Эстония до и после Бронзовой ночи, глава 3, 4

III. ПЕРВЫЕ ШАГИ ВТОРОЙ ЭСТОНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ. ЦЕНТРИСТСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ 1991-92 г. ПРИХОД К ВЛАСТИ ПРАВЫХ И НАЧАЛО ПРАВЫХ РЕФОРМ 1992-1995 г.

1.Начальный период второй эстонской республики. Центристское правление 1991-1992 гг. Кризис административно-командной системы и правая оппозиция.

Рубеж 1991-92 г. стал для второй (третьей)Эстонской Республики временем первых шагов нового государственного строительства. В этот период произошли такие важные события, как обсуждение и принятие новой конституции Эстонии (1 июля 1992 г.), принятие закона о гражданстве (26 февраля 1992 г.), выборы в Рийгикогу (Riigikogu — Государственное собрание) осенью 1992 г. В июне 1992 г. была введена национальная валюта крона, установлен окончательный контроль за границей ( август 1992 г), положено начало внешнеполитическим контактам нового эстонского государства. Были подписаны первые соглашения с соседними странами, например, в начале 1991 года — договор с Россией об основах межгосударственных отношений. Состоялись первые поездки в западные страны ведущих политических деятелей, в частности Леннарта Мери, с 1991 г. — министра иностранных дел, впоследствии — первого президента эстонской республики. Эстония стала членом ООН.

В течение первого года независимости еще в основном продолжалось время лево-центристских реформаторов — центристов и народофронтовцев, занявших главные политические места в период «поющей революции» и отодвинутых затем национал-патриотами. Первым правительством новой независимой Эстонии стало правительcтво лидера Народного фронта Эдгара Сависаара. Вторым, с начала 1992 года, — правительство Тийта Вяхи, считавшегося «прагматиком» и вновь ставшего премьер-министром в 1995 г.

Можно отметить таким образом лево-центристский характер первых правительств новой независимой Эстонии — в отличие, скажем, от Литвы того же периода. Это можно объяснить относительным спокойствием развития Эстонии в позднепероестречный период по сравнению с соседними республиками, ставшими объектом открытого сталинистского насилия. Данный факт выявляет общую закономерность: уклон в сторону национал-радикализма был сильнее всего именно в тех республиках, где их более всего спровоцировали консервативные (сталинистские) силы бывшего СССР (в том числе и, широким ввозом в балтийские республики часто неквалифицированной — рабочей силы).Тактику провоцирования национал-радикализма российские «консерваторы» продолжали и в первые годы новой эстонской республики. Они не видели существенных различий, например, между центристом Эдгаром Сависааром и национал-консерватором Мартом Лааром, даже более сочувствуя последнему как «хорошему» и «последовательному» националисту, в отличие от разного рода националистов «плохих» и «лукавых».

Между правление «центристских» правительств, предшествовавших право-национальным, следует отметить как игравшеее значительную роль в становлении эстонского государства. Центристами был сделан ряд важных политических и экономических шагов: от свободы внешней торговли до денежной и финансовой реформы. Концепция рыночных перемен не сопровождалась у них близорукой теорией разрушения всего советского — в том числе и доходных государственных предприятий. Для центристских правительств были сами собой разумеющимися нормальные отношения Эстонии с Россией и отсутствие стремления оттолкнуть русскоязычное население — в особенности его демократическую часть — от процесса перемен. Как заметил Тийт Вяхи, вновь ставший премьер-министром в 1995 г., в этот период были приняты основные законы и заложены основания будущих реформ. (PM, 12. 03. 96).

Между тем за спиной центристов — бывших народофронтовцев — все более активизировались право-национальные партии, шумевшие о недостаточном разрыве с советским прошлым и активно игравшие на национальных чувствах. Их поддерживали влиятельные зарубежные силы — правые западные круги и богатая эстонская эмиграция. За лево-центристскими силами после распада СССР никакой поддержки не было. Конец 1991 и начало 1992 года в Эстонии ознаменовалось острейшим противостоянием двух политических структур — центристского Верховного Совета Эстонии и право-национального Эстонского комитета, опиравшегося на движение гражданских комитетов и стремившегося поставить под сомнение легитимность Верховного Совета. Основным органом власти до выборов в Рийгикогу осенью 1992 г. оставался Верховный Совет Эстонии, который в целом можно назвать центристским. Помимо центра, представленного политиками Народного фронта, в Верховном совете Эстонии существовала правая фракция (лидер — представитель Христианского союза пастор Иллар Халласте), в также консервативно-советская, представленная бывшими сторонниками Интердвижения В. Лебедевым и С. Петиновым. Последняя фракция не имела существенного влияния. После августовского путча, исчезновения Интердвижения и инспированного национал-радикалами запрета эстонской компартии в августе 1991 г. положение советских традиционалистов в Эстонии стало весьма непрочным. Русскоязычные депутаты не все принадлежали к этой группировке; часть была близка Народному фронту и занимала центристские позиции.

Правая оппозиция центристскому Верховному совету со стороны Эстонского комитета и национал-радикальных группировок постоянно усиливалась.На руку правым играло то, что противоборство различных политических сил в Эстонии первого года независимости разворачивалось на фоне острого экономического кризиса. Его симптомы проявлялись в различных отраслях экономики. Как отметил второй премьер-министр Эстонии Тийт Вяхи, весной 1992 г. в 1991 г. национальный доход по сравнению с предыдущим годом уменьшился на 11 %, производство сельского хозяйства — на 16 %, пищевая промышленность — на 50 % и т. д. ( Эст., 29. 03. 92). Причиной этого кризиса были с одной стороны, безусловно, не до конца преодоленные недостатки бывшей советской командно-административной системы .Однако в целом ряде отраслей, в первую очередь сельском хозяйстве (министр Ивар Райг) давали о себе знать и первые результаты правой политики.

     Известный специалист по сельскому хозяйству Вальтер Удам указывал в эти годы, что ориентация на фермерство предполагает серьезную помощь этому фермерству и не должна означать отказа от помощи рентабельным крупным предприятиям.Он упоминал о том, что создание крупных хозяйств потребовало много лет и в переходный период их деятельность крайне важна, говорил об ошибочности принудительного роспуска хозяйств. «Верховный совет должен признать ошибки нынешней аграрной политики, как признал ошибкой принудительную коллективизацию».Удам отмечал резкое сокращение поголовья скота в республике. «Слишком глубоко, — писал он, зашел процесс распада в животноводстве,- на восстановление потребуется целое поколение. Отрасль управляется столь же некомпетентно, как в конце 40-х годов». ( Эст., 21. 02. 92). Однако это было еще только начало правой политики в сельском хозяйстве, когда можно было обсуждать ситуацию и когда экономическая статистика еще была доступна.

Причиной отставки в конце января 1992 года правительства Эдгара Сависаара – первого правительства новой эстонской республики,- находившегося у власти 22 месяца (c 3 апреля 1990 г.), стал «экономический кризис». Критику утверждали, что Сависаар не нашел выхода из кризиса, склоняясь подчас к командным методам (предложение «чрезвычайного положения»). Правые считали правительство Сависаара «слишком социалистическим». Один из национал-патриотических лидеров пастор Халласте даже назвал его «правительством национального предательства» (Эст, 17.- 18. 01.92). Это было, конечно, примером право-национальной демагогии, так же как и позднейшие обвинения Мартом Лааром правительства Тийта Вяхи в «развале экономики».Позже Халласте исчез из большой политики, успешно приватизировав отель «Таллинн» и оказавшись, как отмечалось в прессе, вовсе и не «пастором».Лаару же удалось провалить ряд важных заключенных центристами договоров с Россией, которые могли бы существенно поддержать экономику Эстонии.

     В апреле 2005 г. Эдгар Сависаар отметил пятнадцатую годовщину первого после восстановления независимости правительства Эстонии, действовавшего под его руководством. Лидер центристов указал, что это правительство «примечательно еще и тем, что из него вышли так же и президент, и премьер-министр, и просто министры».Присутствовавший на празднике экс-президент Леннарт Мери отметил, что самым высоким искусством считается умение сохранять баланс между желаниями народа и возможностями государства. По словам Мери в этом Сависаар преуспел. А сам экс-президент гордится тем, что был членом того кабинета министров. (ÕL, 4.04.05. http://www.ohtuleht.ee/index.aspx?id=172194&q=Savisaar ).

В конце января 1992 года премьером стал Тийт Вяхи; его правительство находилось у власти девять месяцев — по конец октября 1992 года. Это было временем в целом прагматичной политики преодоления кризиса.Важным шагом в формировании собственной экономики было введение в июне 1992 г. национальной валюты кроны (ЕЕК). Реформу, которую возглавлял глава Национального банка Эстонии до 1995 г., впоследствии лидер партии реформ Сийм Каллас, в целом следует признать успешной. Несмотря на инфляцию, крона и к 2009 г. оставалась стабильной относительно основных мировых денежных единиц — в первую очередь немецкой марки и американского доллара. Национальная эстонская денежная единица была в тот период (до появления евро) увязана с немецкой маркой — 1 марке соответствовала 8 крон; 1 доллару США соответствует от 11 до 12 (в зависимости от колебания курса) эстонских крон.

Позднее активное вмешательство в банковские дела право-национальных функционеров (например, группировки Отечество) привело к финансовым скандалам, в частности, в так называемой «рублевой сделке» Марта Лаара — деле о продаже в 1993-94 гг в Чечню рублевой массы, имевшей хождение в Эстонии до введения кроны.Центристы вели в целом уравновешенную политику на Востоке. Имели место правительственные и парламентские контакты с Россией. Первая официальная делегация новой России (ВС РСФСР) посетила Эстонию в конце 1991 г. В отличие от правых, центристы не делали также ставку на политическую изоляцию русскоязычного населения. Они поощряли создание таких близких Народному фронту политических организаций, как Русское демократическое движение (РДД). Созданное в августе 1992 г., оно стало преемницей русской секции Народного фронта Эстонии и пользовалось поддержкой ориентированной на реформы русскоязычной интеллигенцией республики. Иные позиции занимали национал-радикалы. Как заметил один из депутатов, правым не нравилось в Верховном Совете именно то, что «в нем представлено все население Эстонии» (Эст., 15.01.92). Русскоязычное население было для национал-патриотов серьезной помехой для проведения правого эксперимента. Поэтому их основной задачей было исключение этого населения из политического процесса на как можно более долгое время.

2. Выборы 1992 г. и приход к власти право-национальных группировок. Правое манипулирование: идеология и «ловкость рук». Прямые выборы президента — мечта президента Мери?   Почему лево-центристские группировки потерпели поражение ?

В 1992 г. оформилось и резко усилилось правое крыло эстонской политики — прежде всего объединение Отечество (Isamaa), включавшее 4 право-национальные группировки от консервативно-народной партии до христианско-демократического союза. К ним примыкала Партия национальной независимости Эстонии (ПННЭ). Целый ряд национал-радикальных активистов, будущее ядро союз партии Отечество, группировались вокруг тогдашнего министра иностранных дел, будущего президента Леннарта Мери. «Птенцы гнезда» Мери составили костяк будущей правой группировки в министерстве иностранных дел Эстонии (Ю. Луйк и др.), начавших проводить жесткую правую политику. Из их рядов вышел ряд наиболее активных представителей национал-патриотической номенклатуры.

Правые постоянно наращивали давление на лево-центристские силы. Их активность очевидно проявилась к середине 1992 г. в полемике вокруг новой Конституции Эстонской Республики, проект которой был подготовлен комиссией Верховного совета в конце 1991 г. Обсуждение проекта выявило резкие различия в понимании путей развития нового государства. Право-национальные идеологи (например, академик Эндель Липпмаа) требовали «реституции» конституции первой Эстонской республики 1938 г., то есть принятия ее почти без изменений. Более умеренные (в том числе в среде самих эстонских правых) называли старый основной закон авторитарным и настаивали на его корректировке.

Несмотря на благоприятную для правых ситуацию перед выборами, было очевидно, что они все же не имеют необходимой поддержки большинства населения. Это касалось и кандидатов в депутаты, и выборов высших лиц государства.  Большинство голосов на президентских выборах сентября 1992 г. собрал не будущий президент Леннарт Мери (28 %), а глава бывшего Верховного Совета Эстонии Арнольд Рюйтель — 42,5 % . Поэтому, чтобы получить власть, национал-патриоты прибегли к ряду маневров и манипуляций. Им удалось активно провести жесткую пропагандистскую кампанию против левых и «бывших коммунистов». На стороне радикалов еще был накал национальных эмоций и эйфория первого года постсоветской независимости. Объявление компартии вне закона 23 августа 1991 г. намеренно игнорировало реформаторский характер эстонской компартии и эстонской формы реального социализма в целом, участие значительной части членов этой партии в плюралистичеких реформах, Народном фронте и проч. Впоследствии игра на «коммунистической угрозе» была постоянным ходом правых (вплоть до инициированной в 2005 г. т.н. социал-демократами кампании «коммунистов в печь»).

Характерным маневром правых стало исключение из выборного процесса основной части русскоязычного населения, составлявшего более трети — 600 тысяч человек — из полуторамиллионного населения Эстонии. Согласно опубликованным позднее данным, в 1992 году в Эстонии проживали 492 000 лиц без гражданства, т.е. 32% населения. ETV, 17.08.06, http://uudised.err.ee/index.php?0563722,www.regnum.ru/news/691173.html ,19.08.2006).В то время как программа центристов предполагала включение русскоязычного населения в политическую жизнь — от предоставления гражданства до права участия в выборах, — право-национальные группировки и лидеры ( Март Лаар, Лагле Парек, Тунне Келам и др.) отстаивали концепцию «отзыва Россией своих граждан» и непредоставление «колонистам» и «оккупантам» избирательных прав.Правым удалось добиться принятия законопроекта об участии в выборах только потомков граждан первой республики и удлинении процедуры натурализации для прочих. В результате русскоязычное население, включая и широкий слой сторонников реформ, поддержавших эстонскую независимость, было на несколько лет выключено из политической жизни.

   Это вызвало ряд официальных протестов как в России, так и в Европе. В частности, достаточно критично отнесся к ситуации Совет Европы в Страсбурге. По замечанию представителя парламентской ассамблеи ЕС Мигеля Мартинеса «серьезную озабоченность вызывает тот факт, что значительная часть населения Эстонии не смогла принять участия в выборах» (Эст.,10.10.92.).Как показывает это заявление, европейские центристы уже тогда   выражали достаточно ясное отношение к политике эстонского национал-радикализма.Ответом правых (тогда, как и позже) было утверждение, что присутствие в Эстонии большого русскоязычного населения является «последствием оккупации» и потому отношение к нему является исключением из «общих европейских правил». Впоследствии несмотря на постоянное стремление правых убедить европейские комиссии ЕЭС, что в Эстонии относительно русскоязычного населения «все в порядке», эти комиссии часто выражали свое недовольство по ряду вопросов, связанным с этим населением — от решения проблемы гражданства до методики проведения экзамена по языку.

В результате победа на первых выборах «второй» республики 20 сентября 1992 г. досталась право-национальным партиям. Не имея в действительности значительного перевеса ( кроме прочего, в выборах участвовало лишь 67 % имевших право голоса избирателей), им удалось получить большинство мест в Рийгикогу . Отечество (Isamaa) получило 28 мест (21% голосов), «Партия национальной независимости Эстонии» — ПННЭ — 10 мест (8,3%), «Эстонский гражданин» — 8 мест (7% голосов). Основные право-национальные группировки получили таким образом 46 мест.Центристы приблизились к правым вплотную. «Надежный Дом» получил 17 мест (14 % голосов), «Народный фронт» 15 (12,5%), «Умеренные» — 12 мест (10% голосов). По названиям партий Эстонии в тот период (как и до сих пор) было весьма трудно судить об их политическом направлении. В сторону правых часто колебались оказавшиеся от социал-демократического названия «умеренные», «роялисты» — 8 мест (7% голосов), а также «Зеленые» и «Партия народных предпринимателей», получившие по 1 месту. Сторонники правых были и среди центристских по названию группировок, в том числе и «Народного фронта». В целом большинство в парламенте осталось за правыми партиями : им достались 54 мандата из 101. Центристы оказались в меньшинстве, левые («Левая возможность») и русскоязычные депутаты вовсе не вошли в Рийгикогу.

Определенный перевес правых показали также проведенные по их сценарию местные выборы 1992-93 гг. В них роль «левой» группировки играла партия пенсионеров (позже присоединившаяся к центристам).Интересно, что в парламенте оказались и фигуры, которые пытались критиковать политику партии Отечества «справа», обвиняя последнюю чуть ли не в «левизне». Таким был, например, набравший рекордное число голосов в свою поддержку американский эстонец Юри Тоомепуу. Парламент избрал президентом Леннарта Мери — недавнего министра иностранных дел, тесно связанного с право-национальными группировками. В его министерстве национал-патриоты впервые получили основные чиновничьи посты и начали вытеснение центристских элементов. Избрание Мери было следствием проведенного правыми отказа от прямых выборов президента и выборов членами Рийгикогу, где у правых было большинство.Премьер министром с конца октября 1992 года стал лидер объединения Отечество Март Лаар.Так в 1992 г. правые впервые получили контроль за законодательной ( а затем и исполнительной) властью.    Это произошло несмотря на то, что в эстонской политике этого времени они не были ведущим течением и не имели поддержки большинства населения.

В чем были причины прихода к власти правых группировок меньшинства? Главной причиной следует считать изменение геополитической ситуации после падения СССР, переход основного влияния к американскому неоконсервативному центру мировой политики. В Восточной Европе этот центр представляли национал-радикалы, поддержанные правыми кругами эстонской эмиграции. Они располагали подавляющими в этот период не только идеологическими, но и материальными ресурсами. Россия была выключена из мировой политики, пыталясь решить острые внутренние экономические и политические проблемы. Ее руководство не было в состоянии выработать адекватную новой ситуации идеологию и политику в ближнем Зарубежье.   Главной для ельцинских демократов в России 1990-х гг была проблема нестабильности их власти. Ельцинскую группировку, не свободную, разумеется, от ошибок, постоянно активно атаковали «консервативные» зюганистские (сталинистские) и национал-революционные (проимперские) силы.Для эстонских национал-радикалов лааровского образца ельцинская линия «единства демократов» была лишь средством получения односторонних уступок от России и продолжения правого прессинга в восточном направлении.   Такая позиция обосновывалась теорией «вечно имперского» в России. Считалось, что главное в России – ее «имперская природа», которая рано или поздно   проявится в «имперском давлении» на Эстонию. При этом любое давление с Запада (в том числе и покушающееся на независимость эстонских хозяйственных структур, их подчинение и распродажу), рассматривалось как положительное.Национал-радикалам обычно подыгрывал шовинистические («консервативные») пророссийские элементы в Эстонии, отрицательнее всего относясь не к эстонским национал-консерваторам, но к центристам-народофронтовцам — как эстонским, так и русскоязычным. Резко негативную реакцию у российских консерваторов вызвало например, создание русскоязычными демократами Представительной Ассамблеи нацменьшинств Эстонии, хотя данная ассамблея и выступала в поддержку русскоязычных жителей Эстонии.

Нельзя не отметить высокий профессионализм и продуманность правого манипулирования, его конкретную «ловкость рук — как при проведении выборов в законодательные органы, так и выборов президента. С 1992 г. реально находившиеся в меньшинстве правые в Эстонии систематически добивались победы над центристским большинством в результате мощного идеологического прессинга и маневров, определяемых формулой — «хорошее» («национально мыслящее») меньшинство переигрывает «плохое» (центистское и лево-центристское) большинство. Эти же принципы правые применяли и в последующие годы – вплоть до президентских выборов 2006 г. и парламентских 2007 г.

Здесь следует коснуться одного из характерных правых мифов – именно мифе о «мечте президента Мери» Вплоть до 2006 г. в прессе были часты соображения о том, что таковой были прямые и всенародные выборы президента. Можно, однако, задать вопрос: почему же «хрустальная» мечта Леннарта Мери не осуществилась ни в 2003 г., (когда о ней говорили особенно много), ни в 2006 г.? Не потому ли, что прямое голосование было не выгодно правым? В 1992 г. было очевидно, что при прямом голосовании Л.Мери проигрывал А. Рюйтелю. «Первый и единственный раз,- писала Молодежь Эстонии,- президента Эстонии выбирали прямым и всенародным голосованием в 1992 году. На президентские регалии претендовали тогда посол Эстонии в Финляндии Леннарт Мери, председатель Президиума ВС ЭР Арнольд Рюйтель, диссидент Лагле Парек, калифорнийский профессор Рейн Таагепера, а также ветеран 20-й дивизии СС Уно Руус и лидер эстонского Демсоюза Мийна Хинт. Только первые четверо из них смогли собрать необходимые для регистрации в качестве кандидата в президенты 10 000 подписей граждан Эстонии. Арнольд Рюйтель собрал даже 20 тысяч подписей, а Рейн Таагепера — 15 тысяч.Во всенародных выборах президента приняло участие меньше полумиллиона избирателей; никто из кандидатов не собрал больше половины голосов. Леннарт Мери собрал 29,5 процента голосов. Безоговорочно его поддержали только в Тарту. Арнольд Рюйтель явно лидировал с 41,7 процента голосов, Лагле Парек досталось лишь 4,2 процента, а Рейн Таагепера собрал 23,3 процента голосов в свою поддержку. Из двух главных претендентов президента выбрал уже парламент, причем простым большинством голосов. В Рийгикогу Арнольд Рюйтель получил поддержку 31 депутата, а Леннарт Мери — 59. Он и стал президентом на четыре года.   (МЭ, 21.09.01, http://www.moles.ee/01/Sep/21/2-1.php).

Таким образом, в   1992 г Рюйтеля поддержало на 12 процентов больше избирателей , чем Мери (41,7 % против 29, 5 %).Однако несмотря на это президентом все-таки был избран Мери – путем переноса голосования в парламент.Национал-радикальные идеологи доказывали, что нежелание значительной части населения Эстонии голосовать за правых кандидатов (в том числе и кандидатов в президенты) есть едва ли не «последствие оккупации». В этом случае, казалось бы, десять лет спустя ситуация должна была бы измениться. Однако на самом деле предпочтения эстонского населения не изменилась и к 2006 г., когда Рюйтель фактически снова получил больше поддержки, чем Ильвес.Поэтому в 2006 г., как и за 14 лет до этого, правым снова удалось заблокировать решение центристских сил о прямых выборах президента, закрепленное в ряде официальных документах и решений 2003-4 гг. В результате давления право-национальных сил (см. ниже) президентские выборы 2006 г. проводились также по старой схеме, обеспечив выгодный этим силам результат.

Вывод из этого может быть только один. Как в начале 1990-х, так и спустя 15 лет после прихода правых к власти значительная часть населения Эстонии отстаивала отличный от право-национального центристский (если не лево-центристский) вариант развития страны. Блокирование прямых выборов президента было одним из политических маневров правых, к которым они продолжали прибегать вплоть до самого последнего времени, стремясь ограничить влияние большинства населения на выборы ведущих должностных лиц государства.

3.Начало формирования эстонского правого истеблишмента в политике и экономике. «Первый круг» правых реформ. Правый контроль и пресса.Армия. балтийская интеграция. Ориентация на Запад.

