что в Риге больше внедорожников на человека и квартиры дороже, чем в Стокгольме. (20.01.2009 http://arileht.delfi.ee/news/majandus/majandus/article.php?id=20954938 ).

При этом сами шведские банки отвергли  обвинение их действий  как главной причины прибалтийского кризиса.

«Утверждать, будто бы шведские банки действовали в странах Прибалтики безответственно, можно только в том случае, если принимать политиков этих стран за маленьких детей, с которых и спрашивать нечего», — отвечал на острую критику банков инвестиционный банкир, собственник Trigon Capital Йоаким Хелениус. По оценке Хелениуса, коммерческие банки Швеции вели себя в Эстонии в соответствии с принятыми правилами, как при кредитовании предприятий, так и при предоставлении займов частным лицам. За экономическое положение страны и ее финансовую политику во всем мире отвечают правительства, а не коммерческие банки.(21.01.2009, http://www.postimees.ee/?id=71871 ).

Действительно, считать банки главным виновником кризиса эстонской экономики неверно.  Как неверно возлагать на них ответственность за то, что они не направляли инвестиции в нужные Эстонии отрасли экономики. Банки вели себя логично в рамках рыночной либерально-консервативной стратегии. Как и положено рыночным финансовым предприятиям, они давали кредиты потому, что рассчитывали получить прибыль. Их интересовала лишь способность клиента возвратить взятые деньги и платить интрессы. Ответственность же за «неправильное» применение кредитных средств следует возлагать на структуры, которые могли так или иначе регулировать размещение  этих средств — то есть на конкретные правительства и государство.

 

Могут ли быть инвестиции без банка Эстонии? Кейнсианство и лево-центристская экономическая стратегия.

 

Понятно, что вовсе не банки, но именно государство и понимающие его роль правительства могли и должны были  обеспечить, пользуясь словами К. Каттеля, «стратегическую промышленную политику» – то есть нужное применение кредитов и в целом инвестиций.

Однако важно заметить, что использование государства есть элемент не либеральной и не консервативной, но лево-центристской экономической стратегии — по меньшей мере «левого кейнсианства».

В то же время в Эстонии, например, эта стратегия оставалась объектом официальной критики как в период подъема, так и кризиса 2008-9 г. Предложения оппозиции – как Народного Союза, так и центристкой партии (Э. Сависаара) постоянно игнорировались.В июне 2008 г. Т.-Х. Ильвес назвал призывы к радикальному усилению роли государства в экономике «популизмом», а А.Ансип в разгар кризисных процессов продолжал размахивать перед  слушателями книгой фон Мизеса.

Правильной считалась неоконсервативная экономическая доктрина, согласно которой государству не должно принадлежать существенной роли в экономике.  Поэтому вплоть до последнего времени право-национальные экономические лидеры, соответствующие правительства и стоящие за ними правые группировки всячески стремились ослабить то самое государство и его рычаги (в частности, банк Эстонии), которые и должны были обеспечить эту роль.

Право-национальных   политиков не интересовал банк Эстонии. Борьба против него велась ими постоянно с начала 1990-х гг. Место разрушенного Социального банка заняли шведские банки, куда были направлены, в частности, государственные пенсионные средства, обеспечившие данным банкам немалую прибыль. Одним из переломных моментов  было принятие в  2003 г. вопреки критике оппозиции (Народного союза) нового закона о банке Эстонии, по которому этот банк был среди прочего выведен из под контроля парламента ( EPL, 11.12.08, http://www.epl.ee/artikkel/252410 ).

 

Наивно думать, что шведские банки будут заниматься какими-либо специальными программами поддержки эстонской промышленности и инноваций.Для реальной поддержки инноваций требуется восстановление роли банка Эстонии,  а также создание государственных структур по поддержке приоритетных направлений промышленности, в том числе экспортных предприятий  и инноваций.

Но такие задачи (которые, кстати, когда-то пытался решать старый Госплан), выходят за рамки либеральной (точнее, консервативно-либеральной) экономической стратегии, которую по-прежнему отстаивают идеологи и эксперты правых партий, привыкшие полагаться на автоматическую роль рынка.

 

«Невмешательство государства,- отмечал Олев Раю,- может быть оправдано, когда экономика находится на подъеме, но не в период спада».

«Когда Ансип,- добавлял Я. Рейльян,- призывает видеть в государстве врага, он тем самым признает, что в качестве главы правительства не способен удовлетворять запросы общества». (Вести, 21.01.08,  http://community.livejournal.com/vesti_ee/57452.html ).

Радикальный вывод сделал  из безуспешных реформистских попыток справиться с кризисом редактор Äripäev Алан Соон. Он заявил о «неработающей западной модели» (ÄP, www.vedomosti.ee/view.php?id=10567755 ).

Реальным выходом из ситуации может быть отказ от либеральных и консервативных догм и переход к лево-центристской экономической стратегии, предполагающей активное государственное регулирование экономики.

 

Переходной к новой экономической стратегии доктриной может быть хотя бы кейнсианство, которое, в отличие от классического  монетаризма и теории автоматической роли рынка, также  предлагало подобное регулирование.

Можно напомнить, что с этим предложением кейнсианство  выступило еще в период великой депрессии, подвергнув критике «неоклассическую»(монетаристскую) экономическую теорию, разработанную Маршаллом, Вальрасом и Фишером. (В.Е. Маневич. Кейнсианская теория и российская экономика.М., Наука, 2008, с. 3).

В 1960-е гг кейнсианство фактически определяло экономическую политику основных западных стран. Оно «доминировало в университетском преподавании, публицистике…Наиболее жесткий вариант кейнсианской политики осуществляла Япония, добившаяся беспрецедентного экономического роста» (В.Е.Маневич,там же, с.5).

В 1970-90-х кейнсианство потеснила – прежде всего в США,-  «неоклассическая» (неоконсервативная) экономическая теория. Однако именно эта теория и основанная на ней политика стала, по-видимому, главной причиной ставшего в последние годы очевидным острого кризиса американской экономики, в частности  ситуации с государственным долгом  США (В. Е. Маневич,  с. 6-7).

Критика неоклассической экономической теории современным кейнсианством (например, Дж. Тобин) может быть актуальной и для нынешней прибалтийской ситуации, а также  первым шагом к лево-центристской экономической стратегии.

 

 

 

(И. В. Розенфельд, канд.филос.н., председатель OÜ Kripta (Крипта), Tartu 50603, Pikk 74-23, Igor.Rosenfeld@mail.ee )

 

Эстония: политика