Придя к власти в Эстонии в начале 1990-х гг, правые группировки во главе с партией Отечество (Isamaa) и их союзником ПННЭ (партия национальной независимости Эстонии) приступили к активному формированию основ нового политического порядка, соответствующего право-национальной идеологии. То есть — формированию право-национального истеблишмента во всех областях – от политики до идеологии. Право-национальные группировки начали активно овладевать «командными высотами» экономики — начиная с банковской системы (потопление ряда центристских банков) до средств массовой информации, где проводилась такая же политика подрыва центристских изданий и насаждения изданий правых. Характерным шагом стала борьба с российскими средствами массовой информации, бывшими в этот период уже не в руках «тоталитарно-имперской власти», но в руках ельцинских демократов. В Эстонии раньше других постсоветских стран была прекращена ретрансляция московского телевидения. Российские телепрограммы позже вернуло кабельное телевидение – но не без «фокусов»- например отключения на месяц российских телеканалов в 2005 г., перерыва трансляции в 2009 г. и в целом разговоров о «едином информационном пространстве» после апреля 2007 г.

Началось активное формирование нового подконтрольного правым идеологического ядра средств массовой информации, добиваясь переподчинения и потопления центристских изданий и замене их национал-патриотическими. В начале 1990-х гг центристские газеты — в частности «Рахва Хяэль» («Голос народа») еще продолжали вести критику правого правительства.Постепенно власти провели ряд демаршей, существенно подорвавших финансовую базу этих газет – включая закрытие при правительстве Лаара «Рахва Хяэль». К 1995 г. им удалось добиться право-национальной однородности прессы.Несмотря на «антибольшевистскую» фразеологию, в ряде случаев для этого использовался не отказ от государственного подчинения массовых средств, но даже его упрочение (например, Закон о радио), и в целом командно-административные методы.

Обычно, однако, применялась схема приватизации. Важно отметить при этом, что при крайне патриотической фразеологии правых приватизаторов в результате их действий не только государство, но и национальный капитал как правило теряло контроль над важнейшими изданиями страны. Яркий пример – ситуация с газетой «Постимеэс», которая перешла под контроль норвежского капитала. Такая же судьба в дальнейшем постигла и другие важнейшие экономических объекты, включая основные эстонские банки.            В результате активной правой политики образовался господствующий блок право-национальных средств массовой информации с   главными   газетами Постимеэс и Пяэвалехт в центре, а также — коммерческое крыло «желтой прессы», в целом также поддерживавшее право-национальную идеологию. Эстонская журналистика стала обслуживать новую право-национальную машину и соответствующие политические группировки.

Важной проблемой стала проблема вывода российских войск, окончательно покинувших Эстонию в августе 1994 г., и создания национальной армии.Эта тема стала главной темой переговоров с Россией и широкой право-национальной пропагандистской кампании в течение ряда лет. Численность российских войск в 1993 г.составляла 3 тыс. человек против   50-60 тыс. в 1990 г., и 23-25 тыс. в 1992 (Andrus Park. Turning point of post-communist transition, and oth. in: Proceedings of the Estonial acad. of Sciences. Humanities and soc. sciences, 1995 (44 v.), N 3А, с. 346). Однако уход российских войск и закрытие этой темы не только не ослабил антироссийской кампании правых, но похоже, даже как будто разочаровал их, создав у национал-патриотов своеобразный пропагандистский вакуум. На первое место тогда выступили территориальные претензии к России по Тартускому миру 1920 г. В сентябре 1991 г. Рийгикогу принял решение о создании эстонских вооруженных сил. В апреле 1992 г. было образовано эстонское министерство обороны. Создание национальной армии стало важным элементом государственного строительства. Между тем образование новой эстонской армиии в правом («реституционном») варианте приобрело своеобразный характер. Сушественной составной частью новой армии правыми был сделан Кайтселийт («Союз защиты»), у центристов первоначально называвшийся Кодукайтсе — «Защита дома». Попытка навязать армии старые организационные формы объяснялось стремлением правых в точности восстановить («реституировать») структуры довоенной эстонской республики. Наибольшей величины армия Эстонии достигала в 1918 г. во время т. н. Освободительной войны, когда ее численность составляла 86 тыс. человек плюс 119 тыс. членов Кайтселийта .В 1993 г. Кайтселийт составил 6,5 тыс. чел. (см. Andrus Park. Turning point of post-communist transition, and oth. in: Proceedings of the Estonial acad. of Sciences. Humanities and soc. sciences, 1995 (44 v.), N 3., с. 380).

Кайтселийт, фактически игравший коллаборационисткую роль в период оккупации Эстонии третьим рейхом, с начала 1990-х формировался как важная опора правых в армии.В 1991-92 гг.этот аналог правой военной группировки первой республики организовал ряд провокаций против бывших советских военных и обвинялся в то время премьером Тийтом Вяхи в «анархизме».Эти обвинения звучали вплоть до 2005 г., когда попытки министра обороны Я.Йыерююта поставить данную группировку в некие законные рамки стало одной из причин его отставки. С 1993 г. Кайтселийт стал главным организатором «военно-диверсионной» игры «Эрна», повторявшей сценарии борьбы гитлеровского Абвера с советской армией в 1941 г.

В марте 1994 г. Рийгикогу одобрил закон о 8-12 месячной службе для всех мужчин — граждан республики возрастом с 19 до 27 лет. На пост верховного главнокомандующего был назначен американский эстонец Александр Эйнзельн, дослужившийся в американской армии в до чина полковника. Для тактики правых в это период была характерна попытка полностью отстранить ту часть эстонских военных, которые имели какое-либо отношение к советской армии, хотя позже от такой политики пришлось отказаться. Эстония стала активно вести переговоры о вступлении в НАТО. В распоряжение блока хотели предоставить и бывший Тартуский аэродром, с которым до этого связывались гражданские коммерческие проекты. В начале 1990-х важное значение приобрела проблема оснащения эстонской армии современным вооружением. Страны НАТО вначале не продавали его прибалтийским странам официально, и Эстония пыталась получить его иными способами. Это стало причиной целой серии скандалов (о которых ниже).

Важным моментом стали шаги Эстонии по укреплению т.н. Балтийской интеграции. Однако в правом варианте данное политическое направление сразу же стало принимать тот вид, который оно имело перед первой мировой войной и в период перестройки – то есть направленность против «восточного соседа». Для правых известный вопрос «против кого дружить» был ясен сам собой — они как и ранее мыслили в рамках создания единого «балтийского фронта» против «вечного противника» — России. Первые шаги к Балтийской интеграции были сделаны еще в 1990 г. с созданием Совета балтийских государств и в 1991 г. — Балтийской парламентской ассамблеи. В сентябре 1993 г. министры обороны трех государств подписали декларацию о сотрудничестве в области безопасности. Очередной контакт министров обороны трех балтийских государств для взаимной информации о военных бюджетах на текущий год состоялся в январе 1996 г. Однако как сообщалось в связи с этим — «образование балтийского военного совета в ближайший момент не стоит в повестке дня». (Эст, 24. 01. 96).

Печальное завершение «балтийской интеграции» в 2005 г. показала перепалка между Эстонией и Латвией по поводу поездки президентов в Москву 9 мая 2005 г. Эстонские правые настаивали на бойкотировании не только Эстонией, но и Латвией празднования 9 мая в России. Латвия, однако, не поддержала данного бойкота и ее президент поехал в Москву. Высказывание по этому поводу В.В. Фрейберги было достаточно резким. «Мы,- заявила она,- не являемся ни какой-то «Прибалтикой», ни прежними советскими республиками, мы просто независимые страны, каждая — за себя» (МЭ, 7.02.05. http://www.moles.ee/05/Feb/07/5-1.php).

4. Правая (право-национальная) идеология. Борьба с коммунизмом и «очистка площадки». Ликвидация «советских пережитков» и «реституция» первой эстонской республики

С усилением правой политической машины стала все активнее внедряться право-национальная идеология. Центральное место в ней заняла общая программа «борьбы с коммунизмом», по которой главным врагом независимой Эстонии оказалось ее недавнее советское прошлое. Важной задачей также стала «реституция» (то есть восстановление) – причем в идеализированном правом варианте — структур первой эстонской республики 1920-40 гг.Способом «борьбы с советским прошлым» стала сформулированной М.Лааром и его партией концепция «очистки площадки» — то есть устранения всего советского. В рамках этой концепции стали возможными не только переориентация страны на Запад, но и максимально жесткое отношение к Востоку, пересмотр истории в конфронтационном ключе, блокировка границ, «шоковая» экономическая терапия и многое другое.

Правая концепция истории начала строиться по отношению к советской с «точностью до наоборот». Главными в описании советского периода с правых позиций стали его отрицательные и репрессивные стороны. «Положительные» стороны (от экономики и образования) были вычеркнуты из учебников и книг. (В написании которых активно участвовали правые идеологи, в том числе и сам премьер-министр Март Лаар).Соответственно стали отбираться и памятные даты.В основном речь шла о датах «советских респрессий» — высылок, бомбардировок и проч.Например, 2005 г. министерство юстиции Эстонии выделило 335 тысяч крон на фильм о «советских репрессиях» в Эстонии с 1940 по 1991 год для учеников средних школ. В 45-минутном фильме («обучающем материале») использованы исторические кадры, интервью с репрессированными. (BNS, 24.03.05, http://www.bns.ee/archiveNewsBody.jsp).

Эти стороны советского периода М. Лаар активно освещал и в обзоре «коммунистических преступлений» в Эстонии. Обзор был частью вышедшей в Германии в 2004 г. «Черной книги коммунизма» под редакцией Стефана Куртуа.Вторую часть книги в том же году переводили на английский, итальянский и несколько других языков Европы. Лаар выразил надежду, что «подобные издания поспособствуют осуждению компетентными европейскими инстанциями коммунизма — по аналогии с нацизмом». Эта формулировка была предложена усилившимися в Европе неоконсерваторами Парламентской ассамблее Совета Европы и Европарламенту. (BNS, 29.12.04, http://www.bns.ee/archiveNewsBody.jsp).Ряд обществоведов отмечал у представителей новой идеологии «неспособность проанализировать прошлое общество, вместо того, чтобы мазать его сплошной черной краской» (Херберт Вайну, Эст., 27. 02. 96).

Для правой политической машины в Эстонии было характерно частое манипулирование кампаниями против «бывших коммунистов», направленной на идеологическое подавление лево-центристских элементов и обеспечение преимущества право-национальным политическим силам. В качестве отрицательных фигур представлялись не только одиозные – сталинистские — персонажи режима, но и вообще левые – в том числе коммунисты. Соответствующие кампании продолжались и до последнего времени, например — развязанная социал-демократами кампания «коммунистов в печь» в 2005 г. Не упоминались нынешние «хорошие» (то есть право-радикальные ) из «бывших» — например, тот же А. Ансип, который в конце 1988 г. был освобожденным членом тартуского горкома. «Коммунистическое прошлое» припоминалось подобным функционерам (как в частности и Калласу) тогда, когда требовалось оказать давление на них с целью склонить их к более национал-радикальной политике.

Большее сочувствие стали вызывать не недавние советские, но иные ветераны. Реальных участников «Освободительной войны» 1918-19 гг. почти не осталось в живых. Основное внимание перенеслось на эстонских служащих военных формирований третьего рейха – включая эстонских легионеров — дивизии в Ваффен СС, а также «лесных братьев» — эстонских право-национальных партизан во время и после второй мировой войны. Сразу же после прихода национал-радикалов к власти — с 1992 г. правые идеологи стали поощрять собрания бывших участников войны на стороне третьего рейха и придавать им почетный характер.Они же – в частности, те же известные лидеры Отечества Март Лаар и Тривими Веллисте — активно содействовали открытию памятников бывшим эстонским служащим Вермахта, включая памятников легионерам СС. Активность подобного рода была характерна для право-национальных группировок вплоть до апрельского кризиса 2007 г. Вездесущий Лаар написал ряд хвалебных книг об эстонских легионерах СС, а также «лесных братьях».(В частности, Sinimäed 1944. II maailmasõja lahingud kirde Eestis,Tallinn,Varrak, 2006). В 2006 г. национал-радикалами была проведена через парламент скандальная формулировка об эстонских участниках формировании третьего рейха как «борцах за свободу».Замалчивалась явная противоречивость деятельности указанных участников, так и лесных братьев. В частности коллаборационизм как тех, так и других с фактически полностью отрицавшими независимость Эстонии властями третьего рейха,   а также их участие в репрессивных акциях гитлеровских властей не только против советских войск, но и гражданского населения.

С начала 1990-х гг регулярными в Эстонии стали эпизоды, связанные с возрождением идеологии третьего рейха. Начиная с 1992 г. в Эстонии неизвестными силами регулярно развязывалась антисемитская кампания, связанная в частности с публикациями в «Ээсти експресс» статей Ю.Лина,   разорением еврейских кладбищ, а также изданием   на эстонском языке нацистских книг типа «Протоколов сионских мудрецов». (Судебный процесс в связи с этим состоялся в апреле-октябре 1995 г.). Были попытки связать данные акции с «влиянием России». Однако, как мы попытаемся показать, «нацистские эпизоды» в Эстонии начиная с 1992 г. очевидно связаны с эстонскими национал-радикальными группировками во главе с Союзом Отечества, которые активно поддерживались вовсе не Россией, но в первую очередь — мировым правым (неоконсервативным) истеблишментом.

Важным лозунгом национал-радикализма начала 1990-х гг стала концепция последовательного восстановления реставрации (реституции) первой эстонской республики в ее довоенном виде. Можно заметить однако, что эта излюбленная правыми теория имела существенные утопические и мифологические черты. В Эстонии за 50 лет произошли слишком серьезные перемены, и далеко не во всем только негативного характера. Многие структуры исчезли, но появились другие, которые можно было использовать для дальнейшего развития государства. Однако зачастую их механически устраняли как «не похожие» на довоенные. С другой стороны ряд черт старой республики — например, соотношение зарплаты депутатов и работников с высшим образованием — национал-патриоты воспроизводить не торопились.

Идеализируя первую эстонскую республику, эстонский национал-консерватизм предпочитал оставлять в тени негативные черты ее развития   Затушевывалась, например, авторитарность первой эстонской республики, в особенности после переворота 1934 г., а также ее явная зависимость от внешних правых европейских группировок вначале от Англии, а с начала 1934-х годов – от Третьего рейха. Эстонский правый национализм с 1934 г. активно сотрудничал с гитлеровской Германией и ее разведкой, распространяя также ее идеологию. Впоследствии это выразилось в прямом коллаборационизме руководства Улуотса с режимом гитлеровской Германии в период оккупации 1941-44 г и соучастии эстонских участников формирований третьего рейха в репрессивных акциях против мирного населения на эстонской территории. Трактовка представителями официального национал-радикализма (Веллисте и проч.) данных участников как «борцов за свободу» игнорирует не только известные европейские оценки роли нациозма во второй мировой войне, но и тот очевидный факт, что гитлеровская Германия никогда не была сторонником независимого эстонского государства.

5. Эстония и Россия. Становление правой «восточной» политики . Внешняя ориентация Эстонии: баланс Востока и Запада? Эстонская право-национальная идеология и «восточная риторика». «Китайская стена» на Востоке? Граница, церковь.

С самого начала прихода эстонских национал-радикальных группировок к власти их характеризовала особая внешнеполитическую активность – в форватере мирового неоконсерватизма.   Немедленно после своего назначения правительство Лаара активно поддержало дудаевскую группировку в Чечне. Одновременно была начата поддержка «оранжевых» группировок в ближнем российском зарубежье.В дальнейшем Лаар и его единомышленники стали постоянно привлекаться как универсальные эксперты по постсоветским проблемам от Грузии и Украины до Кубы. Эта функция активно продолжалась и спустя 15 лет после прихода группировки Отечества к власти — вплоть до последнего времени.

Уже с самого начала 1990-х гг в Эстонии начала отрабатываться право-национальная риторика по отношению к России.Эта «восточная риторика» получила своих чемпионов и классиков. Среди таковых можно назвать экспосла Эстонии в России Марта Хельме, канцлера-скандалиста Индрека Таранда и целую плеяду других. Обычной для данных идеологов стала трактовка новой Российской федерации как «империи». После апрельских событий теоретики типа Хельме заговорили о ельцинских 1990-х гг. как «хорошем» российском времени (в противоположность плохому путинскому). Однако реальные действия данных функционеров в 1990-х гг показывают точно ту же риторику по отношению в ельцинской России, которая позже стала относиться к России Путина.Несмотря на победу в России начала 1990-х оппозиционеров прежнему советскому типу развития, правая политика по отношению к ней не изменилась и вовсе не привела к нормализации отношений между двумя странами. Приход право-национальных группировок был связан с искусственным сворачиванием восточных отношений.Действуя в духе «продолжения холодной войны», право-национальные идеологи продолжали навязывать населению мнение, что новая (вначале ельцинская) Россия есть по-прежнему едва ли не Россия сталинская, «империя» и «враг номер один» эстонской государственности. Было забыто, что на Востоке установился другой режим, что бывшие оппозиционеры во главе с Б. Ельциным, стремясь к созданию новой демократической России, в период советской перестройки  активно поддерживали предоставление Эстонии независимости.

Эстонская национал-радикальная концепция отношений Эстонии и России фактически стремилась копировать отношения к Советской России первой Эстонской республики, своеобразно пародируя сталинскую политику «враждебного окружения». Очевидным следствием такой   концепции стал курс на постоянное ухудшение отношений с Россией, балансирование на грани конфликта, нажим на русскоязычное население. Национал-радикалы — Лагле Парек, с осени 1992 г. министр внутренних дел, министры иностранных дел Тривими Веллисте, затем Юри Луйк — последовательно стремились строить отношения с Россией на конфликтной основе. По замечанию представителя МИДа Российской федерации А. Удальцова в 1996 г, Эстония и в настоящее время «рассматривает Россию как СССР, не отдавая себе отчет, что это уже другое государство» ( Эст., 3. 02. 96). Можно утверждать, что холодная война эстонского национал-радикализма с Россией началась с первого дня прихода данных группировок к власти. Некоторые российские деятели (не только из числа демократов) часто не понимали этого, «уговаривая» правых националов «жить дружно». Они не замечали, что данные группировки были посажены внешними силами с очевидной целью — активного проведения и поддерживания ситуации «восточного конфликта».

   Сторонники нормальных отношений с восточным соседом исключались как «пророссийские» и сторонники «компромиссов с Москвой». В этом же было обвинено и предшествующее правление центристов.Соответственно правым истеблишментом отбирались и политики, призванные представлять Эстонии в России. В 1994 г. послом в России и руководителем Эстонского полпредства в Москве скандальный национал-радикал Март Хельме, который и в «послеапрельский» период к 2008 г. оставался одним из наиболее агрессивных антироссийских идеологов. Разумеется, главной задачей Хельме уже в начале 1990-х был подрыв нормальных отношений с Россией, удаление иэ эстонской политики сторонников   таковых как «пророссийских» и проч. Оказавшись главой эстонской дипломатической миссии в России, М. Хельме, по словам академика М.Л. Бронштейна, до 1994 г. — советника эстонского посольства в Москве, сознательно содействовал максимальному обострению отношений между странами. (Анатомия независимости, с.214-215).

   Важным направлением действий национал-радикальных политиков в европейских структурах в Страсбурге также стала активная антироссийская компания. Они в частности всячески противодействовали принятие России в ЕЭС, вплоть до первых голосований по этому вопросу ( что, кстати, уже в то время было осуждено центристским премьером Тийтом Вяхи). В русле конфронтационной право-национальной политики шли конкретные акции по закрытию границы, прекращению железнодорожного сообщения между Эстонией и Россией, свертыванию экономических контактов и проч.В 1992 г. Эстония первой установила границу с Россией и ввела основательные таможенные ограничения. Пограничные проблемы позволили еще более обострить отношения двух стран. Как известно, договор о границе, как и общих договор с Россией не подписан и до сих пор, поскольку это подписание постоянно срывалось правыми партиями. В 2005 г. национал-радикалы сорвали подписание договора, используя тактику отставаивая границ «по тартускому миру» (подробный анализ ниже).

В июле 1992 г. был введен  визовый режим передвижения между странами, который вскоре приобрел особую жесткость и бюрократический характер. Помимо приглашения, стремящийся приехать в Эстонию в 1995-6 гг должен был провести едва ли не неделю в Москве или Петербурге для оформления визы. Правые активно стимулировали ряд скандалов на границе, таких, как ссаживание людей без предупреждения по новым законам, еще не попавшим в прессу. Естественно, что эти меры в первую очередь ударили по русскоязычному населению, имевшему постоянные в том числе и родственные контакты с Россией и другими странами СНГ. Данные меры должны были не только осложнить положение русскоязычного населения, но и сыграть роль «психической атаки» для его вытеснения.

К концу 1990-х гг было перекрыто железнодорожное сообщение между Эстонией и Россией как на печорском(Псков-Москва), так и петербургском направлении. Прерванное сообщение с Петербургом было восстановлено лишь к 2007 г., но после апрельских событйй было снова закрыто.Перестала действовать и пассажирская линия на Москву через псковскую область (бывший 176 поезд).   Прекратили работу южные железнодорожные линии Эстонии; в некоторых городах (например, Тарту) за ненадобностью почти закрылись вокзалы (тартуский стоял в неприглядном состоянии до 2007 г.). Правая политика демонстрировала и другие стороны прессинга по отношению к русскоязычному населению. Все более жесткие меры предпринимались против образования на русском. С одной стороны ряд мер был направлен против русскоязычных учителей : был введен запрет на работу в школах для лиц без эстонского гражданства, постоянно ужесточались требования к учителям по закону о языке. В 1994 г. с подачи правых группировок (в первую очередь партии Отечество) был принят законопроект, по которому в Эстонии должно было быть отменено среднее образование на русском языке. Русские школы предполагалось перевести на эстонский язык обучения к 2000 году. Несмотря на многочисленные официальные отказы правых от данной цели, этот законопроект стал основанием для позднейших проектов этого же рода, в том числе снова начавших активно внедряться в Эстонии после 2006 г.

В общем русле разрыва связей с Востоком шли и начавшиеся в середине 1990-х гг акции с переподчинением значительной части Эстонской православной церкви . В противовес православной церкви Московской Патриархии (ЭПЦ МП) была образована Эстонская апостольская православная церковь (ЭАПЦ). Из-под контроля московской патриархии более половины (впоследствии до двух третей) православных общин была переведена под власть наскоро образованного «Стокгольмского синода». Затем ЭАПЦ была зарегистрирована в МВД Эстонии как организация, перешедшая в «духовное кормление» Константинопольского патриархата. Практически имел место перенос церковной ситуации начала 1920-х годов, времени противостояния советской России окружающему миру- на 1990-е годы.

Акция с переподчинением церкви началась в 1995 г. правительством М. Лаара при участи президента Мери. В январе 1996 г. шли переговоры о переподчинении церкви Константинополю, на основании прецедента Эстонской республики, получившей «томос» от Константинопольского патриарха в 1923 г. В 1996-98 гг Леннарт Мери, бывая в Греции и Турции, неоднократно встречался с патриархом Варфоломеем. Во время этих встреч Турция обещала помочь Эстонии вступить в НАТО, Греция — в ЕС. 20 февраля 1996 года патриарх Варфоломей обратился к президенту и членам правительства Эстонии с воззванием, что главой ЭАПЦ следует считать архиепископа Карельского и всея Финляндии Иоанна. 9 марта 1999 года Иоанн созвал в Таллинне теологический семинар, на котором каждому священнику было предложено по 200 долларов, от которых никто не отказался. После чего Иоанн вынес на голосование вопрос об избрании на должность митрополита ЭАПЦ грека Стефаноса (Хараламбидиса), хотя поначалу обещал, что главой церкви будет эстонец.(ВД, www.regnum.ru/news/427718.html, 25.03.2005).

В результате акции по переподчинению церкви православная иерархия Эстонии, из которой, как известно, вышел глава московской патриархии Алексий II, проведший в Эстонии много лет своего духовного служения и владевший эстонским языком, русская православная община потеряла контроль над значительной частью церковного имущества, включая землю (5 процентов территории Эстонии), а также храмами и монастырями.В 2005 г., десять лет спустя после начала реформы, под управлением Константинополя находилось 60 православных общин и Московского патриархата — 30. В результате переподчинения церкви ряд приходов потерял немалые территории. Так, Пюхтицкий монастырь в начале 1990-х лишился 50 га своей прежней земли.«До сих пор монастырю его земли не вернули. В МВД говорят, что монастырь сам отказался от этого требования. По данным газеты, отказ от земли был одним из условий легализации монастыря в Эстонии.» (ВД, www.regnum.ru/news/427718.html 20:39 25.03.2005).

Поддержка константинопольским патриархом отделения части эстонских православных от Москвы стали причиной ухудшения отношений между московской патриархией и Константинополем. Акция с переподчинением церквей отразилась и на экономических отношениях между Эстонией и Россией – в частности, позволили правым торпедировать заключенный в 1992 г. договор о cвободной торговле между двумя странами и стали поводом для российских сторонников санкций для введения двойного налогообложения эстонской продукции.(см. М. Бронштейн, Анатомия независимости, с.213 ).

6. Эстонско-российские переговоры о границе в начале 1990-х. Договор 1994 г. Граница и «контрольная линия». Территориальные споры между Эстонией и Россией и их обострение к 2005 г. Спор о «коварном наследии президента Мери»

В 1990-х гг между Эстонией и Россией был подписан ряд договоров. В частности, заключённый в июле 1994 года договор касался также вывода из Эстонии российских войск. Вернее, и это важно, войска выводились с территории Эстонской ССР, а не довоенной Эстонской Республики. Важным этапом был 1999 г., когда   после встречи Калласа и Примакова близким к подписанию оказался и пограничный договор. Однако договор о границе остался не подписанным вплоть до 2009 г. Проблемы эстонско-российской границы остались в числе наиболее спорных вопросов эстоно-российских отношений. В 1920 г. по Тартускому миру Эстония получила ряд территорий в районе Ивангорода на северо-востоке и Печор на юго-востоке, которые в 1940-м году, после присоединения Эстонии к СССР, вновь отошли к РСФСР . Существуют различные взгляды на этот вопрос. Ряд авторов говорит о правах Эстонии на отмеченные районы, другие отстаивают права России, рассматривая тартуский мир как временный компромисс большевиков за счет исконно-российских территорий. ( Об этом подробнее например, Э. Маттисен. Эстония-Россия. История границы и ее проблемы.- Тлн.: Ило, 1995).

Для эстонских правых проблемы границы и «утерянных территорий» с начала 1990-х гг были поводом пропагандистских атак и идеологического прессинга в «восточном» направлении.Данная проблема была во многом сознательно раздута правой пропагандой.   Правые идеологи обходили в частности и тот факт, что в результате их политики подрыва «ориентированного на Восток» сельского хозяйства свыше трети сельскохозяйственного пространства в республике в этот период фактически оставалась необработанной. Опросы 1990-х гг периода показывали равнодушие большинства эстонцев к территориальной проблеме и во всяком случае стремление к ее решению более спокойными способами. (Эст, 6-7. 03. 96). В середине 1990-х гг министр иностранных дел от группировки Отечество Юри Луйк говорил об отсутствие также и зарубежной поддержки территориальных претензий Эстонии к России. (Парк, цит. соч.9, с. 347). Однако пропагандистская кампания по вопросу о спорных территориях в 1990-х гг как и позже служила важным поводом для обострения отношений с Россией и взаимных санкций, которые нанесли серьезный ущерб экономике Эстонии. Зато была обеспечена одна из основных задач правой политики – поддержание отношений Эстонии и России на конфликтном уровне.

Договор о границе остался неподписанным и до 2009 г. Последняя серьезная попытка его подписания была предпринята в 2005 г., но она была провалена правыми. Границу до настоящего времени фактически заменяет т.н. «контрольная линия», установленная в 1994 году по указу Бориса Ельцина, по мнению Постимеэс — в одностороннем порядке —   «без участия Эстонии».Общая протяжённость границы составляет 442,2 км.: наземная — 138 км., по Чудскому и Псковскому озёрам — 124,2 км., по реке Нарове — 76,4 км. и морская — 120 км. (PM,17.02.05, http://www.postimees.ee/170205/esileht/158004.php).

В 2005 г. вопрос о спорных территориях обострился в связи с обсуждением договора между Эстонией и Россией. Постоянно атаковавшийся правыми тогдашний президент Эстонии Арнольд Рюйтель в 2005 г.предпринял ответный демарш, обвинив в уступках 1992 г. России Л. Мери и М. Лаара, что позволило прессе заговорить о «коварном наследии президента Мери». В телеинтервью конца июля 2005 г. Рюйтель заявил, что партия «Союз Отечества», Март Лаар и Леннарт Мери в 1992 году «провалили подписание выгодного для Эстонии пограничного договора» с Россией. «Ельцин был согласен тут же придти в парламент и выступить с речью, а также закрепить взаимные договорённости. Позднее же ни Лаар, ни Мери не смогли с ним договориться». ( EPL, 28.06.05, http://www.epl.ee/artikkel/295257). Об этом Рюйтель писал и ранее в книге «Возрождение будущего» (вышедшей в 2001 г.) где отмечал, что в 1992 г.он договорился с Борисом Ельциным о выгодных для Эстонии границах, а также о том, что российские офицеры и их семьи покинут Эстонию без каких-либо условий . По словам Рюйтеля в книге, Эстония упустила и другие хорошие возможности для налаживания отношений с Россией. Как повторил Рюйтель в 2005 г.,если бы не Лаар и Мери, то нынешняя граница Эстонии могла бы проходить на 10 километров восточнее реки Нарвы, а сету могли бы отойти те 13-14 деревень, которые находятся сейчас на территории России. Рюйтель рассказал также, что тогда же шла речь и об ингерманландцах, живущих в Занаровье, и Ельцин обещал подумать над этим вопросом». ( EPL, 28.06.05, там же).

     Заявление Рюйтеля вызвало скандал в национал-патриотическом «благородном семействе». Март Лаар отверг заявление Рюйтеля как не имеющие реальной почвы. (EPL, 29.06.05, http://www.epl.ee/artikkel/295336) и угрожал едва ли не подать на президента в суд. Как вспоминал однако бывший советник президента Эстонии Лейви Шер, при обсуждении Леннартом Мери с президентом России Борисом Ельциным будущего восточной границы было достигнуто согласие о «разумных договоренностях».По словам Лейви Шера Борис Ельцин не требовал от обретшей независимость Эстонии сохранения границ Эстонской ССР, но не был согласен и с границей по Тартускому мирному договору. В конце концов был достигнут компромисс. «Эстония, по всей вероятности, получила бы какие-то территории в Печорском районе и за рекой Нарвой», — поясняет Шер. Однако детали тогдашних переговоров Шеру не известны. (ÕL, www.regnum.ru/news/482074.html 02:37 09.07.2005)

7.Проблемы гражданства и неграждан. Участие русскоязычного населения в политике и сокращение этого участия.

Отношение к России, скопированное с отношения первой Эстонской республикой к СССР, было перенесено и на русскоязычное население Эстонии — ту категорию населения, которая, очевидно, больше других проиграла от постсоветских перемен. Центристская концепция дифференцированного отношения к русскоязычным была заменена концепцией их вытеснения. Русскоязычное население целиком стало рассматриваться правыми как нежелательный и подрывной элемент в Эстонии, хотя значительная часть этого населения поддержала реформы и голосовала за эстонскую независимость.Правые сумели оправдать худшие прогнозы интердвиженцев, правда, ложно обращенные к лево-демократическим группировкам Народного фронта.Эстонские правые оказались в «русском вопросе» жестче своих соседей. Литва в 1990 году в период немалой популярности известного своим национал-радикализмом В. Ландсбергиса приняла решение предоставить гражданство всем некоренным жителям, пожелавшим участвовать в построении независимой Литвы.

Прессинг по отношению к русскоязычному населению, «подстрекательство к деколонизации», право-национальные группировки начали уже с периода перестройки. Лозунг «реэмиграции» правые попытались выдвинуть еще в период Народного фронта, что вызвало протесты со стороны русскоязычных сторонников реформ.Наиболее жесткими стали меры против бывших военнослужащих и членов их семей (около 14 тыс. человек), чей статус стал предметом особых переговоров.Выдвигавшийся представителями русскоязычного населения и рядом центристов «нулевой вариант» — предоставление гражданства всем родившимся в Эстонии или прожившим здесь более 5 лет — был отвергнут. Принята достаточно жесткая процедура натурализации, лишенная, кстати, мер социальной поддержки по обучению языку и пр. Частый пересмотр правил натурализации порождал неразбериху. Правые функионеры сделали паспортные проблемы для русскоязычного населения постоянными и трудноразрешимыми.При национал-патриотическом министре Кайдо Кама выдача паспортов русскоязычным жителям уменьшилась даже по сравнению с периодом Лаара в 4 раза. Обычной стала и задержка выдачи паспортов сверх положенного срока в 1 год. Как было замечено, к концу 1994 года, например, сдали экзамен 23 тыс. человек, тогда как гражданство получили на этом основании лишь 6 тыс. человек. (Эст, 4. 03. 95).

Процедура принятия эстонского гражданства, как и требования экзамена по эстонскому языку систематически усложнялась — вначале для того, чтобы помешать т. н. «колонистам» участвовать в выборах, затем — чтобы усугубить ситуацию и побудить как можно более значительное число «инородцам» к отъезду. Министр народонаселения в правительстве Лаара Пеэтер Олеск в этой связи даже получил обозначение министра «народовыселения». Что касается самого термина инородцы (muulased), все больше заменяющий у правых лево-центристское понятие «эстоноземельцы» ,то, как мы уже отмечали, он скопировал с соответствующего царско-имперского термина и показывает явное сходство обоих консерватизмов — эстонского и российского. Характерно, что в прессинге против «инородцев» правыми активно использовался институт прописки, который в перестроечных пропагандистских кампаниях считался «советским». Новые законы о прописке (вполне административно-командные) в Эстонии превзошли «режимную» систему бывших советских столиц. Согласно новым законам брак с жителем Эстонии не давал право на прописку в республике; муж или жена «неграждане» даже при наличии супруга «гражданина» не получали возможность прописки в Эстонии и должны были едва ли не ежемесячно получать разрешение на въезд и отмечаться на границе. Значительная часть русскоязычной молодежи осталась вовсе без паспортов — не имея эстонского паспорта, они не могли получить также и российский паспорт.

Однако несмотря на существенные усилия   национал-радикалов по вытеснению «инородцев», их меры в не достигли слишком большого успеха. К 1996 г. 600-тысячное русскоязычное население Эстонии сократилось «лишь» на 100 тыс. — во многом за счет военных и членов их семей. 90 тыс. из них переместилось в Россию.Немалое число высококвалифицированных специалистов уехало на Запад. К 1996 г. население Эстонии составляло 1491 тысяч человек, из них коренных эстонцев — 64, 22 %, остальных соответственно 35,78% ,то есть около 500 тыс. человек (Эст,16,01,96).К началу 1996 г. эстонское гражданство получило приблизительно 90 тыс. — 1/5 общего числа неэстонского населения; менее четверти всех русскоязычных подали документы на его получение (всего 130 тыс.) Таким образом с гражданством определились приблизительно половина русскоязычных — 250 тыс. из общего числа 500 тыс. человек.Около 100 тыс. предпочли гражданство государств СНГ (85 тыс. — граждан России, 14 тыс. Белоруссии и Украины). Другая половина всех представителей русскоязычного населения — ок. 250 тыс. человек— к 1996 г. оказались вовсе лицами без гражданства. Последние, плюс граждане стран СНГ (всего 370 тыс. человек) в 1995 г. должны были оформить вид на жительство, призванный играть в Эстонии роль «паспорта иностранца». (Эст,16,01,96).

Согласно нормам Евросоюза ситуация «безгражданства» не является нормальной.С начала 1990-х не утихает полемика по этому вопросу между эстонскими правыми с одной стороны и европейскими наблюдателями и российскими «правозащитниками» с другой.

8. Становление правой экономики. Новая экономическая структура.Идеология и противоречия правой экономической стратегии . Приватизация в правом варианте и ее первые скандалы

В начале 1990-х были сделаны первые шаги по формированию новой эстонской экономики.Быстрыми темпами развернулась приватизация. В 1993-95 гг. в частные руки было передано около 700 объектов стоимостью около 2-х миллиардов долларов (Эст, 6. 03. 95). Уже в начале 1996 г. примерно 60 % промышленной продукции производилась частными предприятиями, 40 % — государственными и муниципальными. Стали активно развиваться экономические отношения с Западом. Эстония была включена в ряд механизмов европейской экономической интеграции — с 1995 г. стала ассоциированным членом ЕЭС и подала заявление о вступлении в сообщество.Важным моментом реформ стала переориентация экономики в Востока на Запад. Если в 1991 г. 95 % торгового оборота Эстонии приходилось на республики бывшего СССР, то в 1995 65 % импорта, 50 % экспорта стало стало принадлежать странам Запада. Первое место в этом обороте заняла Финляндия (прибл. 30 %), затем следовала Голландия, за ними — соседние страны Балтии. Важным достижением стала устойчивость курса национальной денежной единицы кроны (EEK), относительно основных мировых валют — в первую очередь немецкой марки и американского доллара. На фоне колебания российского рубля это казалось показателем стабильного развития.

Результаты рыночных реформ в Эстонии получили на Западе достаточно высокие оценки. По данным журнала «Central European Economical Review» в 1995 г. Эстония по различным показателям успеха реформ занимала 6-е место в бывшем коммунистическом мире после Чехии, Словакии, Польши, Венгрии и Словении (Эст,18.12. 95). Латвия и Литва, этого же журнала получили 7 и 9 место, Россия — 14-е. Наибольшую оценку в 7, 6 баллов из 10 эксперты дали росту экономики и валютной стабильности Эстонии; 7 баллов — законодательству; 6.9 —                                                               инфраструктуре и банковской системе; меньше всего — в 6 баллов — была оценена стабильность цен. Одним из наиболее высоких в посткоммунистическом мире с первых лет независимости стал уровень иностранных инвестиций в республику. Во время визита М. Лаара в США в 1994 году вице-президент Эл Гор заявил об Эстонии как «экспортирующей надежду» остальному миру. ( Park A. Selected articles of Andrus Park. in: Proceedings of the Estonial acadеmy of Sciences. Humanities and social sciences, 1995 (44 v.), N 3, lk 371).

     Вместе с тем, правый вариант перехода к рыночной экономике в Эстонии имел и ряд оборотных сторон. Идея «полного» возвращения к довоенной республике в экономике определила не только разрушение отживших монопольных черт командно-административной системы, но и ряда имевшихся полезных экономических механизмов. Борьба с командной экономикой приняла у национал-патриотов преувеличенный характер расправы с государственной собственностью и государственным регулированием как таковыми. Восточные ученики стали более резкими и непримиримыми адептами консервативно-либеральной идеи, чем их западные учителя, отстаивая архаичную для сегодняшнего Запада концепцию отказа государства от какой-либо экономической деятельности и своей собственности.Идея независимости экономики от политики для эстонского национал-радикализма во многих случаях оставалась лишь декларацией. На деле экономика — как в случае с восточной политикой, использованием системы прописки и прочего — весьма часто становилась сферой административно-командного нажима.

Издержки правой экономической политики стали заметны в избранных ими способах приватизации. Приватизация — повсеместный спутник рыночных реформ в посткоммунистическом мире — могла иметь различные формы. В Эстонии право-национальные группировки навязали крайнюю модель «тотальной» приватизации. Ее характеризовал, во-первых, сознательный курс на потопление бывших крупных советских предприятий. Разрушение и продажа ряда из них ( в частности в Таллинне и в особенности на Северо-Востоке) преследовали подчас не столько экономические, сколько политические цели — разрыв связей с Востоком и ослабление экономической базы русскоязычного населения. По этим причинам целый ряд предприятий, которые могли быть переориентированы и модернизированы, были пущены по ветру; государственная помощь им не предоставлялась. Так произошло например, с бывшим крупным советским оборонным заводом «Балтиец» в Нарве, или «РЕТ» в Таллинне, производившего электрические приборы для ВВС. Другой большой бывший советский военный завод — «Двигатель» оказался на определенный период в лучшем положении – к 1996 г. ему удалось сохранить квалифицированное ядро, хотя количество работников сократилось с 4 тысяч человек втрое. Крупный завод в Силламяэ — Силмет — в 1996 г. оказался загружен лишь на 1 треть, количество рабочих сократилось втрое, номенклатура продукции — в 2 раза (МЭ, 8. 01. 96).

Другие странности правой политики приватизации можно усмотреть в продаже в частные руки ряда предприятий, приносивших государству стабильный доход. Возникал вопрос — следовало ли продавать новые и приносящие прибыль предприятия лишь для того, чтобы освободить государство от какой-либо экономической ответственности? Между тем право-радикальный министр экономики заявил о необходимости не более и не менее, как о полной ликвидации государственного экономического сектора.Характерный пример — продажа известной Таллиннской гостиницы «Виру», дававшей 40 млн. крон дохода в год, приблизительно за 150 млн. крон. В то же время государство при правительстве Отечества постоянно жаловалось на отсутствие доходов и отсюда неспособность платить сколько-нибудь существенные социальные пособия и пенсии.

В августе 2003 г. исполнилось 10 лет эстонскому приватизационному агентству (ЭПА), учрежденному 4 августа 1993 года. К юбилею Деловые ведомости опубликовали статью Горький привкус приватизации, содержавшую ряд фактов о деятельности агентства, пик которой пришёлся на период с конца 1993 года по начало 1995 года, когда практически ежедневно приватизировалось по предприятию. Люди, причастные к приватизации, — писалось в статье,- полагают, что массовое отчуждение малых и средних предприятий прошло более или менее гладко. Приватизация же крупных инфраструктурных фирм, и особенно — скандальный процесс, связанный с Эстонской железной дорогой, оставили весьма горький осадок. По словам тогдашнего главы ЭПА Вяйно Сарнета, его проблемы были обусловлены прежде всего вмешательством «внешних сил», т.е. политиков и правительства. По оценке Сарнета, «пятна на светлом лике агентства» появились, когда к делу были подключены иностранные специалисты, например, консультанты, и создана специальная комиссия по приватизации Эстонской железной дороги.

   Критики деятельности агенства – в частности Игнар Фьюк, бывший депутат Рийгикогу, входивший в 4 состава совета ЭПА и комиссию, расследовавшую приватизацию ЭЖД, напротив, утверждали, что проблемы агентства начались тогда, когда был утерян контроль над его действиями. По мнению Фьюка, это произошло после отказа в 1997 г. от участия в ЭПА экспертов из Германии во главе с Гербертом Шмидтом. «С исчезновением контроля у наших ребят начался праздник», — говорит Фьюк. По его мнению попахивающие скандалом сделки совершались агентством каждый год. Если сторонники положительности действий ЭПА говорили, что «агентство стало стартовой площадкой для молодых специалистов», то по словам критиков «в истории ЭПА можно найти примеры того, как специалист агентства переходил на работу в фирму, которую он же и консультировал». Достаточно красноречив и приводимый газетой список «бывшие работники ЭПА вчера и сегодня». (ДВ, № 31,6-12.08.03, http://www.vedomosti.ee/view.php?id=10338163 ).

   В «Деловых ведомостях» приводились не обошедшихся без скандалов истории приватизации ряда крупных объектов. Самый популярный в Эстонии в ту пору отель Viru в апреле 1994 г. был продан за 145 млн. крон AS Harmaron, оборотный капитал которого составлял 600 крон. Противники сделки заявляют, что цена слишком низкая, и намекают на то, будто сделка была подтасована. Harmaron, одним из акционеров которого был бывший председатель Совмина Индрек Тооме, являлся в момент приватизации собственником 10% акций AS Hotel Viru. Остальные акции принадлежали финской фирме SRV Viitoset Holding. Конкурс по приватизации швейной меховой фабрики AS Lembitu выиграл AS Rajaleidja, принадлежавшее бывшим работникам ЭПА Марту Варьюну и Эрику Сеппингу. Бывшее руководство Lembitu не согласно с таким решением и подает иск в суд. Через два года предприятие было признано банкротом. Процесс о банкротстве длится по сей день. Исполнитель требует от приватизаторов находящегося в Таллинне на ул. Виру здания компенсацию в размере 6,1 млн. крон.AS Eriõli, приватизировавшее в 1997 г. кохтла-ярвеское сланцевое предприятие AS Kiviter, через год становится банкротом. В ходе длившейся 4 года судебной тяжбы выясняются сложные схемы, по которым имущество Kiviter с помощью денег Ühispank и оффшорных фирм перекачивалось в AS Viru Keemia Grupp.(ДВ, № 31, 6-12.08.03, http://www.vedomosti.ee/view.php?id=10338163).

Характерным примером может быть история приватизации AS Eesti Merelaevandus (эстонского морского пароходства), при котором, потеряв крупное предприятие, государство не досчиталось 200 миллионов крон. В 1997 году эстонское пароходство было приватизирвано норвежской компанией Tschudi & Eitzen (Феликс Чуди и Аксель Эйтцен). Но в 2003 г.гарантировавшая сделку фирма обанкротилась, не доплатив эстонскому государству 200 миллионов крон.     По словам курировавшего сделку главы ЭПА Вяйно Сарнета альтернативы продаже не было. Упадок предприятия начался в связи с сокращением грузооборота в 1999 году и российским кризисом. Сарнет при этом не смог объяснить, почему деньги не были потребованы сразу, но приняты весьма растянутые графики выплаты.

Приватизация проходила в 2 этапа: в 1997 г. продавались 70 % акций и в 1999 г. 30%. Покупатель, принадлежащее шведам AS ESCO Holding (в последствии её основным собственником оказалась норвежская фирма Tschudi & Eitzen), обещало заплатить в общей сумме миллиард крон. На самом деле государству от продажи акций поступило только 210 млн. крон. 700 млн. достались пароходству для выплаты дивидендов, 90 млн. покупатель просто не заплатил. В марте 2003 г. ESCO Holding было объявлено банкротом. После этого государство подало в Стокгольмский арбитражный суд иск с требованием выплатить недополученные 200 млн. крон. В начале мая дело завершилось победой эстонской стороны, однако начатый после этого второй процесс она проиграла.После банкротства не существующего ныне предприятия бывшие собственники «состоятельные и уважаемые в Норвегии представители транзитного бизнеса» вернулись на родину. (ДВ, №26, 28.06.06 – 8.07.06, http://www.vedomosti.ee/view.php?id=10486381&).

В результате крупное морское предприятие Эстонии перестало существовать, государство же получило за него весьма незначительные деньги.Наиболее заинтересованными в подобных формах приватизации и «агрессивной правой (консервативной) политике» стало правое чиновничество, игравшее роль посредника при приватизационных операциях и получавшее с этого немалый доход.

9. Результаты первого тура рыночных реформ в Эстонии. Промышленность, финансы. Банковские манипуляции правых.

Рыночные реформы в эстонской экономике были необходимы. Однако, конкретные формы их проведения могли быть различны.Безусловно в рамках командной системы в Эстонии были сушественные «валовые» перекосы, связанные со специализацией республик бывшего Союза. В то же время «перекройка» помышленности Эстонии под лозунгами копирования системы первой республики в ряде случаев уничтожила те достижения экономики советского периода, которые можно было использовать и в новых условиях. Доля промышленной продукции в общем государственном доходе республики существенно уменьшилась по сравнению с предшествующим периодом.. Резко уменьшился объем продукции целого ряда ранее упешных отраслей. В 1995 г. объем продукции текстильной промышленности, например, составил 16 % от объема 1991 г. В 1995 г. было произведено 90 млн. метров тканей вместо 167, 5 млн. в 1991 г. Топливно-энергетический комплекс республики работал с нагрузкой в 2,5 меньшей, чем его потенциал.Второй главной статьей эстонского экспорта после сельского хозяйства (14 %) в эти годы стала продажа леса (10 %). В 1995 г. было продано за границу приблизительно миллион кубометров растущего леса, в январе 1996 — 120 тысяч кубометров. (PM, 20.02.96).При этом объем продукции деревообрабатывающей промышленности и целлюлозы в середине 1990-х еще не советского уровня. Многие изделия из леса — например, бумагу — республика вынуждена покупать за границей за валюту. В 1995 бумага и изделия из нее вышли на первое место среди статей эстонского импорта (Эст,19.12. 95).

Существенную роль стала играть посредническая деятельность — в частности, перепродажа металла из России. По уровню этой перепродажи Эстония заняла в Европе весьма значительное место. Даже и 10 лет спустя, в 2007 г. Эстония рассматривалась как едва ли не главный посредник торговли российского металла (EE, 19.07.07, http://epl.ekspress.ee/artikkel/394069 ).На подобной деятельности — в середине 1990-х гг она составляла не менее 22 млн. долларов в год — специализировался ряд фирм. Поскольку ввоз металла в Эстонию в тот период в основном не фиксировался, значительную его долю, по мнению экспертов, составляла контрабанда. Немалую роль в доходах Эстонии середины 1990-х гг (около 10 процентов ВВП,по мнению специалистов) занимали доходы от транзитных перевозок через ее территорию — в первую очередь по морским и железнодорожным путям. Существенную роль в этом играли современные порты, построенные в советское время.

Важное место в экономике играла банковская и финансовая политика.Целый ряд шагов по реформе финансовой системы, начатой центристами, следует признать удачными и оправданными. Однако правая политика привнесла в банковскую систему свои политические установки. Не считаясь с потерями, правые сознательно обеспечивали поддержку государства «своим» банкам, лишая поддержки и прямо проваливая «не свои» ( в частности, центристские).Своими считались банки, в которых вкладчиками были как члены право-национальных группировок (Отечество и пр.), так и их близкое окружение.По признанию вновь ставшего в 1995 г. премьер-министром Тийта Вяхи наиболее крупный в постсоветской Эстонии Социальный банк был сознательно потоплен правым экономическим руководством путем изъятия из него государственных средств. (Эст, 4. 03. 96 ).При этом лишь начальные потери от провала Социального банка составили 200 млн. крон; кроме того поддержка созданного на его основе Северного Эстонского банка обошлись государству еще в 700 млн. крон.Как заметил один из критиков правой политики в Эстонии профессор тартуского университета Янно Рейльян, этот миллиард государственных средств можно было бы потратить более эффективным образом — например, на инвестиции в сельское хозяйство.

Понятно, что в подобных акциях речь шла не о государственных, но узко-партийных интересах правых сил. Зачастую подобная политика означала прямую поддержку коррупции.«Я утверждаю,-заявил после правления правых в марте 1996 г. премьер-министр Вяхи, что банковское дело в Эстонии — неотрегулированная и коррумпированная отрасль экономики. Банк Эстонии и правительство не предприняли ни одного шага, чтобы уменьшить коррупцию, скорее сами приняли в ней участие» (Эст, 4. 03. 96).Манипуляции с банками, их избирательная поддержка или потопление продолжались и позднее. (Например, история Коммерческого банка, Эвеа банка и др.).Один из основателей Ханса банка Ю. Мыйз после 2005 г. неоднократно заявлял о сознательном потоплении официальными структурами эстонского Коммерческого банка. (ÕL, 02.04.2005 http://www.ohtuleht.ee/index.aspx?id=172172&q=savisaar%202005 ). Очевидно, что финансовая стратегия правого истеблишмента в Эстонии была нацелена на создание лояльных ему финансовых группировок – причем, чем дальше тем меньше являющихся национальными. В конечном счете эта «агрессивно-консервативная» банковская политика привела к потере главных высот экономики национальным банком Эстонии и переходу к 2007 г. основных банков Эстонии в руки иностранного (шведского) капитала. Таким оказался результат процесса, за десять лет до этого начатого провалом эстонского социального банка.

10. Сельское хозяйство. Эстонская экономика и искусственный подрыв восточных отношений. Вопросы официальной правой статистики.

Острые проблемы создала правая экономическая политика в области сельского хозяйства.В середине 1990-х сельскохозяйственная продукция оставалась основной ( 14 % ) статьей экспорта Эстонии, поэтому на проблемах сельского хозяйства республики следует остановится подробнее.Эти проблемы усложняла нерешенность в Эстонии земельного вопроса. Казалось бы, национал-патриоты выступали за наиболее резкий разрыв с советской системой и должны были быстрее других ввести отношения частной собственности на землю. Однако, задача земельной реформы правительством Отечества решена не была. Было принято свыше 300 законодательных актов, но реальные результаты остались неутешительными. Как показывал один из специалистов, в городе Тарту, например, где земельная реформа началась осенью 1991 г., к 1996 г. было приватизировано только около 4 процентов земли. По словам того же автора, при таком темпе проведения реформы она займет ни больше ни меньше 50 лет (PM, 28. 02. 96). Безусловно, решение земельных вопросов требует большой и кропотливой работы, но ответственные за такую работу структуры смогли потратить немалые государственные средства, не решив поставленных задач. Новое центристское правительство Тийта Вяхи в 1995 г. фактически оказалось перед необходимостью едва ли не заново начинать земельную реформу.

За первый период правления правых националов сельскохозяйственное производство Эстонии сократилось в два и более раз.В 1995 г. по сравнению с 1989 г общая продукция сельского хозяйства — включая животноводство, молочное производство и пр. сократилось приблизительно в два раза. В 2 раза уменьшилось количество свиней и коров. По ряду показателей, например, производству кормов, падение было еще более серьезным — в 4 раза. (PM, 5. 01. 96). Прозводство зерна не достигло уровня 1991 г.и в весьма успешном 2007 г. Несмотря на увеличение некоторых параметров сельского хозяйства в 1995 г. ( уже после отстранения от власти национал-радиалов) по сравнению с 1994 годом на 16 % увеличилось производство мяса, на 12 — молочных изделий, — спад сельскохозяйственной продукции по сравнению с советским периодом оставался весьма существенным.

Сильный урон сельскому хозяйству был нанесен правой политикой разрушения всего советского и утопического копирования системы первой эстонcкой республики. Основной удар пришелся по крупным государственным предприятиям. При их разрушении не учитывалась доходность данных предприятий и результаты их ликвидации для данной местности. Приватизация в ряде случаев принимала вид разворовывания госпредприятий городской и сельской бюрократической верхушкой. Имущество бывших хозяйств часто передавалась посторонним сельскому хозяйству лицам и иностранному капиталу.Большой ущерб, как замечал один из крупных руководителей сельского хозяйства предшествующего периода Вальтер Удам, — нанесла распродажа имущества перерабатывающей промышленности — в том числе часто лицам, не связанным с сельским хозяйством. Кроме прочего это не соответствовало и рекламному принципу копирования довоенной республики, так как в последней эта промышленность принадлежала крестьянству ( PM, 19. 02. 96). В 1996 г. эта промышленность   работала лишь на треть своей мощности.Распродажа крупных государственных предпрятий ударила по ряду активных в Эстонии сельскохозяйственных отраслей — таких, например, как производство яиц. С другой стороны, фермерские хозяйства оказались неспособным взять на себя работу крупных сельскохозяйственных предприятий. По некоторым данным в 1995 г. давали 55 % эстонской с/х продукции бывшие колхозы в виде товариществ (Эст., 8.01. 95) Сторонники безоглядной сельской приватизации не понимали трудностей воссоздания фермерства без помощи крупных государственных предприятий, недостатке их финансирования и пр. (PM, 5. 01. 96).

В начале 1996 г. особенно остро в Эстонии встала зерновая проблема. Сборы зерна резко упали, уменьшившись вдвое — с 814 тыс. тонн в 1993 до 450 тыс. в 95 г. По замечанию экспертов эта цифра – была самой низкой за последние 25 лет (Эст, 6.03. 96). Сократилась и урожайность зерна — с 21,6 ц с гектара в 1993 году до 14,7 в 95; а объем посевных площадей в Эстонии за два года уменьшился на 70 % (Эст., 8.01. 95). В 1996 г. не менее трети всей пахотной земли в Эстонии (300 млн. га из 1,1 млн. ) оставалось необработанной. В целом после национал-патриотической сельскохозяйственной ломки Эстония оказалась в состоянии обеспечить свои потребности в зерне менее чем на треть. Это касалось и кормов для животноводства, и сырья для пищевой промышленности. В 1995 г. Эстония решила распродать часть своего зернового резерва. Вскоре после этого предполагалось начать закупать зерно за границей по европейским ценам, что означало резкое удорожание продуктов питания.

   Положение сельского хозяйства республики существенно осложнили меры по блокировке правыми восточной границы и ответные санкции России. Если исключить специальные договоренности о поставке эстонского продовольствия в Петербург (просуществовавшие до «дефолта» 1998 г.), в целом экспорт сельскохозяйственной продукции Эстонии в Россию резко уменьшился. По словам Эдгара Сависаара, только в 1994 г. из-за неурегулированности отношений с Россией республика потеряла 1 миллиард крон — то есть свыше 100 млн. долларов (Эст., 9. 03. 95). С начала 1990-х в эстонских массовых средствах иногда звучали голоса противников однобокой ориентации Эстонии на Запад и подрыва отношений с Востоком. Критике подвергалась и правая модель вступления Эстонии в ЕЭС. С точки зрения ряда критиков этого вступления (например, западный ученый Майкл Белл) Эстонии угрожали существенные потери от присоединения к таможенному союзу, так как это будет благоприятствовать импорту европейских товаров и подорвет собственный сельскохозяйственный сектор.Специалисты предупреждали, что цены на сельскохозяйственную продукцию от присоединения к ЕЭС могут резко — приблизительно вдвое-втрое — повыситься. Как заметил один из обозревателей, «Эстония — единственная европейская страна, позволяющая ввозить продукцию даже сомнительного качества» (Эст, 6. 02. 96).Эти проблемы однако не смущали правые группировки. Они шли на сознательный подрыв экономических отношений с Россией и существенные экономические перекосы от несбалансированного присоединения к европейским структурам. Переориентация на Запад сопровождалась зачастую искусственным и насильственным прерыванием связей с Востоком. Кризис в России, заставивший искать иных партнеров, действительно имевший место, был преувеличен. В результате Эстония потеряла существенные рынки сбыта для целого ряда отраслей своей экономики, прежде всего сельского хозяйства. Это нанесло серьезный удар по сельскому населению Эстонии, прежде всего эстонскому крестьянству, и сельским районам.Речь шла практически о сельскохохяйственной катастрофе, факты которой обходятся официальной историографией. (Об этом также М. Стальнухин, Шокирующая статистика. ДВ, 22.01.09) http://dv.ee/Default2.aspx?ArticleID=bb5e804f-5b30-4f26-9a45-9ba73d5aa21c&RubricID=4584578a-bb9c-0147-2205-54facd22c94b&readcomment=1&open=sec ).

Курс правых противоречил начатому в начале 1990-х центристскому курсу – в частности подписанному правительством Т. Вяхи в сентябре 1992 г. договору о свободной (безпошлинной)торговле между Эстонией и Россией, который мог сыграть исключительно важную роль в поддержке эстонского сельского ходяйства ( М. Бронштейн, Анатомия независимости, с.211. http://kripta.ee/anatomy_of_independence/book_rus.pdf ). Владимир Вайнгорт говорит также о возможном в тот период (при правительстве Гайдара в России) и проваленном правыми после прихода к власти правительства Лаара договоре о наибольшем благоприятствовании в торговле между Эстонией и Россией. Данная история малоизвестна, поскольку противоречит правой концепции виновности России в ухудшении отношений между государствами. Однако, как вспоминает принимавший участие в подготовке договора В. Вайнгорт, этот договор не был подписан в основном благодаря эстонской стороне. По словам В. Вайнгорта «политические разногласия после смены эстонского правительства похоронили эти добрые намерения». (МЭ, www.regnum.ru/news/499924.html 19.08.2005).

Такой результат понятен. В планы правых сил вовсе не входило установление нормальных отношений с Россией, в том числе и в торговле. С первых лет второй эстонской республики их задачей был сознательный провал политических и экономических отношений на Востоке.В ответ на вызывающую политику эстонских национал-радикальных группировок (в частности, в отношении русскоязычного населения и раскола православной церкви) Россия ввела ряд санкций на импорт эстонской продукции. Далее мы увидим, что данный «блокадный» сценарий, строящийся по схеме — провокация эстонских радикалов — ответная «патриотическая» реакция российских национал-патриотов,- являлся типичным для подрыва отношений Эстонии и России в течение длительного периода – вплоть до последних событий апреля 2007 г.Эту тактику,  наносившую удары по эстонским производителям и продавцам продукции на Восток, манипулируемые правые группировки в Эстонии и России продолжали до последнего времени. Особенно ярким фактом может быть подрыв эстонскими правыми подписания договора между Эстонией и Россией в 2005 г.

Разумеется при этом, что факты об оборотных сторонах право-национальной экономической политики (в особенности в сельском хозяйстве Эстонии 1990-х гг )попадали в печать с большим трудом. Отсутствие в правой прессе статистики по ряду важных экономических вопросов является кросноречивым само по себе. Для получения необходимых данных во многих случаях приходится прибегать к приемам, напоминающим советское изучение эпохи коллективизации.Это ставит вопрос о достоверности правой статистики.Находясь в оппозиции (например, в период советской перестройки) право-национальные идеологи выдвигали в качестве одного из своих главных лозунгов лозунг информационной свободы. С приходом правых к власти однако реальную статистику стали все больше заменять выгодные им идеологизированные суррогаты, а широкий пласт статистических и исторических данных исчез из употребления. Например, данных, касающихся, ситуации в сельском хозяйстве – в особенности в 1990-х гг. Были свернуты многие исследования, в том числе и обществоведческие, касавшиеся как настоящего, так и советского прошлого.

Пика данная ситуация достигла после событий апреля 2007 г., и в особенности в период кризиса 2008-2009 г., когда представители правых партий официально поставили вопрос о т.н. «едином информационном пространстве» — то есть фактически о цензуре средств массовой информации как элементе «закрытого общества» — разумеется в «национальных» целях.

IV.ИСТОРИЯ СПРАВА. ЭСТОНСКАЯ ПРАВО-НАЦИОНАЛЬНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ — ОТ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ ВОЙНЫ ДО CОВЕТСКОГО ПЕРИОДА

Важной составляющей частью эстонского право-национального истеблишмента является правая (право-национальная) идеология.Как и положено идеологии, она охватывает все основные сферы развития общества,   как в настоящем, так и прошлом, еще раз подтверждая афоризм об истории как «политике, обращенной в прошлое».

1.Правая идеология: борьба с «коммунизмом», искоренение «советского». Символические проявления: советская символика и памятники.Нацистская альтернатива и нацистская символика.

С самого начала установления правого контроля главным объектом атаки эстонских правых стала советская идеология и идеологемы. Борьба с этими идеологемами является основной задачей консервативно-либеральной идеологии до настоящего времени. Примером могут быть и выборы 2006-2007 г., в ходе которых правые привычно атаковали советские идеологемы освобождения Таллинна в 1944 г. и памятник Бронзового солдата.Можно отметить на специфическую связь право-национальной исторической концепции с советской историграфией: она строится как зеркальное отражение последней, но с отрицательным знаком.Таков, например, пакет правых памятных дат, отражающий советский  «с точностью до наоборот». Прежней советской концепции освобождения Таллинна, например, стала противопоставляться теория его «оккупации». Отмечаемыми памятными датами являются даты советских бомбардировок, в частности Нарвы и Таллинна 1944 г. или депортаций ( июньская депортация 1941 г.).

Важным направлением официальной идеологии стала борьба с «коммунизмом», а также иными левыми идеологическими направлениями, по части которой эстонские правые сразу оказались едва ли не во «главе планеты всей».«Балтийские страны — заявил в марте 2005 г. на проходившей в Вашингтоне конференции Объединенного национального конгресса американских балтов (J-BANC) член Палаты представителей Конгресса США республиканец Тадеуш МакКоттер,- и их связи с Америкой должны оставаться в авангарде несокрушимой свободы. Поскольку нигде в другом месте уроки истории не разъяснены так, как среди балтийских народов, численность которых была сокращена на одну десятую Второй мировой войной, начало которой положил пакт Молотова-Риббентропа… Эта война для захваченных стран не завершилась капитуляцией 1945 года. Более горькая правда в том, что она завершилась в 1993-1994 годах с выводом последнего российского солдата. Ни в каком другом месте, за исключением Литвы, Латвии и Эстонии, мир не видел большей решимости подняться, праздновать триумф среди свободных стран, невзирая на десятилетия коммунистической оккупации, депортации и убийств… Поэтому сегодня я призываю Балтийские страны и их союзников в Америке потребовать от российского правительства признать и извиниться за преступления коммунизма, включая пакт Молотова-Риббентропа и оккупацию стран», — сказал конгрессмен. (Delfi,8.03.05 08.03.2005 — http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=9927505 ). В этот же день в Вашингтоне состоялся вечер, посвященный 15-летию деятельности Фонда США и Балтии.

Заявление конгрессмена по поводу «несокрушимой свободы» содержит ряд странных деталей.В частности мнение о том, что начало второй мировой войне «положил пакт Молотова-Риббентропа». Это пропагандистское заявление обходит роль западных демократий в сдаче Гитлеру , в частности, Чехословакии 1938 г. и иных подобных акций, предшествовавших упомянутому пакту и сыгравших едва ли большую роль в развязывании второй мировой войны.

Концепцию борьбы с коммунизмом правые идеологи отстаивают и в Евросоюзе.В 2003 г. Депутат Рийгикогу Э. Тарто предложил учредить 14 июня в ЕС Международный день памяти жертв коммунизма.По его данным, коммунисты повинны в убийстве 100 тысяч граждан Эстонии, тогла как 250 тысяч были репрессированы иными способами.14 июня, когда в Эстонии поминают жертв сталинских репрессий, Международным днем памяти 14 июня 1941 года в странах Балтии прошла первая волна депортации населения в Сибирь. Вторая массовая волна высылок прошла в марте 1949 года. Тарто сослался на принятую в 1983 году Европейским парламентом резолюцию с осуждением преступлений коммунистического режима в Эстонии. Он напомнил, что в свое время президент США Рональд Рейган предлагал установить 14 июня днем свободы народов Балтийских стран.Депутат предложил отмечать данную дату не только в Эстонии, но и в Евросоюзе. «В странах ЕС такого дня нет, — подчеркнул Тарто в заявлении. — Но он должен появиться в календаре после расширения Европейского Союза». (Delfi, 26.06.2003, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=5910321 ).

Интересно, что, как отметили критики данной позиции, жертвы были не только у «коммунизма», но и у «капитализма». К числу таковых следует отнести и жертв Холокоста. Необычное «Общество защиты жертв капитализма» предложило вспомнить указанных жертв в Международный день памяти жертв холокоста. (Delfi, 25.01.2003, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=5017338 )

   Эстонские правые между тем участвовали в открытии в США (Вашингтоне) памятника жертвам коммунистических диктатур, на который Эстония выделила 65 500 крон. «Монумент,как сообщалось, откроют в июне 2007 года, к 20-й годовщине исторической речи президента США Рональда Рейгана, в которой он обратился у Бранденбургских ворот в Берлине к тогдашнему лидеру Советского Союза со словами «Господин Горбачев, сломайте эту стену!»».Монумент призван почтить память около 100 миллионов человек, которые погибли при коммунистических диктатурах в более чем 40 странах мира. Монумент стоимостью около 10,5 миллиона крон установят на Капитолийском холме, в сентябре 2006 года состоялась закладка краеугольного камня. Проект поддержат правительства, организации, фирмы и частные лица из многих стран. Правительство Латвии выделило на это 19 500 крон, а правительство Эстонии — 65 500 крон. (EPL, 3.11.06, http://www.epl.ee/artikkel/361204).Аналогичные идеи правые озвучивали и в послеапрельский период. В 2007 г. представители общества «Мементо» и партии «Союз Отечества и Res Publica выступили за открытие в Эстонии мемориала, посвященного «преступлениям коммунистического режима», наподобие подобного же памятника в Вашингтоне. К этой идее все политические партии «отнеслись позитивно», однако посчитали, что заняться этим стоит в будущем, после того как утихнут эмоции «бронзовой ночи» . По мнению вице-канцлера министерства Антона Пярна, для знакомства с указанными преступлениями «достаточно экспозиции в Музее оккупации». (ЭТВ, 21.07.07, http://novosti.etv24.ee/index.php?0582276 ).

Одним из центральных для правых направлений «борьбы с коммунизмом»была концепция приравнивания последнего к нацизму, а также запрета коммунистической символики наравне с нацистской. Что касается нацистской символики, то в январе 2005 г. (17 января) вице-президент Еврокомиссии, комиссар по вопросам юстиции, мира и безопасности Франко Фраттини поддержал предложение немецких политиков запретить использование нацистской символики в Евросоюзе. В Германии ношение нацистской символики уже сейчас уголовно наказуемо. (Delfi, 19. 01.05, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=9581694).Правые депутаты Европарламента из бывших стран «коммунистического блока», в том числе Латвии, Эстонии и Литвы предложили распространить запрет и на символы советской эпохи. В феврале 2005 г. европейская комиссия отвергла данное предложение.Комиссар ЕС по вопросам правосудия Франко Фраттини заявил, что ЕС не следует включать такие символы, как серп и молот, а также красную звезду, в проект закона о расизме и ксенофобии. Вместе с тем Фраттини призвал страны Евросоюза начать широкое обсуждение того, следует ли использовать тоталитарные символы.( Delfi, 9. 02.05, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=9731216).Отказ европейских структур приравнять советскую символику к нацистской не смутил представителей эстонских правых. В начале 2007 г. они внесли проект такого приравнивания в парламент Эстонии.

Распространение правой (консервативно-либеральной) идеологии таким образом с самого начала имело весьма важную символическую сторону – проявилось в активной борьбе против советской символики за замену ее на «символические объекты», связанные с правыми   (консервативно-либеральными) идеологемами.   Это нашло свое выражение в так называемой «войне памятников» — активных кампаниях по устранению (сносу, переносу) памятников советского периода, и установлению вместо них иных памятников, включая и нацистским фигурам. По активности в запретах советской символики (демонтажу советских памятников и проч.) прибалтийские и эстонские правые – явно оказались впереди всей Европы.Их действия при этом вовсе не совпадали с практикой других европейских стран Европы — например, Франции, сохранившей мемориалы не только контрреволюций, но и революций. Для проталкивания запретов «старой» и внедрения «новой» символики правые использовали многочисленные идеолого-символические акции.

Характерно например, выступление в 2005 г. председателя правления «Союза Отечества» (после 2007 г. – министра образования)Т. Лукаса против футболок фирмы «Адидас» с гербом Советского Союза и красными буквами «СССР» По мнению Лукаса «Адидас» этими майками не более и не менее как «развязал кампанию против Эстонского государства» . «В отношении русского населения Эстонии,- заявил Лукас,- такая реклама может быть действенна, но это явно направлено против общества и государства Эстонии». Адидасовские майки Лукас расценил как «антигосударственную деятельность» и предложил покупателям бойкотировать фирму, отдавая предпочтение продукции других фирм. (Delfi, 11.07.05, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=10740976).В этом же ряду можно отметить, например, также «маечную» акцию социал-демократов «коммуняк в печь».   Осенью 2005 г. издатели газеты «KesKus» года заказали майки с надписью «Коммуняк — в печь!» («Kommarid ahju!») и списком известных политиков, состоявших когда-то в компартии.Пыхьяская префектура полиции возбудила дело о майках с данной надписью в конце сентября 2005 года.Расследование должно установить, нарушен ли закон.(Delfi,09.05,http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=11264127&categoryID=120&ndate=1127648228). Результат исследования оказался правильным: майки, в частности, признали не разжигающими рознь (PM, 25.07.06.http://www.postimees.ee/250706/esileht/siseuudised/210623.php).За проведение семиотической экспертизы указанных маек, а также рекламы творожных сырков, полиция собиралось заплатить ученым из Тартуского университета 90 000 крон, причем 40 000 забирал университет (EPL, 16.06.06, http://www.epl.ee/artikkel/323708 ).

Основным объектом атаки правых таким образом являлись именно советские и коммунистические символы.В отношении дореволюционной российской символики правые проявляли определенное «понимание». (Хотя в обычном для консервативно-либеральной идеологии «национальном» ключе советская оккупация трактутся как «русская»).Например, памятник Петру 1 в Нарве хотя и трактовался как «возрождение русскогоимпериализма».(PМ,31.08.06,http://www.postimees.ee/040906/esileht/siseuudised/215702.php), но тем не менее не вызывал такой жесткой атаки, как советские памятники и символы.

Старой советской символике противоставлялась новая — право-национальная, в том числе запрещенная в Евросоюзе символика Третьего Рейха, в частности Эстонского легиона СС В августе 1992 г., вскоре после прихода эстонских правых к власти, под их патронажем в первый раз официально праздновалось 50-летие создания Эстонского легиона (полное название — Эстонский легион СС), проявившего себя среди прочего в боях гитлеровской армии на Украине.   С 1992 г. эстонские право-национальные политики во главе с Союзом Отечества активно поддерживали установку памятников легионерам СС с соответствующей атрибутикой. Союз Отечества покровительствовал также слетам эстонских ветеранов Вермахта, включая легионеров СС. Слеты обычно открывались и приветствовались кем-то из главных идеологов партии, например, Т. Веллисте. Первый в Эстонии официальный слет эсэсовцев состоялся под руководством этой же партии летом 1995 г. в Синимяэ. На него приехали соответствующие ветераны из Норвегии.В 2005 г-2007 г.г, эта тема получила активное развитие в связи с проблемами Бронзового солдата.

В противопоставлении коммунизма и нацизма (коммунистической и нацистской символики) правые по сути оказываются… на нацистской стороне. «Приравнивание» коммунистического (в том числе советской символики) и нацистского в правом варианте оборачивается парадоксом -коммунистическое оказывается «хуже нацистского», а нацистское – хорошим и достойным увековечивания. В ходе «приравнивания» нацистское (даже в варианте Третьего Рейха и с атрибутикой СС) оказывается «лучше» коммунистического, т.е. «своим» для национал-консерватизма.

2. Революция 1917 г., гражданская война в России и «Освободительная война». Большевизм и эстонская независимость. Сложности «противобольшевистской солидарности». Конфликт правых национализмов и противоречия белого движения. Гибель Северо-западной армии. Мемориал солдатам Юденича в Нарве и «белогвардейский гэкачепизм».

Начало эстонской государственности было тесно связано с русской революцией 1917 г.и событиями гражданской войны в России, в ходе которой в 1920 г. был подписан тартуский мир, положивший начало первой эстонской республике. Именно он заложил юридические основания для формирования первого независимого эстонского государства.Подписанию тартуского мира предшествовало время гражданской войны на террритории Эстонии, получившими официальное название Освободительной войны.Официальные даты ее завершения отмечаются в январе и в июне. «3 января 1920 года,- сообщалось в 2003 г., в 84 годовщину событий,- в 10.30 прекратились боевые действия на фронтах Освободительной войны, и вступило в силу перемирие, заключенное между Эстонией и Советской Россией. С эстонской стороны в сражениях Освободительной войны погибло более 3000 человек. С 1921 по 1940 годы это событие отмечалось в Эстонии как государственный праздник, а память погибших чтили минутами молчания. С 1990 года этот день вновь отмечается в Эстонии как праздничный». (BNS, 23.12.03 http://www.bns.ee/archiveNewsBody.jsp). Как писал в 2006 г. «Постимеэс», «23 июня Эстония отмечает День победы в Освободительной войне (1918-1920), годовщину битвы при Цесисе («Вынну») 1919 года, в которой эстонская армия одержала решающую победу над немецкими войсками. День победы стали отмечать с 1934 года, традиция прервалась в 1939 году и возобновилась в 1992 г.В Освободительной войне эстонской армии пришлось сражаться с войсками Советской России и с немецкой армией. В Освободительной войне эстонскую армию численностью около 85 500 человек поддержали 3700 финских добровольцев, 9800 латышей, более 5000 солдат Северо-Западной «белой» армии, около 400 шведов и 250 датчан, примерно 700 прибалтийских немцев, а также 3000 британских солдат и флот Великобритании. Война завершилась подписанием Тартуского мирного договора в 1920 году.В этом году впервые День победы будет отмечен масштабным морским парадом у острова Сааремаа в заливе Кюдема с участием эстонских и зарубежных военных кораблей. (PM, http://www.newspb.ru/allnews/662232/, 23.06.2006). В 2009 году в Таллинне на горке Харью у площади Вабадузе должен быть установлен монумент в память об Освободительной войне.

В официальной правой концепции Освободительной войны есть однако ряд уязвимых сторон, связанных в первую очередь с попыткой обойти реалии данной войны как фактически гражданской. Национальными эстонскими частями считаются лишь эстонские «белые» формирования, тогда как эстонские «красные» рассматриваются как «не национальные». Однако, во-первых, право-национальная историография как правило обходит тот факт, что в период 1917-20- гг эстонские белые части были сформированы, руководились и снабжались внешними силами — сначала германской, а затем английской стороной. Последняя рассматривала Прибалтийскую территорию как зону своего влияния в противовес Германии и России.   С другой стороны, красные эстонские группировки были весьма активной частью национального (и в целом революционного) движения и играли важнейшую роль в создании независимого эстонского государства. Можно утверждать, что возникновение такового без поддержки красных фактически было бы невозможно.

Определение эстонских красных как сил только «проросийских» явно необъективно в частности в свете известной роли таких деятелей, как Юри Вильмс. Эстонские красные вовсе не были сторонниками восстановления в Эстонии дореволюционного имперской власти. Они не только выдвигали идеи самостоятельной эстонской государственности, но и смогли добиться осуществления этой идеи ранее белой республики. Задолго до революции 1917 г. и раньше других политических течений российские левые и большевизм провозгласили «право наций на самоопределение».   Во время гражданской войны большевизм (и такие теоретики, как Ленин) также остаивали концепцию самостоятельного эстонского, хотя и «советского» государства. Можно утверждать, что именно русская революция и российский большевизм (в противовес русской контрреволюции) были главной силой создании независимой эстонской государственности как в советском (1918), так затем и в белом (1920) варианте. Поддержка ранним большевизмом эстонской независимости нашла свое выражение как в признании Эстляндской трудовой коммуны в декабре 1918 г., так и позже в Тартуском мире.

Важным, хотя и как будто парадоксальным и обходимый консервативно-либеральной историографией является тот факт, что первой попыткой самостоятельной эстонской государственности была вовсе не «белая» эстонская республика 1920 г., но «красная» «Эстляндская трудовая коммуна», провозглашенная в ноябре 1918 г. и признанная советской Россией более чем за два года до первой эстонской республики 1920 г. (См. А.Либман, Э. Матиизен.Эстляндская трудовая коммуна – суверенное эстонское государство.-в сб.: Революция, война и иностранная интервенция в Эстонии (1917-1920).-Таллинн, Ээсти раамат, 1988, с.445). 7 декабря 1918 г., за два года до тартуского мира, российский ВЦИК — «российское советское правительство» — признал «независимость Эстляндской советской республики». (В.И.Ленин. Биогр. Хроника, М., 1975, т. 6, с.287. Об этом также: Революция, война и иностранная интервенция в Эстонии (1917-1920).-Таллинн, Ээсти раамат, 1988, с.444-45). Памятники этой реально первой независимой эстонской республике были демонтированы руководством Ильвеса в 2008 г.

Ленин и в дальнейшем оставался на позициях поддержки эстонской независимости, (в том числе и анализируя причины падения «Эстляндской трудовой коммуны». (В.И.Ленин, Полн. Собр. Соч., т. 35, с. 257.??). Нешовинистическую теорию объединения «советских» республик Ленин пытался отстаивать и при образовании СССР (См. Ленин, к вопросу о национальностях или об автономизации, 1922). В поисках федеративного объединения новых революционных государств ранний большевизм существенно отличался от победившего затем в СССР авторитарного прагматизма Сталина. В 1920-м гг.,после заключения Тартуского мира, независимое эстонское государство было сформировано эстонскими белыми, что объяснялось тогдашним мировым соотношением сил. Согласно право-национальной идеологии основным противником этого государства были объявлены как российские так и собственные эстонские красные. Друзьями же эстонских белых оказались белые российские — союзники первых в борьбе с красными формированиями гражданской войны.

Согласно общей правой (консервативно-либеральной) теории – в том числе и в эстонском ее варианте — российские белые оказываются «лучше» красных.При этом обходился тот факт, что позиция российских белых в вопросе эстонской государственности была достаточно противоречивой. Часто она отличалась от позиции большевиков далеко не в лучшую для независимости Эстонии сторону.В руководстиве белой российской Северо-западной армии преобладали т.н. «консерваторы» (русские монархисты и правые националисты), «зеркальными» оппонентами которых были правые националисты эстонские.В этих, как и других белых формированиях России демократы( сторонники учредительного собрания и проч.), фактически оставались в меньшинстве.Идеологией основной части российского белого офицерства была правый монархический национализм с идеей «единой и неделимой» России. Результатом такой идеологии был отказ (или по крайней мере явно неопределенное согласие) верхушки русского белого движения движения признать независимость Эстонии. Такое признание не было сделано окончательно даже в критический момент наступления Северо-западной армии Юденича на Петроград осенью 1919 г., в котором Эстония играла важную роль тыла этой армии. Этого признания не смогла добиться игравшая зачительную роль в событиях английская сторона (поддерживавшая и российских белых, хотя, по отзывам последних, весьма противоречиво). Признать независимость Эстонии ни Юденич, ни Колчак окончательно так и не согласилось. (См. Белая борьба на Северо-Западе России. М., Центрполиграф, 2003, с.251 и др.). Данные существенные разногласия не могли не осложнить совместные действия российских и эстонских белых в борьбе с красными как на территории Эстонии, так и территории России. Отношения между ними, как и командованием обоих сторон, были подчас остро конфликтными. «Консерваторы» (правые националисты) русские не могли договориться с такими же правыми националистами эстонскими, что стало одной из серьезных причин поражения российского белого движения. При этом эстонская право-национальная историография продолжает обвинять в империализме лишь большевизм, выгораживая белое движение, как и имперскую политику ряда западных стран – не только Германии, но и Англии, в начале 1930-х гг, еще до мюнхенского договора 1938 г., фактически сдавшей эстонскую республику Третьему Рейху.

Говоря о действиях красных в период гражданской войны, консервативно-либеральная идеология выдвигает на первый план красный террор. Как заявил в январе 2008 г. премьер-министр Андрус Ансип на мероприятии по случаю 89-й годовщины освобождения Тарту от большевиков, «Тарту был освобожден 14 января 1919 года под напором отряда бронепоездов, которым командовал капитан Карл Партс, при поддержке батальона обороны Тартуского уезда под командованием лейтенанта Юлиуса Куперьянова. До этого большевики убили 14 человек в подвале тартуской Кредитной кассы, в числе погибших был и епископ Эстонской апостольской православной церкви Платон…. Сегодняшний день для Тарту имеет большое значение, в этот день город был отвоеван и возвращен Эстонии». Премьер-министр передал трем тартуским школам, в которых проходят уроки по гособороне, карты Освободительной войны.(www.regnum.ru/news/944495.html 18.01.2008).

Нельзя отрицать, что репрессивно-террористическая («сталинистская») линия большевизма существовала уже в ранний период русской революции 1917 г. и гражданской войны. Об этом говорят различные проявления «красного террора» как в России, так и Эстонии. (В т.ч. в Тарту 1918-19 гг г.). Эти факты должны быть осуждены так же, как и сталинский террор в Эстонии 1940-х гг, серьезно ударивший также и по русской общине Эстонии, в первую очередь русской эмигрантской интеллигенции.В то же время красный террор нельзя рассматривать отдельно от «белого» террора, также имевшего место в ходе гражданской войны. Так, после захвата белыми Нарвы ими было убито по меньшей мере 2 тысячи человек. После восстания на Сааремаа только в первый месяц было казнено 40 человек, всего же «в бою и от рук палачей погибло до трехсот восставших».( Революция, война и иностранная интервенция в Эстонии (1917-1920).-Таллинн, Ээсти раамат, 1988, с. 502, 512).Белые расстрелы проводились также в других городах Эстонии — в Таллинне, Тамсалу (20 человек), на острове Найссар (28 чел.) в Тарту и т.д. (Там же., с.503 и др.). Жертвами белого террора, как в Эстонии, так и Финляндии стало несколько десятков тыс. человек, в том числе и Ю. Вильмс, один из левых основателей эстонской республики. Вильмс погиб в 1918 г. в Финляндии, как считают историки, очевидно, расстрелянный финскими белыми .( Malle Salupere. Kuulsa poliitiku salapärane saatus (80 aastat Jüri Vilmsi hukkumisest).- Maaleht 1998, nr. 15.).

Следует отметить и такой не очень респектабельный аспект совместных белых действий, как поведение эстонских белых на российской территории в районе Ивангорода и особенно Пскова.Осенью 1919 г. белые эстонские соединения вместе с Северо-западной армией Юденича не только вели наступление на красных в районе Петрограда, но и активно действовали в районе Пскова. Что не обходились без насилия, террора и мародерства. Известны факты о грабежах эстонскими белыми мирного населения,- например, о сожжении ими 27 деревень в псковском районе и вывозе немалого имущества при помощи бронепоездов. (Белая борьба на Северо-Западе России. М., Центрполиграф, 2003).

Нельзя не коснуться также вопроса о печальном окончании похода Северо-западной армии на Пероград. После поражения армии Юденича под Петроградом осенью 1919 г. англичане и эстонские белые отказались от поддержки своих недавних союзников – русских белогвардейцев. Дальнейшая их судьба оказалась трагичной. По Тартускому договору первой эстонской республикой и большевиками значительная часть российских белых сил была разоружена, ограблена эстонскими белыми и интернирована в Эстонии. Такое печальное окончание совместного похода показало оборотные стороны «противобольшевистской солидарности» эстонских и российских белых (национал-консерваторов).   Обычным в этот период был прямой грабеж недавних «соратников по борьбе» с большевизмом, помещение их в лагеря с трудовой повинностью, антисанитарными условиями и болезнями, что в целом послужило причиной смерти весьма значительной части северо-западной армии (до десяти тысяч).   Многие из них были изгнаны из Эстонии, иные даже на советскую территорию. Эти обстоятельства, как и тартуский мир, были достаточно ясной демонстрацией эстонскими белыми (и англичанами) своим недавним российским союзникам, что «дружба дружбой, а табачок врозь». (Недаром ряд историков уже в 1920-е гг трактовал тартуский мир как предательство «общих белых интересов»).Для официальной эстонской исторической концепции характерно занижение цифр погибших на территории Эстонии бывших служащих Северо-западной армии. Эстонский мемориал называет цифру в 3,5 тыс. По данным историков и самих участников белого движения, количество этих погибших значительно больше и возможно превысило   10 тыс.

В августе 2003 г. в Нарве был открыт восстановленный мемориал воинам белого генерала Юденича. «Мемориал представляет собой холм, на котором водружен крест. Мемориал призван символизировать память о 3 500 солдатах Юденича, погибших в Нарве и под городом при отступлении 1919 года, а также после этого, когда они были разоружены эстонскими властями, помещены в лагерь и в большинстве умерли от тифа. Юденич, отметил Вальме, располагал полученными от Англии деньгами, однако не мог тратить их в Эстонии, поскольку признавшие большевиков эстонские власти все равно конфисковали бы эти средства. Поэтому у оставшихся в Эстонии солдат Юденича не было средств ни на медикаменты, ни на еду. Представитель Эстонского военного мемориала Андрес Вальме сообщил, что мемориал восстанавливался два года на средства городских властей, которые в общей сложности выделили на это 190 000 крон. (BNS, 22 июля (www.regnum.ru/news/139092.html, 28.07.2003) (www.regnum.ru/news/143842.html 10:15 11.08.2003).Интересна реакция на открытие памятника бойцам Юденича российских национал-патриотов, в частности лидера ЛДПР В. Жириновского. Комментируя установку памятника на сайте ЛДПР, Жириновский связал ее среди прочего и с ГКЧП. «Фактически,- заявил Жириновский,- попытка Юденича перехватить инициативу у большевиков и взять Петербург боем есть прямая параллель с 1991 годом в СССР». Напомнив, что в августе 1991 года ЛДПР поддержала ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), Жириновский добавил: «Юденич и его армия знали, чем закончится большевистский переворот, и они были решительнее ГКЧП — Северо-Западная армия походом направилась в столицу и приняла бой». По его словам, ГКЧП, как и Юденичу, не удалось спасти Россию от революции. (www.regnum.ru/news/143842.html 10:15 11.08.2003).

Перед нами характерная национал-патриотическая концепция «белогвардейского гэкачепизма», при внимательном разборе представляющая собой явный абсурд.Во-первых, события 1991 г. в СССР представляли собой не революцию, а реставрацию – то есть попытку новых правящих группировок восстановить «докоммунистическую» систему. Во-вторых, неужели, если бы реальные российские белые дожили до 1991 г., кто-либо из них мог поддержать ГКЧП? Если Жириновский «за белых», то он должен был бы поддержать противников «бывших коммунистов». Выступление же скандального либерал-демократа за ГКЧП означало его выступление за продолжение «коммунистического» (сталинистского) контроля.Тогда при чем здесь Юденич?Нелепость объединения дореволюционного имперства и советского сталинизма не мешает его сторонникам оставаться активными актерами в российском национал-патриотическом театре абсурда. Подобная идеология поборников ЛДПР еще раз подтверждает, что они белые не «настоящие», но «ряженые», со всеми вытекающими из этого последствиями.

3. Тартуский мир 1920 г. и современная полемика вокруг него.

2 февраля 1920 г. был подписан знаменитый Тартуский мир, положивший начало первой эстонской республике.Этот мир со стороны России подписало правительство Ленина и посланная большевиками делегация.С эстонской стороны договор, скрепленный печатями, подписали Яан Поска, Антс Пийп, Майт Пюйманн, Юри Сельямаа и Яан Соотс, с российской — уполномоченные Лениным Адольф Йоффе и Исидор Гуковский.Эстония таким образом впервые получила независимость из рук большевиков и, как принято было говорить в советское время, «лично» товарища Ленина. Сторонники эстонской государственности, собственно говоря, имеют все основания сохранять памятники Ленину, как финны Александру 3 –восстановителю финской государственности.Разумеется, с правой (консервативно-либеральной) точки зрения ничего положительного у большевиков не было. За Тартуский мир их тоже благодарить не следует, поскольку, мол, это была «вынужденная мера».С данной точки зрения (за которой стоит, понятно, правая концепция   «вечного имперского стереотипа» России) Тартуский мир выступал лишь как «временная передышка».

Действительно, среди причин поддержки большевиками эстонской республики были и чисто прагматические – например, желание прекращения поддержки эстонской республикой армии Юденича. Но и прекращение поддержки Северо-западной армии для эстонских правых было логичным также и потому, что, как уже отмечалось, белые, в отличие от большевиков, вовсе не были заинтересованы в образовании на территории «единой и неделимой» России самостоятельных государств. Что же касается большевиков, то для них, напротив, лозунг «права наций на самоопределение» был вполне принципиальным соображением по «национальному вопросу».Думается, в отличие от сталинизма, для раннего большевизма заявленное Лениным противостояние старому имперскому шовинизму имело принципиальный характер и проводилось вплоть до последних работ Ленина 1922 г.

Право-национальная концепция образования эстонской республики придает особое значение тартускому миру. Однако проблематика тартуского мира достаточно непроста и и далеко не во всем укладывается в право-национальную схему. Интересно, например, то, что за «большевистский мир» выступают именно правые – наиболее активные вроде критики большевизма. Однако если большевизм плох как таковой, почему же, возникает вопрос, хорошим оказывается инициированный им тартуский мир?С российской же стороны по тем же причинам законность тартуского мира может быть легко оспорена в связи с вопросом о «законности» большевизма, наличием или отсутствием большевиcтского контроля над всей Россией и проч., позволяющих России говорить о «навязанности» ей данного договора. В феврале 2005 г. позицию России по этому вопросу изложил посетивший Эстонию председатель комиссии по иностранным делам Госдумы России Константин Косачёв.

«Для вас,- отметил К. Косачев в интервью газете Пяэвалехт.,- имеет абсолютное значение Тартуский мирный договор.Но он был заключён большевиками противозаконно и в то время, когда они не контролировали территорию страны. Их правительство готово было отдать что угодно, лишь бы удержаться у власти. В Эстонии считают, что договор с СССР 1939 года был ей навязан. Могу с этим согласиться. Но посмотрим, что означал для России Тартуский мир. Не был ли он также навязан России? Думаю, что был. Если говорить о событиях 1930-х годов, то Эстония постоянно утверждает, что она была свободной и демократической страной, а тоталитарный СССР уничтожил всё это. Но Эстония 1930-х годов была далека от демократии. А если вспомнить о 80 000 эстонцах, присягнувших Гитлеру и воевавших в частях СС? Мы считаем, что Тартуский или Юрьевский мир не действует с 1940 года, т.е. с того момента, как Эстония стала частью СССР. Обе страны должны выполнять договор от 13 января 1991 года. И я не понимаю, почему не выполняется пункт, предусматривающий, что всем жителям Эстонии и России, не имеющим гражданства, оно должно быть предоставлено по их желанию. Если проанализировать отношения наших стран, то за весь период независимости Эстонии, т.е. за последние 15 лет, нынешние отношения — самые наихудшие». Косачев высказывал надежду на решение ситуации в мае 2005 г. «9 мая в Москве у наших стран будет уникальная возможность покончить с инсинуациями о прошлом и начать двигаться вперёд. Но если Эстония по-прежнему будет относиться к России как к бывшему СССР, то наши отношения не получат развития».(EPL, 22.02.05,http://www.epl.ee/artikkel/285782 ).

Как известно, эти надежды не оправдались. Подписание договора в 2005 г. было сорвано правыми партиями (добившихся внесения в ткст персловутой преамбулы), договор подписан не был и отношения между Эстонией и Россией остались в прежнем «взвешенном» состоянии.Вместе с тем право-национальная концепция тартуского договора, используемая для торпедирования нормальных отношений с Россией, имеет ряд противоречий, на которые указывает и ряд эстонских специалистов, занимающихся изучением данной темы. Во-первых, объективные историки признают, что тартуский договор 1920 г. фактически прекратил свое действие.Как отметил директор Института права Тартуского университета Хейки Линдпере «Тартуский мирный договор имел важное значение для формирования независимости. Однако для меня как специалиста в области международного права также очевидно, что сегодня он недействителен. Многие не хотят этого признавать, набирают политический капитал, играя на чувствах народа».По мнению Линдпере, Тартуский мирный договор перестал действовать не потому, что его не признаёт Россия, а потому, что, исходя из принципа права, более поздний закон заменяет ранее принятый. (EPL, www.regnum.ru/news/401884.html 21:32 04.02.2005)

Доцент тартуского университета Олаф Мертелсманн отмечая большое значение тартуского мира, считает при этом, что поскольку договор был нарушен ещё в начале 1940-х годов, на сегодняшний день он имеет лишь историческое значение. «Сейчас важнее наладить хорошие отношения с Россией, учтя все прежние ошибки. Сегодня следует опасаться не новой оккупации и аннексии, а того, что Россия может повлиять на Эстонию другими способами». (www.regnum.ru/news/401884.html 21:32 04.02.2005). Характерная особенность право-национальной концепции тартуского мирного договора — избирательное использование статей этого договора, то есть выпячивание одних из них, выгодных правым, и игнорирование ряда других, не выгодных им.В целях поддержки «психологического прессинга», правыми выдвигаются на первый план территориальные претензии к России по тартускому договору 1920 г., также то, что «часть обещаний осталась невыполненной, а концессии и некоторое имущество Эстонии, эвакуированное во время I мировой войны, до сих пор не возвращены.При этом игнорируется, в частности, отмеченная в том же тартуском договоре (если считать его имеющим юридическую силу) обязанность Эстонии соблюдать нейтралитет. Вступление Эстонии в Нато, например, вполне можно считать нарушением этого аспекта тартуского мирного договора.

Как заметил профессор новейшей истории Тартуского университета Ээро Медияйнен в статье «Скрытые углы Тартуского мира», Эстония «обязалась придерживаться постоянного нейтралитета и не допускать на свою территорию иностранные войска. И если эти статьи недействительны, то почему весь договор должен оставаться в силе?». ( EPL, 2.02.05, http://www.epl.ee/artikkel/284235 ).Правая концепция игнорирует эти моменты. Как и в других случаях, важно не соответствие фактам, а идеологический прессинг против России. Интересно, что в отличие от традиционных приверженцев тартуского мирного договора, Ээро Медияйнен в целом дает этому договору весьма критическую оценку, расценивая его как «предательство».«Событие, имевшее место 2 февраля 1920 года, -пишет Э. Медияйнен,- это предательство.- Именно так оценивали этот договор «Польша, Финляндия и даже Латвия… Этот договор сорвал планы заключения военного союза, который так и остался нереализованным до 1939-1940 года. В этом смысле Тартуский мирный договор можно сравнить с пактом Молотова-Риббентропа… Тартуский мирный договор нельзя считать большой победой воевавших на стороне Эстонии финских, датских и английских добровольцев, частей бывшей Северо-Западной армии и прибалтийских немцев, не говоря уже об эстонцах, воевавших на другой стороне.».

По мнению Ээро Медияйнена Тартуский мирный договор «был большой победой вовсе не Эстонии, а Советской России, которая благодаря ему смогла прорвать блокаду…Немногие нынешние политики знакомы с полным текстом договора, состоящего из 20 статей. Сегодня чаще всего вспоминают лишь 2 его пункта. Это часть вторая, где говорится о том, что Россия признаёт независимость Эстонского государства и отказывается от внутренних, внешнеполитических обязательств и прав в отношении Эстонии. Известно, что за договор было щедро заплачено. Сумма эта была намного больше, чем те, которые получили некоторые соседи».( EPL, 2.02.05, http://www.epl.ee/artikkel/284235, www.regnum.ru/news/401884.html 21:32 04.02.2005)Российские белые давно рассматривали тартуский мир и иные действия эстонских белых как весьма странную форму «противобольшевистской солидарности».

Следует иметь в виду и такой аспект отказа от подписания договора. Отказываясь подписать договор с Россией, Эстония фактически оставляет отношения с ней на уровне договора 1940 г. По сути дела речь идет о правом подрыве эстонской государственности, которая благодаря правым «повисает в воздухе» с восточной стороны. На таком уровне однако ситуация с эстоно-российским договором о границе остается и к 2009 г. после срыва подписания этого договора в 2005 г.

Интересно при этом, что эстонская дипломатия неоднократно публично заявляла (в частности в Ханты-Мансийске в июле 2008 г.) об отсутствии территориальных претензий к России.

4. Первая эстонская республика 1920-1940 . Ее развитие и проблемы.Какие стороны первой республики правые замалчивают. Переход Эстонии к 1935 г. из английской зоны влияния в зону влияния Третьего Рейха. Роль Англии в этом переходе и возможные домюнхенские секретные договоренности о «сдаче» Прибалтики гитлеровской Германии.

Для многих в Эстонии первая эстонская республика 1920-40 гг всегда была важнейшим политическим и идеологическим ориентиром. Такое отношение к первому опыту эстонской государственности понятно. Однако есть целый ряд моментов в истории этой республики, о которых правые говорят неохотно. Первая эстонская республика представляла собой поле очевидной борьбы левых и правых тенденций. На одном полюсе в Эстонии 1920-30х гг была земельная реформа эсеровского образца, с экспроприацией крупной земельной и пр. собственности ( в частности, немецких баронов), кооперация, левая политика, которую отстаивали эстонские социал-демократы и социалисты. На другом полюсе находились право-авторитарные тенденции вапсов (право-национальных ветеранов освободительной войны) и право-национальных коллаборантов с режимом Третьего Рейха.В этой связи требуется дополнительный анализ и переворота Пятса-Лайдонера 1934 г., фактически положившего начало резкому усилению влияния гитлеровской Германии на Эстонию.

Правой историографией неохотно отмечаются левые элементы в первой эстонской республике. В частности, земельная реформа (практически – экспроприация прибалтийских баронов по эсеровской модели «черного предела»), активное кооперативное движение. Также значительная роль левых лидеров и депутатов в политической жизни первой эстонской республики – таких как Аугуст Рей, Михкель Мартна и проч.Идеализируя ряд сторон жизни первой эстонской республики, правые обходят многочисленные противоречивые моменты ее развития. В том числе влияние на первую эстонскую республику иностранных государств и группировок, а таже фактическое превращение в середине 1930-х гг Эстонии в зону влияния Третьего Рейха.

В рамках официального консервативно-либерального подхода от историков требовалась идеализация право-национальных группировок первой эстонской республики и показ плохого влияния на нее советской России.Последнее оказывалось главным объектом критики.Как заявил в 2003 г. историк Яак Валге, в 1920-х годах почти все вывозимое из Советской России большевиками золото попадало на мировые рынки через Эстонию. В начале 1920-х годов через Эстонию, которая после заключения Тартуского мира стала самой дружественной большевикам европейской страной, прошло около 4% мировых запасов золота. Это было золото, которое тайно перегоняли на Запад большевики. В Эстонии за посреднические услуги «осело» как минимум 30 млн. золотых рублей, 2/3 которых попали в госбюджет и Банк Эстонии. Часть денег досталась и коммерческому Harju Pank, владельцем которого был премьер-министр, а позже первый президент Эстонской Республики Константин Пятс. Яак Валге утверждает, что при этом в начале 1920-х годов руководимый Георгом Вестелем Банк Эстонии превратился в личную кассу промышленников, связанных с Пятсом.(www.regnum.ru/news/119123.html 24.05.2003 PM, 3.02.04, http://www.postimees.ee/030204/esileht/125479.php ).

 Громкую критику Пятса за его якобы «пророссийскую» ориентацию продолжил Магнус Ильмъярв, опубликовавший в апреле 2003 г. в Постимеэс статью «Бывший президент Эстонии Константин Пятс продался русским за 4000 долларов». Статья должна была бросить тень не только на Пятса, но по-видимому на связанную с А. Рюйтелем партию Селян (затем вошедшую в Народный Союз). По словам автора, «Москва уже с начала 1920-х годов анализировала вопрос, кого из эстонских политиков можно купить. Выбор пал на лидеров Партии селян и, в частности, на Пятса». При этом историк ссылается на доклады того времени Михаила Кобецкого, Адольфа Петровского, Федора Раскольникова, Алексея Устинова, Владимира Бочкарева, а также на секретарей советского посольства. Ильмъярв подчеркивает, что между Пятсом и дипломатами быстро сложились частные контакты. Так, в 1925 году в разговоре с секретарем посольства Пятс поднимал вопрос о создании федерации между СССР и Эстонией, упоминая при этом: «Ну, посмотри, как я могу быть врагом России, когда во мне течет половина русской крови? Мама была русская, я в детстве говорил по-русски, во мне воспитана русская душа». Во время переговоров о торговле между Эстонией и СССР Пятс возглавлял эстонскую делегацию. По заявлению Ильмъярва Пятс «работал против интересов Эстонии и передавал внутреннюю информацию советской стороне» Как доказывает Ильмъярв, в 1933 году в Москве решили, что Пятс — лучший кандидат на пост главы Эстонской Республики. Для его поддержки в борьбе за власть, русские стали размещать крупные заказы на эстонских предприятиях, а после государственного переворота, произошедшего 12 марта 1934 года, СССР без прямой экономической надобности стал фрахтовать эстонские суда. По словам М. Ильмъярва, Пятс согласился стать консультантом советского посольства в Таллинне за 4000 долларов в год. Тогда это составляло 18000 крон, что было очень большой суммой. Для сравнения: зарплата главы государства равнялась 9000 крон, а рядового члена парламента 2160 крон».. (www.regnum.ru/news/106077.html 18:13 11.04.2003, http://arhiiv2.postimees.ee:8080/utiliidid/pats ).Соображения Магнуса Ильмъярва по поводу Пятса были изложены также в книге «Молчаливая сдача (Hääletu alistumine)». В июле 2006 г. Ильмъярв стал директором института истории Таллиннского университета.

В аналогичном духе критике подвергся и герой освободительной войны Йоханнес Лайдонер,также как и Пятс, обвиненный в «сдаче» эстонской республики Сталину. В связи с подозрениями по этому поводу были выражены даже сомнения в правомерности установки ему памятника в Вильянди. (EE, 3.04.03, http://paber.ekspress.ee/viewdoc/DD8F1D7973BCE76EC2256CFB002C8350 ).

Вместе с тем ряд историков (тот же Яак Валге и Ээро Медияйнен) выразил сомнение как в аргументации М. Ильмъярва, так и в использовании им фактического материала ( цитат и проч.). (Delfi,20.06.07,http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=16219344.Справедливой критике подверг попытки ряда историков создавать «патриотические мифы» Рейн Руутсоо. (PM,23.07.04, http://blog.postimees.ee/230704/esileht/kultuur/139982.php ).В «защиту» Пятса выступил также российский историк Александр Рупасов. (PM, 3.11.07, http://www.tarbija24.ee/031107/esileht/ak/293223.php ).

   Говоря о влиянии Советской России на эстонское руководство и якобы подкупе Пятса, правые странно мало говорят о других странах, весьма сильно (и видимо, значительно больше, чем Россия) влиявших на развитие Эстонии 1920-30-х гг.Во-первых, мало говорится об английском влиянии, весьма сущственном как в период Освободительной войны, так и в течение 1920-х –начале 1930-х гг. Данное влияние имело как политические, так несомненно и финансовые аспекты. Известно также об определенном польском влиянии (в отношении разведки), которое признает сам Ильмъярв (см. ниже).С середины 1930-х гг можно говорить также о все более усиливающемся влиянии Германии – — в особенности после переворота 1934 г., в результате которого в Эстонии был установлен авторитарный режим. В рамках этого режима право-национальные группировки стали оказывать определяющее влияние на политику государства, включая формирование авторитарных структур и распространение в эстонской республике с начала 30-х идеологии гитлеровской Германии. ( Например, публикации на эстонском языке в 1934 «Протоколов сионских мудрецов» ).

В последнее время историками, например, тем же Магнусом Ильмъярвом, признано активное участие Эстонии с 1935-36 г. в деятельности разведки Третьего Рейха, направленной в том числе и против соседнего СССР. Как отметил в октябре 2007 г. М. Ильмъярв, до 1935 г. разведка эстонской республики находилась в связи с разведкой Польши (и стоявшей за ней Англии). Как польской разведкой, так и Абвером Эстония использовалась для слежки за территорией Советской России и проникновения на ее территорию.Основы сотрудничества разведок Эстонии и Германии по словам Ильмъярва,   в 1935-36 гг заложили Рихард Мазинг и Вильгельм Канарис.Был и ряд деятелей более низкого ранга, в числе которых историк называет капитанов Розиманнуса, Пигерта и Кальмуса. (EPL, 4.10. 07, http://www.epl.ee/uudised/402566 ). В. Вельман не без основания заметил, что, материалов о сотрудничестве Эстонии 1930-х гг с гилеровской Германией было достаточно и до Ильмъярва, но они были написаны на немецком и английском и не переводились на эстонский язык. Ильмъярва в данном случае он определил как профессионала, к которому эстонские власти относятся с недоверием. (EPL, 05. 10. 2007, http://www.epl.ee/artikkel/402769).

Действительно, даже начальный анализ известной литературы о деятельности разведки Третьего Рейха в Прибалтике позволяет отметить исключительно тесную связь этой разведки с официальными структурами Эстонской республики 1935-40-х гг.Приведем некоторые факты из книги Юлиуса Мадера «Абвер: щит и меч Третьего Рейха», переведенной на русский в 1999 г.(Оригинал: Mader, J. Hitlers Spionagegenerale sagen aus. — Berlin: Vlg. der Nation. 1970).По данным Мадера с 1935 г. «представители абвера проводят регулярные совещания с руководством эстонских спецслужб в Таллинне»…В сентябре 1935 г. «офицер эстонской армии оберст Рихард Маасинг (секретный сотрудник Абвера) назначен руководителем 2-го отдела военной контрразведки Генштаба ВС Эстонии».В 1936 г. глава разведки Гитлера «Вильгельм Канарис впервые посещает Эстонию и ведет секретные переговоры с начальником Генштаба эстонской армии и руководителем 2-го отдела военной контрразведки Генштаба. Достигнута договоренность об обмене разведывательной информацией по СССР.

Абвер приступает к созданию эстонского разведцентра, так называемой «Группы 6513». Офицером связи между «пятой колонной» Эстонии и абвером назначается будущий барон Андрей фон Юкскюль». (Мадер Ю. Абвер: щит и меч Третьего Рейха. — Ростов н/Д: Феникс, 1999, http://militera.lib.ru/research/mader/06.html ).Действия структур Третьего Рейха в Эстонии приобретает особую активность.В отличие от ряда стран центральной и восточной Европы как прямые агенты разведки Третьего Рейха, так и «пятая колонна» действововали в тогдашней Эстонии вполне легально.В июне 1936 г. «начальник 2-го отдела Генштаба эстонской армии (военная контрразведка), оберст Маасинг, наносит ответный визит Канарису в Берлин. Абвер получает официальное разрешение эстонского правительства на размещение диверсионно-разведывательных баз на эстонской территории вдоль границы с СССР».В августе 1936 г. «абвер отправляет в Эстонию экспертов технического подотдела для улучшения работы служб радиоперехвата». В 1937 г. ведущие фигуры Абвера «Пикенброк и Канарис выезжают в Эстонию с целью активизации и координации разведывательной деятельности против СССР». В том же 1937 г., замечает Мадер, «отправленный в отставку оберст Маасинг, бывший руководитель 2-го отдела эстонского Генерального штаба (военная контрразведка), прибывает в Германию». «Под руководством нового начальника 2-го отдела, оберста Виллема Саарсена, по словам Мадера, контрразведка эстонской армии фактически превращается в «заграничный филиал» Абвера». Канарис и Пикенброк вылетают в Эстонию для координации диверсионно-разведывательной деятельности против СССР. Вплоть до 1940 абвер совместно с эстонской контрразведкой забрасывает на территорию СССР диверсионно-разведывательные отряды — среди прочих и названную по имени руководителя «группу Гаврилова».

В «1939 во время визита в Эстонию Канарис высказывает пожелание главнокомандующему эстонскими вооруженными силами, генералу Лайдонеру, ориентировать спецслужбы страны на сбор информации о численности и типах самолетов советских ВВС. Барон фон Юкскюль, офицер связи абвера и спецслужб Эстонии, перебирается на постоянное местожительства в Германию, но вплоть до 1940 неоднократно выезжал в служебные командировки в Прибалтику». В июле того же года «Канарис и Пикенброк выехали в служебную командировку в Эстонию». В октябре 1939 г. «эстонская военная контрразведка откомандировывает гауптмана Леппа в Финляндию для сбора развединформации о Красной Армии. Полученная информация переправляется абверу согласно договоренности». В мае 1940 г. «офицер связи абвер-2 Клее вылетает на секретное совещание в Эстонию». «Накануне вступления частей Красной Армии в Эстонию абвер помог сотрудникам 2-го отдела эстонского Генерального штаба (военная контрразведка) перейти на нелегальное положение и перебраться в Штетин (Германия) на немецком пароходе». …

Следует обратить внимание на тезис Мадера, что к 1937 г. «контрразведка эстонской армии фактически превращается в «заграничный филиал» Абвера».Многочисленные факты резкого усиления в Эстонии второй половине 1930-х гг влияния Третьего Рейха, позволяют по-видимому, говорить о   переходе после переворота 1934 г. Эстонии (как, видимо, и других прибалтийских стран) из-под английского контроля под контроль гитлеровской Германии.Другими словами, Пятса и Лайндонера ( а также, видимо, и вапсов) вполне можно реабилитировать: они «продались» вовсе не ужасным российским большевикам, но вполне респектабельной гитлеровской Германии.Такова была реальная основа «молчаливого времени» (vaikiv ajastu).

Однако переход Эстонии под контроль Третьего Рейха (вполне очевидный уже в 1935-36 г.) ставит ряд вопросов.Во-первых, как произошел переход Эстонии из «английской зоны влияния» в зону влияния гитлеровской Германии?Вряд ли такой переход мог произойти «автоматически» — без ведома Англии, в зоне влияния которой Эстония находилась с Освободительной войны – то есть около 15 лет. По-видимому, речь идет о сознательной сдаче в указанные годы – приблизительно в 1934 г. английской стороной прибалтийских территорий Третьему Рейху – причем еще до мюнхенского сговора 1938 г. Указанная передача Эстонии (и вероятно, Прибалтики в целом) Англией Германии вряд ли могла обойтись без некоторых секретных договоренностей – своего рода англо-германского аналога пакта Молотова-Риббентропа – за 5 лет до последнего.

         В связи с этой «досталинской» сдачей эстонской республики Третьему Рейху, нельзя не сказать во-вторых, о важной роли в таковой не только Англии, но и   эстонских право-национальных группировок. Очевидно, что задолго до сдачи Эстонской республики Сталину, указанные группировки, сходные с аналогичными группировками в центральной Европе – от французских до чешских, –проводили тактику идеологического, политического и военного коллаборационизма с гитлеровской Германией. В 1934-37 гг данные предшестивенники нынешних правых сыграли роль пятой колонны, сдав свое государство германскому нацизму. Вслед за чем в 1941-44 гг.последовал и коллаборационизм открытый. Факт идейного единства право-национальных группировок первой эстонской республики с немецким национал-социализмом стал вполне очевиден в 1941 году. Лидер правых националов Юрии Улуотс и его единомышленики не оказали никакого сопротивления оккупации Третьего Рейха, но напротив, приняли активное участие в репрессивных действиях гитлеровского режима на территории Эстонии.

     При этом безусловный коллаборационализм данных право-национальных лидеров не мешает право-национальным идеологам (М. Лаар, Т.Веллисте и проч. )определять их – в частности Ю.Улуотса — как   «национальное руководство»(«rahvuslik juhtkond»).Можно утверждать с большой определенностью, что если бы не сталинское продвижение 1940 г., право-национальные группировки по примеру своих европейских единомышленников (от чешских до французских)наверняка сдали бы первую Эстонскую республику гитлеровской Германии окончательно. Почему бы эстонским историкам, направляющим основную энергию на поиски «продавшихся большевикам» бывших «хороших» политиков первой республики, не выяснить, как произошла продажа Эстонии начала 1930-х гг Третьему Рейху?

5. 1940 г. Пакт Молотова-Риббентропа и его лево-демократическая оценка. Включение Эстонии в СССР: оккупация или аннексия? Сталинизм и «позитивное советское».

Вхождение Эстонии в состав СССР в 1940 г. стало массированным объектом консервативно-либеральной атаки. Эстонские правые ставят критику пакта едва ли не во главу своей идеологической риторики. Одна из важных причин – выигрышность темы, очевидность противоречий сталинской политики, связанной как с пактом Молотова-Риббентропа, так и со сталинским способами «освоения» нововключенных в СССР территорий.Современная российская политическая концепция дает вполне критическую оценку пакта 1939 г. Официальные представители России начиная не только с Ельцина, но и с Горбачева осуждали как пакт, так и сталинские репрессии.По словам А. Рюйтеля, президент Путин на встрече с ним в начале 2005 г. осудил пакт (www.regnum.ru/news/393700.html, 22.01.2005).В мае 2005 г. Путин заметил, что пакт был осужден еще верховным советом СССР в 1989 г. (PM, 10.05.05, http://www.postimees.ee/110505/online_uudised/165429.php ).

С критикой пакта и сталинских репрессий на территории Эстонии неоднократно выступали и другие официальные российские представители. В 2005 г. посол России в Эстонии Константин Провалов, выступая по вопросу июньской депортации, высказал «сочувствие Эстонии за тысячи невинных людей, которым пришлось покинуть свои дома». Провалов, как отмечалось в прессе, «обвинил во всем случившемся тоталитаризм, объединив лагеря смерти гитлеровского режима и массовые депортации режима Сталина».

По его словам, слепое следование идеологическим схемам всегда ведет к одному и тому же результату — избавлению от тех или, по крайней мере, затыканию ртов тем, кто мешает, кто не согласен, кто не желает становиться «счастливым». Кровавая Гражданская война, красный и белый террор, эмиграция или уничтожение большей части элиты общества, коллективизация и террор 30-х годов — перечислил Провалов происходившие в СССР события и объяснил, что именно поэтому боль Эстонии не чужда России, и они понимают ее.» Добавив, что «в России устанавливаются памятники жертвам сталинских репрессий и из числа эстонцев», посол Провалов возложил венок к скульптуре Линды в память жертв июньской депортации.«Сегодня поминают жертвы, которые понесла Эстония, но были и другие жертвы, напомнил посол России, сказав, что в случившемся нельзя обвинять русский народ, поскольку это было другое государство — Советский Союз.Провалов отказался говорить на тему «оккупации», сказав, что «Россия ее не признавала и не признает, и предложил оставить решать этот вопрос историкам». (EPL, 15.06.06, http://www.epl.ee/artikkel/323591 ).   Данные заявления официальных российских представителей, однако, не мешали правым активно использовать тему пакта для противодействии нормализации отношений Эстонии и России. Иногда «национальную» эстонскую реакцию провоцируют «проимперские» оценки пакта с российской стороны. См. выступление по этому поводу Д. Кленского и ответ Р.Руутсоо ( «Ajaloo lõpp eesti ja vene moodi» ( EPL, http://www.epl.ee/artikkel_253064.html).

О концепции «советской оккупации», являющейся по сути идеологической доктриной неоконсервативного нажима на Россию и лево-центристские силы прибалтийских государств, следует сказать особо. В 2005 г. замминистра иностранных дел РФ Владимир Чижов обосновал российскую позицию в отношении концепции оккупации Эстонии.По его словам «термины «аннексия» и «оккупация» — это разные вещи».Ссылаясь на международное право середины ХХ века, Чижов напомнил, что термин «оккупация» означает, во-первых, приобретение государством никем не заселенной территории, которая ранее не принадлежала никакому из государств, а во-вторых, занятие в ходе вооруженного конфликта армией одного из государств территории другого. «Термин «аннексия» трактуется широко, вплоть до добровольной аннексии». По словам Чижова «применительно к странам Балтии речь шла о последствиях аннексии 1940 года». «Этот термин содержался и в межгосударственном соглашении между Россией и Литвой, подписанном в 1991 году. «Мы это не оспариваем», заметил Чижов. Он отказался от признания термина «оккупация». Как отметил Чижов, он «не одобряет сталинской политики, однако в международно-правовом плане в период Второй мировой войны все формальности были соблюдены». Дипломат указал, что «речь может идти только об аннексии, и то в определенном контексте, без территориальных и материальных претензий».Говоря о том, кто должен отвечать за действия СССР, Чижов подчеркнул: «Конечно, политическая история Советского Союза — это достояние всех народов, которые входили в его состав». «Период сталинских репрессий — это общая беда, и жертв среди русских было больше, чем среди представителей других национальностей». «Мы предлагаем вывести все исторические вопросы за рамки политического диалога. Историю нужно оставить историкам и строить отношения на принципах уважения суверенитета друг друга. Никто на ваши страны нападать не собирается», — сказал замглавы МИД. Чижов также напомнил, что Россия, став правопреемницей СССР, взяла на себя все долги Советского Союза, «в том числе и те, которые выпадали на долю стран Балтии». «Мы до сих пор продолжаем расплачиваться по этим долгам», — добавил замминистра. (Delfi,19.06.05, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=10789290).

Острое мнение по поводу теории оккупации высказала «шокировавшая эстонскую общественность своими взглядами» финская журналистка Леэна Хиетанен. По мнению Леэны Хиетанен, главная цель мифа об оккупации — лишить русское меньшинство гражданских прав. В статье, написанной для еженедельник «Ээсти Экспресс» совместно с Петри Кроном, Леэна Хиетанен утверждает, что Эстония все аргументирует созданным пропагандистами нацистской Германии мифом об оккупации. По словам Хиетанен, мифом оккупации Эстония оправдывает и конституцию, и политику в области гражданства и языка, и обращение с православной церковью. Финская журналистка отмечает, что в событиях в Эстонии в 1940 году имеется много признаков оккупации. В то же время мир считает, что американские войска больше не оккупируют Ирак, но действуют в стране по просьбе «законного» правительства. Говоря о советской оккупации, никто никогда не ищет исторической правды: «Главная цель этой фразы — лишить русское меньшинство гражданских прав», считает Хиетанен.

По словам Хиетанен, Запад не признавал эстонское правительство в изгнании. США упоминали об оккупации лишь в духе риторики холодной войны, в реальной политике ее никогда не воспринимали всерьез.Миф об оккупации ожил лишь в 1989 году, когда Эстония хотела отделиться от Советского союза и использовала оккупацию как повод для независимости. «Лишение русских гражданских прав в международном понимании было таким жестоким делом, что для его «заглушки» потребовалось столь же сильное пропагандистское оружие. Этим оружием эстонцы провозгласили миф об оккупации», — пишет Хиетанен. Говоря об эстонском музее оккупации, Хиетанен утверждает, что он лишает холокост его особенности, приравнивая юдофобию к сталинизму. По ее словам музей оккупации — чистый пример отрицания холокоста. По мнению журналистки однако «мир никогда de jure не признавал Эстонии апартеида, построенной Леннартом Мери и Мартом Лааром на мифе об оккупации». (EE, 6.05.08, http://epl.ekspress.ee/artikkel/428006,Delfi,16.06.08,http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=19148244).

     Говоря о лево-демократической оценке пакта Сталина-Гитлера (Молотова-Риббентропа)1939 г., можно указать, что эта оценка не может не быть критической, как критична и вся лево-демократическая оценка сталинизма. Тем не менее лево-демократический анализ событий того периода должен содержать иные акценты, чем у консервативно-либерального подхода. Правая (консервативно-либеральная) оценка событий 1939-40 г. является односторонней по целому ряду причин. Во-первых, поскольку сознательно концентрируется на сталинской репрессивности в пакте Сталина-Гитлера, замалчивая «симметричные» феномены со стороны западных демократий типа мюнхенского сговора 1938 г. и более ранних аналогичных (возможно, засекреченных до сих пор) актах, передавших Эстонию в зону влияния Третьего Рейха. Ответственность за данные акты, предшествовавшие пакту 1939 г. ложится на западные демократии – в первую очередь Великобританию – точнее, на англо-американский неоконсерватизм. Очевидные факты перехода Эстонии после переворота 1934 г. под эгиду Третьего Рейха фактически позволяет говорить о «сдаче» западными демократиями   Гитлеру прибалтийских государств и Эстонии задолго до пакта Молотова-Риббентропа.

Потеря независимости Чехословакии, а затем и Польши произошла при прямом участии западных «старых режимов». Противоречивой была политика западных демократий (прежде всего англо-американского неоконсерватизма) и в отношении других оказавшихся перед угрозой правого национализма европейских стран этого периода – от Испании (республиканцев которой поддерживал СССР) до Франции. Более того, есть основание считать, что право-национальные режимы( в том числе и германский) отчасти и создавались при участии англо-амеркианского неоконсерватизма. См., например, Г.Д. Препарата.Гитлер ibc.Как Британия и США создавали Третий Рейх. М., Поколение, 2007. Разумеется, ради благой цели «борьбы с коммунизмом». В свете этой стратегии мирового некоконсерватизма, как представляется, рассматривать и как бы «анонимные» манипуляции идеологией Третьего Рейха в постсоветской восточной Европе.

   Европа 1930-х гг столкнулась таким образом не только с проблемой сотрудничества с Третьим Рейхом сталинского режима, но и – значительно раньше и в более яркой форме -с проблемой сотрудничества с гитлеровским режимом западных демократий. А также право-национальных группировок ряда европейских государств(от французских до чешских), в ряду которых стоят и правые националисты первой эстонской республики — организаторы переворота 1934 г. или превозносимый Лааром Ю.Улуотс.Пакт 1939 г. следует рассматривать под углом мюнхенских событий 1938 г. (и более ранних событий 1930-х гг) как акт, симметричный политике западных демократий по поддержке режима Гитлера и направлению его агрессии на Восток – то есть той политике, которая реально и привела ко второй мировой войне. Англо-американский неоконсерватизм с 1930-х гг не только критиковал национал-революционные режимы, но и активно использовал их для решения своих геополитических задач.      

Лево-демократический подход отрицает также чисто негативные оценки развития Эстонии в рамах СССР, подчеркивая при этом, что включение Эстонии в советское пространство в его сталинской форме не могло не быть крайне противоречивым.Консервативно-либеральный подход концентрируется на репрессивной стороне советской системы того времени, опуская и замалчивая наличие иных сторон. Лево-демократическая критика должна говорить о специфической двойственности советского режима 1930-40-х гг, о сосуществовании в этом режиме как революционных черт, связанных с позитивностью русской революции и ее энергией, так и черт репрессивно-бюрократических, отражающих тоталитарно-бюрократическое перерождение сталинского режима. О тенденции данного бюрократического перерождения уже в 1920-30-х гг заявили оппозиционные левые (в т.ч. Л.Троцкий, Ф.Раскольников, М.Рютин и др.)

     Эти репрессивно-шовинистические стороны сталинского режима как продукта новой сталинистской бюрократии   вполне ясно выразил пакт с Гитлером, строивший не только на попрании независимости ряда государств, но по сути являвшийся отрицанием целого ряда сторон идеологии большевизма.«Идеологическая буква» раннего большевизма говорила о мире «без аннексий и контрибуций». Ранний большевизм 1920-х гг отстаивал очевидно отличную от сталинизма идеологию национальной политики, выраженную в лозунге права наций на самоопределение, а также в иной, отличной от сталинской концепции нового национального союза.(Напр., упоминавшаяся работа Ленина «К вопросу о национальностях или об автономизации», 1922). Характерный для сталинской бюрократии цинизм выразился не только в разделе сфер влияния с Гитлером (которое, однако, лишь подражало такому же разделу с западной стороны – например, мюнхенскому сговору 1938 г.), но также в сопутствующей пакту выдаче Гитлеру 500 немецких антифашистов, подготовке (вплоть до июня 1941 г.)процессов над антифашистами в СССР. В этом же ряду стоял сталинский террор против «несталинских» левых, устранение Сталиным союзников советского государства — верхушки эстонских и других коминтерновцев в конце 1930-х гг. Пактом с Гитлером, как и многими другими сталинскими акциями, компрометировалось левая идея, левая альтернатива право-национальным режимам между двумя войнами, а также последующее советское развитие стран, затронутых пактом. В силу своего шовинизма и цинизма, данный пакт оказался одной из наиболее мощных идеологических мин не только под «советским», но и вообще — левым вариантом развития прибалтийских государств.

Одним из аспектов вхождения Эстонии в состав СССР была сталинистская репрессивность «освоения» эстонской территории, на которые обращает основное внимание право-национальная историческая концепция.Не вызывает сомнения ответственность сталинизма за грубо репрессивные акции на включавшихся в советскую орбиту территориях — от депортаций до террора, борьбы с интеллигенцией — в том числе и местной русской. Причем даже теми ее представителями, кто поверил в новое государство и имел неосторожность вернуться на советские территории с Запада. Характерна судьба русского деятеля РХД А. Лаговского, вернувшегося из Парижа в Эстонию после 1940 г. и расстрелянного сталинскими карательными органами. (Т. Милютина. Люди моей жизни., Тарту, 1997 ).Эта сталинская репрессивность, зачастую переходившая в немотивированный террор, создала отрицательный настрой значительных слоев населения против СССР, резко ослабили его поддержку эстонским (и русскоязычным) населением, определив среди прочего и крах советского антигитлеровского подполья в годы войны. Сталинские карательные акции, часто направленные против сочувствовавших режиму, вызывали лишь злорадство правых, на руку которым активно играл Сталин и сталинизм, став их козырем уже в тот период. «Распространение» СССР в сталинском варианте, казавшееся «выигрышем» Сталина, фактически оказалось мнимой победой, которая дорого обошлась всем народам бывшего СССР – прежде всего в начале войны 1941-45 гг.

   Однако, заметим, советский период в Эстонии не следует сводить исключительно к сталинским репрессиям. Сталинский терроризм не исчерпывал всего советского.   Советский этап развития Эстонии имел целый ряд «позитивных» сторон, от которых не было смысла отказываться и которые вовсе не следовало «искоренять» (об этом далее). Наряду со сталинистской репрессивностью, несмотря на сталинизм и часто вопреки ему в советской системе существовала «революционная» сторона, сделавшее советское государство важным и фактором эпохи. СССР противостоял старым европейским режимам и его нацистским вариантам в Европе, сыграв, во многом вопреки «национал-революцинным» чертам сталинизма, важнейшую роль в поражении европейского правого национализма («фашизма»).Нельзя отрицать и того важного факта, что значительная часть эстонского (как и тогдашнего европейского) населения была в 1940 г. и 1944 г.на «левой» стороне – несмотря на сталинские черты советской системы.

6.Нацистская альтернатива сталинизму. 1941 г. против 1940-го. Вокруг «военно-диверсионной» игры «Эрна» 1993-2009 г.

Следует обратить внимание на специфический характер критики репрессивных сторон советской системы 1940-х гг правым истеблишментом. Вплоть до последнего времени оборотной стороной этой критики являлось утверждение положительности «нацистской альтернативы» сталинскому режиму, из которого вытекала также едва ли не позитивная оценка нацистской оккупации Эстонии 1941-44 гг. и сил, сотрудничавших с режимом Третьего Рейха.

Показательна концепция проводимой в Эстонии регулярно в течение 15 лет (с 1993 г.) «военно-диверсионной» игры Эрна, в основу которой был положен маршрут группы Абвера, заброшенной летом 1941 года в тыл Красной Армии. Никакой двусмысленности нет. Проводимая ополчением Кайтселийт ( с 2004 г. — при официальном участии представителей НАТО) игра специально рассчитана на «исторические аналогии».Как сообщали официальные массовые средства в августе 2003 г. (с 5 по 9 августа) «игра Erna проводится в память о подготовленном гитлеровским абвером эстонской десантной группе Erna, в 1941 году высадившемся в тылу советских войск на побережье залива Кольга…Игра открылась торжественным построением в Таллинне, на бульваре Тоомпуйестеэ. Финиш игры — в базовом лагере, раскинутом там, где в 1941 году произошел бой группы Erna с советскими войсками.» В 2003 г. в игре «приняли участие 28 команд из Англии, Литвы, Швеции, Финляндии, Норвегии, Шотландии, Дании, а также впервые из Польши и Австрии. Первыми, по сообщению Кайтселийта, прибыли две команды из Китая.Китайцы участвуют в «Эрне» с 1998 года и по традиции выставляют одни из самых сильных в игре команд». (Delfi, 4.08. 03, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=6089779 ).Таким образом в официальной игре, по сути воссоздающей нацистскую операцию 1941 г., участвовали не только «натовские» страны, но также и команды из «коммунистического» Китая. Сходная информация давалась и в 2007 г. с той разницей, что историческая «Эрна» трактовалась как «эстонская разведгруппа», которая состояла из «участвовавших в Зимней войне солдат». (Delfi,16.08.07, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=16603217 ).

Не вызывает никаких сомнений, что нацистская идеологическая подкладка игры Эрна навязывается эстонской армии правыми руководителями Кайтселийта и весьма влиятельными эстонскими национал-радикальными группировками. При этом на название и общую концепцию игры никак не повлияло и вступление Эстонии в ЕЭС и НАТО. «Военно-диверсионная» игра проводилась как до, так и после вступления страны в данную структуру. Выходит, руководство Нато также вполне устраивала подобная ориентация игры. В 2007 г. «идеологическое оформление» игры вызывало критику   со стороны России, международных антинацистских организаций, а также внутри Эстонии.10 августа 2007 г. во Владивостоке около 20 представителей общественной организации «Наша страна» провели акцию протеста против проведения в Эстонии «Похода «Эрны» — 2007». (www.regnum.ru/news/872437.html , 17.08.2007). Правонациональные идеологи от Марко Михкельсона до Тривими Веллисте отвергли данную критику как «антиэстонскую».М..Михкельсон заявил, что фактом проведения акции во Владивостоке «подтверждается мысль о нарастании шовинизма в России и планомерном манипулировании массами со стороны властей страны». «Молодежь Владивостока должна была бы побеспокоиться о стремительном росте проявлений фашизма и шовинизма в самой России», — добавил он.(www.regnum.ru/news/872437.html, 17.08.2007). Т.Веллисте обвинил Россию в «психологической войне» «Правительство РФ,- заявил Веллисте, — использует свои посольства, спецслужбы, СМИ и другие инструменты для ведения мощной психологической войны против ЭР.» на самом деле «бойцы Эрны были призваны в Эстонию «для защиты местного населения от истребительных батальонов красной армии… Воины «Эрна» пришли из Финляндии, а не из Германии, их задачей было оказать сопротивление истребительным батальонам и защитить местное население.“ (Delfi, 10.08.07 ,http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=16638530).

Однако указанные аргументы Веллисте не убедили ни неортодоксальных историков, ни ряд заграничных организаций.Проведение игры «Эрна» вызвала критику, в частности, и со стороны иерусалимского центра Симона Визенталя, занимающегося поиском нацистских преступников, а также его главы Эфраима Зуроффа. «После таких акций,- заявил Зурофф по поводу «Эрны»,- европейские партнеры должны отвернуться от Эстонии. — Мало того что эстонцы с гордостью вспоминают свое позорное фашистское прошлое. Министерство обороны выделяет на игры ‘Эрна’ деньги!. (Час, 4.08.08, http://www.inosmi.ru/translation/242975.html ).Официальные право-национальные функционеры отвергли критику Зуроффа. Т. Веллисте обвинил центр С. Визенталя «в пропагандистской войне Путина». По мнению Веллисте Зурофф «обвиняет эстонцев в войне с красными» .«Господин Зурофф не должен был бы позволять себе такую неосведомленность в отношении истории Балтийских стран…Задачей солдат Эрны, которые «пришли из Финляндии, а не из Германии», были не разведывательные действия в пользу Третьего Рейха, а «оказать сопротивление истребительным батальонам и защитить местное население».По мнению Веллисте Зурофф «должен ополчиться и против финнов, которые также воевали с Красной Армией»…«Мне думается, что местная еврейская община чувствует себя неудобно за оскорбления, высказанные господином Зуроффым в адрес эстонцев и всей ЭР». Критику игры Веллисте назвал «клеветнической кампанией в адрес «Эрны» и эстонских солдат, воевавших на Синимяэ». По его словам данную критику «можно считать объявленными нам военными действиями, что вызывает беспокойство не только у Эстонии, но и у наших союзников.» (Delfi, 10.08.07 http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=16638530).Последнее высказывание Веллисте и вовсе странно. Следует ли из него, что «союзников» беспокоят не проявления нацизма в Эстонии, но критика этих проявлений?

Между тем против концепции «Эрны» выступили и эстонские историки, в частности профессор политологии Таллиннского университета Рейн Руутсоо.В статье «Эрна» — политика и пропаганда» (август 2007 г.)Руутсоо подверг критике «новую мифологию» Эрны со стороны правых идеологов вроде Лаара и Веллисте и «официальную позицию правительства Эстонии по поводу участия эстонцев в деятельности разведывательно-диверсионного отряда «Эрна», который во Второй мировой войне» забросили из Финляндии на территорию Эстонии, в тыл советских войск. По мнению Р. Руутсоо, эта официальная позиция «содержит несколько слабых мест, которые может использовать российская пропаганда». Министр обороны Яак Аавиксоо,- по словам Руутсоо,- подчеркивает, что бойцы отряда «Эрна» носили финские мундиры, но это не зачеркивает негативные детали.Задачей Эрны Руттсоо считает вовсе не мифическую «защиту хуторян», но разведывательно-диверсионная поддержку продвижения германских войск к Ленинграду. В декабре 1941 года Финляндии, ставшей союзницей гитлеровской Германии, объявили войну как СССР, так и его западные союзники, так что финская форма не спасает эстонских солдат от обвинений в участии в германской военной операции.

Необходимость в такой защите с официальной точки зрения в основном происходит из того, что укрывавшим бойцов «Эрны» хуторянам мстили истребительные батальоны», — пишет Руутсоо. «Новая мифология «Эрны», которая полностью избегает тему Абвера, доходит до утверждения, что существенным заданием отрядов была защита местного населения.Однако заданием отрядов «Эрна», замечает Руутсоо, была поддержка продвижения германских войск к Ленинграду при помощи разведки и диверсий. Собранная бойцами «Эрны» информация, подчеркивает автор,- была достаточно важной, чтобы регулярно отсылать ее в Финляндию по рации и обеспечить личный прием командиров «Эрны» в Берлине у главы Абвера адмирала Канариса. «Я не завидую нашему министру обороны, если к его речам о финских мундирах приложат папки с рапортами Абверу, фотографии дающих клятву бойцов отряда «Эрна» и его руководителей вместе с Канарисом и многое другое», — пишет Руутсоо. (EPL, 16. 08. 07 ,http://www.epl.ee/arvamus/396358).

Выступление Руутсоо вызвало ответную критику официальных идеологов эстонской право-национальной политики. Отвечая Руутсоо, Март Лаар (как и поддерживающий эту же точку зрения Веллисте) квалифицирует его мнение как «новый поход против «Эрны», и как «российскую пропаганду». Критика же Россией «военно-диверсионной» игры, считает М.Лаар, показывает, что «Россия до сих пор не готова дать оценку преступлениям коммунизма, в том числе признать преступления против человечности, совершенные Красной Армией в Эстонии». Лаар пытается доказать, что главной задачей «Эрны» была вовсе не поддержка Третьего Рейха, а «защита крестьян от истребительных батальонов».(PM,16.08.07, http://www.postimees.ee/160807/esileht/arvamus/277366.php). Позицию Лаара поддержали известные идеологи «Союза отечества» от Т.Веллисте до Тыниса Лукаса, а также реформист А. Ансип. «Я бы задал риторический вопрос,- заявил на правительственной пресс-конференции в августе 2007 г., министр образования Эстонии от партии Отечество Т.Лукас,- из-за того, что две большие державы заключили между собой секретный договор, маленький народ должен был позволить себя уничтожить — ради того, чтобы потом не попасть под суд?Я считаю, что деятельность красных истребительных батальонов была столь жестокой, что тем, кто вмешался, мы должны ставить памятники», — добавил он. К этой концепции присоединился и премьер-реформист Ансип. Статью Руутсоо Ансип, по его словам, «не читал». «Однако,-заявил он,- я читал другие статьи по поводу похода «Эрны», например, в газете «Постимеэс» была очень интересная статья Марта Лаара». (Delfi, 16.08.07, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=16692192).

     Через год после указанной полемики, в августе 2008 г. Рейн Руутсоо выступил с новой статьей «Чьм интересам служит Эрна?» в которой обвинил власти в провоцировании нападок со стороны Москвы – «обвинениях Эстонии в фашистских настроениях и в переписывании истории». Как указывает Руутсоо, на сайте «Эрны», финансируемой министерством обороны, в рассказанной истории группы «Эрна» опущено, что «вся операция была организована немецким Абвером. Главной задачей группы «Эрна» было снабжение Абвера информацией о передвижении советских войск. Информация нужна была войсковой группе «Nord», которая должна была захватить и сровнять с землей Ленинград. Сровнять не удалось, но в блокаде, унёсшей жизни сотен тысяч женщин и детей, роль бойцов «Эрны» бесспорна.На официальном сайте создаётся впечатление, что «Эрна» была чисто финско-эстонским проектом. Но трудовой договор бойцы «Эрны» подписали с Третьим Рейхом. Подготовкой бойцов занимались офицеры Абвера. За выдающийся вклад в наступление на Ленинград участника рейда Хенна-Антса Курга наградили Железным Крестом 2-й степени. Руководитель группы Кург продолжил в 41-43-м годах службу в том самом Абвере, затем в Waffen-SS на Восточном Фронте, как и многие другие участники «Эрны». Все эти факты, замечет Руутсоо, изложены в поддержанном президентом Леннартом Мери англоязычном обзоре эстонской истории 1940-1945 годов. Эстоноязычные же тексты представляют версию, очень близкую к той, что изложена на сайте. «Почему же у нас две истории?», — спрашивает политолог.Мы скрываем своё сотрудничество с нацистами и подводим своих союзников (хотя некоторые ложные утверждения смягчены в английской версии), зовя их участвовать в Абверовской операции. Упоминание Абвера ставит Запад в неудобное положение.»Наш самый большой капитал — доверие. Но здесь мы точно не были партнёром, заслуживающим доверия». (Delfi, 4.08.08, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=19477594).

Однако верная критика А. Руутсоо не остановила ни право-национальной пропаганды, ни самой игры. Это может быть лишним подтверждением того печального подозрения, что не только эстонская право-национальная политическая машина, но и кое-кто из упоминавшихся Руутсоо «союзников» не только не заинтересован в отказе от подобных мероприятий, но, возможно, даже является автором самого проекта «Эрны»…

7. Оккупация Эстонии Третьим Рейхом 1941-44. Эстонские правые националисты: «хороший» коллаборационизм и «борцы за свободу». Нацистские репрессии 1941-44 и ответственность эстонских право-национальных коллаборантов. Еврейский вопрос, холокост и правые националисты.

Период 1941-44 гг – то есть период оккупации Эстонии Третьим Рейхом — ставит ряд острых вопросов, которые стали активно обсуждаться с начала 1990-х гг. Эти вопросы не потеряли своего значения и к 2009 г. Особенно обострилось их обсуждение в период полемики вокруг «Бронзового солдата» весной 2007 г. Начавшая активно распространяться с начала 1990-х гг право-национальная концепция нацистской оккупации Эстонии предполагает защиту и всяческое обеление политики в право-национальных группировок этого периода и их лидеров — Улуотса, Мяэ, а также представление участников данных группировок, а также эстонские участники военных формирований Третьего Рейха, в том числе СС и Omakaitse,  «борцами за свободу» эстонского государства.

Соответствующие формулировки правым удалось провести и через парламент (2006 г.) – ср. решение Рийгикогу «О вооруженной борьбе эстонских граждан против военной оккупации Советским Союзом». Проект данного решения летом 2005 г. был внесен Союзом Отечества и Res Publica . Решение обосновывалось тем, что фактически «оккупированная» СССР в годы Второй мировой войны Эстонская Республика с точки зрения международного права «продолжала юридически существовать». А граждане ЭР оказывали сопротивление, в том числе с оружием в руках, этой самой «оккупации», имея целью «восстановление попранной исторической справедливости».Парламенту предлагалось «считать вышеназванную вооруженную борьбу борьбой за свободу, а участвовавших в ней граждан Эстонии — эстонскими борцами за свободу». Во-первых, это удовлетворит участвовавших в войне ветеранов гитлеровской армии. Во-вторых, определит статус участников движения «лесных братьев». Все они, по мнению вышеназванных фракций эстонского парламента, «нуждаются хотя бы в моральной компенсации за аресты, унижения, лишение имущества, ограничения на профессиональную деятельность и прочие страдания, которые они претерпели от советской власти в послевоенные годы».  (http://web.riigikogu.ee/ems/saros-bin/mgetdoc?itemid=061380007&login=proov&password=&system=ems&server=ragne11).      

Сообщение о направлении законопрокта в поддержку «борцов за свободу» в Рийгикогу было встречено аплодисментами на их 13-й слете, состоявшемся 16 июля 2005 г. на Певческом поле Тарту.В этот на слет со всего мира собрались полторы тысячи участников. В их числе были эстонцы, воевавшие на стороне Германии, а также «лесные братья» и члены общества репрессированных «Мементо» из Прибалтийских стран, Финляндии, Швеции, Канады. В Эстонском союзе «борцов за свободу» состоит около 2700 человек, средний возраст — около 80 лет.На мероприятии присутствовали и официальные лица: выступивший на митинге министр обороны Яак Йыэрюйт и министр юстиции Рейн Ланг. На площадь был вынесен огонь, который был зажжен накануне вечером от алтаря Ториской церкви, в которой установлены мемориальные доски в честь эстонских военных. Ветераны хорошо помнят Тори: 15 лет назад власти не допустили провести там их первый слет… (Delfi, ЭТВ,16.07.05, http://novosti.etv24.ee/index.php?0552876).Интересна динамика событий. Когда-то «власти не допустили» слет в Тори. Позднее «вполне осознали» его правильность…Веллисте заявил, что нет никаких сомнений, что в 1940-х гг (включая период оккупации Третьего Рейха) «молодежь боролась именно за свободу, помогая при этом также и Финляндии. Благодаря этому также 7% эстонского народа смогли бежать, чтобы «сеять дух свободы из-за границы». (Delfi, 17.06.05, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=10779405 ).В своей речи 12 сентября 2006 г.в Рийгикогу Веллисте доказывал, что служившие в Waffen SS боролись «за правое дело», за «эстонскую государственность». (Delfi,15.09.06, http://www.delfi.ee/news/paevauudised/arvamus/article.php?id=13852653 ).

В сентябре 2006 г. формулировка правых по поводу «борцов за свободу» была принята эстонским парламентом. Тогда же в Маарьямяэ состоялось освещение   мемориальной площади в память об «оборонительных сражениях» 1944 года. На данной церемонии бывший министр юстиции Кен-Марти Вахер выразил удовлетворение, что парламент Эстонии принял однозначное решение считать сражавшихся в 1944 году на стороне Германии «борцами за свободу». Член правления «Эстонского союза борцов за свободу» Хейно Керде передал Вахеру письмо, в котором выражается благодарность за работу, посвященную реабилитации граждан Эстонии, «незаконно репрессированных оккупационными войсками». Вахер сказал, что удовлетворен, что в результате проделанной работы с 1 января 2004 года в Эстонии действует так называемый Закон о репрессированных, который задним числом пытается хоть немного уменьшить «несправедливость, от которой пострадали многие соотечественники, попавшие в лапы оккупантов». (Delfi,14.09.05, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=11118911 ).

Однако действительно ли эстонские право-национальные активисты 1940-х гг и одетые в мундиры Третьего Рейха эстонские солдаты в период оккупации 1941-44 боролись за независимость Эстонии? Можно ли вслед за Лааром и иными правыми идеологами считать Улуотса «национальным деятелем», а его правительство «национальным руководством» (rahvuslik juhtkond)? Как признает основная часть историков, включая и самого Лаара, правительство Улуотса в 1941 г. получило достаточно ясный ответ – именно вполне явно отрицательный — по вопросу о возможности «восстановления эстонской государственности» под контролем Третьего Рейха.Ситуация не изменилась и в 1944 г. Речь представителя «национального руководства» Улуотса (в терминах Лаара) в 1944 г. содержала обращение к эстонским призывникам вступить в ряды армии Третьего Рейха (а фактически и в ряды СС).   Однако и тогда власти Третьего Рейха не обещали Эстонии независимости. Слушавшие Улуотса «были разочарованы». И считали более правильным бежать – в том числе в Финляндию.(M.Laar. Sinimäed 1944. II maailmasõja lahingud kirde Eestis,Tallinn,Varrak, 2006, lk 61 и др.). Но если Третий Рейх не обещал Эстонии самостоятельной государственности или даже национальной автономии — ни в 1941, ни в 1944 г., то выходит, Улуотс – вовсе не борец за независимую Эстонию, а типичный коллаборант, вассал Третьего Рейха, действовавший по его заданию. Такими коллаборантами фактически были и иные правые первой эстонской республики, предшественники нынешнего «Союза Отечества», которые осуществляли переход «независимой» первой эстонской республики под контроль гитлеровской Германии уже в 1934 г. Почему «борцами за свободу» объявляются именно они – а не скажем, участник французского Сопротивления тартусец Борис Вильде? (Мемориальная доска которому, кстати, исчезла со здания школы в Тарту, в которой он учился).

О какой «свободе» вообще идет речь в право-национальной формулировке? Ведь нацистская свобода означала подавление целого ряда европейских народов, в том числе и эстонского, которому не было обещано своей государственности, уничтожение многочисленных оппозиционеров нацизму и «неарийских» наций. Если Третий Рейх не обещал независимой Эстонии в в 1944 г., то эстонские ветераны 20 дивизии Waffen SS – в том числе и в т.н. «оборонительных сражениях» 1944 г. реально боролись за государственность Третьего Рейха. Представление данных сил борцами за независимость Эстонии является право-национальным мифом – возможно, более односторонним, чем иные советские мифы и идеологемы. Ведь если бы «борцы за свободу» «остановили» Красную армию, тогда не было бы никакой независимой Эстонии, Эстония оставалась бы протекторатом и провинцией 3-го рейха. Указанных деятелей следует считать не борцами за национальное эстонское государство, но коллаборантами – как это делается и в других европейских странах – например, Франции и Бельгии.

Рассматривая коллаборантов Третьего Рейха как «борцов за свободу», право-национальная историография обходит проблему ответственности данных коллаборантов за репрессии в период 1941-45 гг (совместные с властями гитлеровской Германии) — уничтожение левых оппозиционеров разных национальностей, включая эстонских, военнопленных с других территорий, мирных жителей разных национальностей (монумент в Вара), а также еврейской общины Эстонии.По официальным данным   от рук правых коллаборантов погибла 1 тысяча членов еврейской общин Эстонии из 4 тысяч. Цифру в 1 тысячу называл доклад эстонской международной комиссии по расследованию преступлений против человечности, созванной по инициативе Леннарта Мери и возглавлявшейся Максом Якобсоном. Согласно докладу «в 1941-1942 годах было убито примерно 1000 эстонских евреев, а в 1942-1943 годах — около 3000, вывезенных из Чехии и Германии». Также «историк Рихо Вястрик утверждает, что в 1943-1944 годах была уничтожена примерно половина из 10 тысяч евреев, привезённых на работу в Эстонию». PM, 26.01.05, http://www.postimees.ee/260105/online_uudised/156009.php).

Однако официальные цифры вызывают ряд сомнений. Это касается как погибших членов эстонской еврейской общины, которое очевидно превышает 1 тыс. человек как минимум в 2,5 раза, так и общего числа убитых в Эстонии 1941-1944 г. евреев из других стран Европы – в частности Чехии и Литвы, которое может достигать 20 тысяч. По словам одного из руководителей еврейской общины историка Эльхонена Сакса всего в годы войны в Эстонии «было уничтожено около 20 тысяч евреев». Еврейская община «решила не указывать числа погибших на памятниках, которые будут установлены будущим летом в Вайвара, Эреда, Иллука, Кивиыли и Клоога. «Лагерей смерти в Эстонии было 20. И это неопровержимо. Но сколько там содержалось узников, не знает никто. Однако согласно немецким железнодорожным документам в Эстонию было привезено более 20 тысяч евреев», — констатировал Сакс.» (PM, 26.01.05, http://www.postimees.ee/260105/online_uudised/156009.php,ЭТВ, 25.01.05. http://uudised.err.ee/index.php?0547179, www.regnum.ru/news/397772.html 29.01.2005).

События тех лет,- сообщила газета Вести, остаточно подробно описывает «группа Aktion Reinhard Camps Foundation International (ARCFI) на основании исследований не советских и даже не российских, а американских, английских, польских и израильских историков. ( www.deathcamps.org.). Как свидетельствуют историки, испытывая нехватку кадров для осуществления карательных акций, немецкое командование старалось максимально использовать для этих целей местное население. Литовские, латвийские и эстонские добровольцы в первые недели немецкой оккупации развернули массовые убийства евреев и коммунистов в таких масштабах, что командующий тыла группы армий «Север» приказал прекратить их несанкционированную деятельность, утверждает ARCFI.Важную роль в облавах и расстрелах эстонских евреев играла организация правых коллаборационистов под названием Omakaitse. Подразделения Omakaitse использовали униформу эстонской армии или Kaitseliit с надписью на нарукавных повязках «Im Dienst der Deutschen Wehrmacht» («На службе германских вооруженных сил»). К началу 1942 года было сформировано 12 полных эстонских полицейских батальонов. Они участвовали в репрессиях не только на территории Эстонии, но также Белоруссии и Польши. 7 августа 1942 года 36-й эстонский полицейский батальон принял участие в облавах и расстреле евреев в городе Новогрудок в Белоруссии. Этот батальон также участвовал в патрулировании мест заключения, предотвращая побеги пленных евреев как минимум в четырех городах Польши (Лодзь, Перемышль, Жешув и Тарнополь). Эстонские полицейские конвоировали евреев, депортировавшихся из Вильнюса, в лагеря Эстонии и охраняли пересыльный лагерь для евреев в польской Избице. (ВД, Delfi, 6.07.06, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=13271458 ).

Министр образования Эстонии Тойво Майметс в марте 2005 г.принял участие в открытии музея памяти погибших евреев в Иерусалиме. На выставке у входа в новый музей Холокоста в Иерусалиме показывались материальные свидетельства событий 1944 года в Эстонии. предметы, которые остались от людей, записи и рисунки погибших. (Delfi, 15.03.05. http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=9979933). В августе 2002 года правительство Эстонии приняло решение отмечать 27 января День памяти жертв Холокоста.День отмечается в Эстонии с 2003 г.В Клоога и Кивиыли на месте бывших немецких «трудовых лагерей» (так в Эстонии и Латвии называют фашистские концлагеря — прим. regn) 24 и 25 июля были открыты памятные знаки жертвам Холокоста. Эти памятники — первые из 20, которые будут установлены в местах, где во время II мировой войны находились немецкие лагеря, сообщило DELFI посольство США в Эстонии.В церемонии открытия памятного знака в Клоога приняли участие президент Эстонии Арнольд Рюйтель и министр культуры Райво Пальмару. В январе 2003 года Эстония и США заключили договор о защите захоронений, мест исторических событий, монументов и святынь. (Delfi, 21.07.05, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=10809044).В мае 2006 г. в ходе своего государственного визита в Эстонию президент Чешской Республики Вацлав Клаус возложил венки «к находящемуся в столице монументу погибшим в Освободительной войне учителям и ученикам, а также — к памятнику жертвам нацистского геноцида в местечке Калеви-Лийва, где в годы нацистской оккупации Эстонии были расстреляны чешские граждане еврейской национальности»(http://www.newspb.ru/allnews/647175/ , 26.05.2006).

Репрессии право-национальных группировок однако ставят проблему ответственности за эти репрессии. С одной стороны, некоторые из эстонских официальных лиц (что странно – в том числе и из центристской партии) отрицают ответственность за данные репрессии каких-либо эстонских группировок. В этом смысле характерна, например, полемика в Страсбурге в июле 2006 г.,.3 июля 2006 г., на пленарном заседании Европейского парламента чешским коммунистом Даниэлем Строжем были предъявлены обвинения об участии эстонских коллаборантов во время второй мировой войны в массовых убийствах евреев.(По ряду данных – до 20 тыс.)Представительница Эстонии в Европарламенте Сийри Овийр отвергла выдвинутые обвинения, заявив, что «эстонцы не виноваты». (PM, 3.06.07, http://www.hip.ee/030706/lisad/euro/208037.php, www.regnum.ru/news/670334.html, 08.07.2006).

Другие же из эстонских официальных лиц признают эту ответственность, но в своеобразной форме. В мае 2005 г. премьер-министр Андрус Ансип возложил венок к памятнику жертвам Холокоста на месте бывшего концлагеря в Клоога а также принес извинения, заявив, что «хотя эстонское государство не участвовало в войне и не поддерживало нацистскую идеологию, в Эстонии нашлись люди, принимавшие участие в убийствах в годы той войны или способствовавшие совершению убийств». Данное заявление было оценено рядом журналистов как «сенсационное», хотя в нем содержалось ложное отрицание «поддержки нацистской идеологии» определенными (отдельными?)эстонскими «людьми», способствовавшими совершению преступлений. (Delfi, 8.05.07,http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=15848030).Как сказал президент Арнольд Рюйтель на открытии памятника жертвам Холокоста в Клоога, «мне как президенту Эстонии больно, что среди эстонских граждан нашлись люди, принявшие участие в преступлениях нацистов. Не важно, какие причины лежали в основе их поступков. Мы осуждаем их действия и просим прощения», — сказал глава государства. (Delfi, 24.07.05, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=10826381, www.regnum.ru/news/670334.html   00:18 08.07.2006).

Признавая таким образом факт репрессий и ответственности за них «определенных эстонских людей», эстонские официальные лица обходит вопрос, что именно это за «люди», и не идет ли речь о значительных (едва ли не государственных) группировках. Как отмечает газета «Вести», «никто и никогда не пытался возложить ответственность за Холокост на эстонское государство, поскольку в период 1941-1944 годов Эстония была оккупирована Германией, а также обвинить весь эстонский народ».(…) Правильной позицией, как представляется, является позиция возложения ответственности за репрессии как на немецкие, так и на эстонские право-национальные группировки — прямых предшественников нанешних marurahvuslased из Союза Отечества. Именно эти группировки, как и участники формирований Внрмахта (тем более СС) вопреки Ансипу «поддерживали нацистскую идеологию» и прямо применяли ее на практике.Однако признать этот право-национальные деятели не торопятся. Более того, наряду с приведенными заявлениями связанные с правыми партиями официальные лица Эстонии в течение ряда лет закрывали глаза на активность национал-радикальных сил, добивающихся реабилитации прямых участников репрессий 1941-44 г. Именно — определения эстонских коллаборантов Третьего Рейха как «борцов за свободу» с «положительной символизацией» указанных борцов – установкой им памятников и проч. Акции по реабилитации указанных эстонских коллаборантов особенно усиливалось в периоды, когда исполнительную власть получали в руки партии «исамалийтовского» образца (попавшие в правительство и после выборов 2007 г.).

22 июня 1999 г. после прихода к власти правительства Марта Лаара, было проведено перезахоронение штандартенфюрера СС Альфонса Ребане, прах которого был перевезен из Аугсбурга (Германия) и предан земле на кладбище Метсакальмисту в Таллинне. Похороны были проведены как государственные — за счет выделения правительством средств из госбюджета — и в них участвовал главком Сил Обороны Йоханнес Керт.Помимо русскоязычных партий и общественных организаций, резкий протест против перезахоронения Ребане выразила Еврейская община Эстонии. ( Эстония.30.06.1999). Посол Израиля в Балтийских странах Одед Бен Гур выразил «сожаление» по поводу государственной поддержки перезахоронения членов группировок, по словам посла, «объявленных преступными после Второй мировой войны», ( PM, 31.08.1999.).В дальнейшем эпизоды, подобные перезахоронению А. Ребане, как и установки памятникам эстонским нацистам (право-национальные символизации) стали постоянными, достигнув пика именно к 2006 г., когда началась массированная атака на советский памятник на Тынисмяги.

8. Памятники эсэсовцам в Лихула и Синимяэ и скандалы вокруг них.«Нацистская альтернатива»1944 г.» Бои 20 дивизия СС на высотах Синимяэ как «вторая освободительная война». Критика право-национальной репрессивности как борьба с «нашим правовым государством».

   В 2000 г.был открыт музей 20 дивизии СС в Пярну, затем началась длительная история с установкой и последующим демонтажом памятника Ваффен СС в Лихула (2004-2005 г.) Эта история началась в Пярну в 2002 г., когда в одном из парков города появился будущий «лихулаский» памятник. На установленном в Пярну и затем в Лихула памятнике был изображен солдат в форме Эстонского легиона СС с автоматом, направленным на восток. На барельефе помещалась надпись «Всем эстонским солдатам, погибшим в освободительной войне за родину и свободную Европу в 1940-1945 годы». Памяник был установлен в Пярну по инициативе ветеранов 20-й Эстонской дивизии СС и поддержавших их «местных активистов». Именно — исследователей истории Эстонского легиона — Лео Таммиксаара, Эрки Тикана и Кайди Ныммика, а также ветерана батальона «Нарва» Антса Тедера. (Delfi, 29.03.2003 — http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=5440724).

Памятник таким образом хактеризовал действия военных формирований гитлеровской Германии 1940-х гг в том числе и эстонских как «освободительную войну за Родину и свободную Европу». В 2002 г. началась почти трехлетняя история «лихулаского скандала». В начале 2003 г. установка памятника вызвала критику властей города Пярну и эстонского правительства. С критикой памятника выступило министерство культуры Эстонии. Отметив с одной стороны, что память об эстонцах, павших в годы второй мировой войны, «заслуживает достойного увековечивания», оно отметило, что у него вызвали возражения символика и текст, выбитый на постаменте, поскольку направленность текста противоречит принятым в нынешней Европе ценностям и может нанести вред репутации Эстонии. Письмо об этом было направлено в мэрию Пярну. «Мы убеждены, что нельзя увековечивать память павших за свою родину эстонцев в виде, оскорбительном для жертв Второй мировой войны и нынешней Германии», — отмечалось в письме.По заявлению горуправы Пярну также «увековечить память погибших необходимо, однако не таким образом.» (Delfi, 29.03.2003, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=5440724).

Против установки в Пярну памятника выступил тогдашний премьер-министр Эстонии Юхан Партс.В письме 30 июля 2003 г.правительство заявило, что в случае установки данного памятника в деятельность пярнуских властей вмешаются правительство и правоохранительные органы. Партс отметил, что памятник соотечественникам закон устанавливать не запрещает, а вот пропагандировать преступную идеологию нельзя.( Delfi,30.07.03, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=6071940 ).По требованию властей города и правительства Партса в 2003 г.памятник был демонтирован и поставлен на хранение на закрытой территории городской мэрии. Однако скандал вокруг него и первые неудачи с официальным признанием памятника (был предложен даже другой его вариант) не помешала организаторам данной акции продолжить борьбу за его установку и ее официальное одобрение.Вскоре этот же памятник был установлен в поселке Лихула, где место старейшины занимал организатор «союза националистов» («rahvuslaste liit») известный национальный борец Тийт Мадиссон.

Эта установка вызвала новый скандал, с активной полемикой в прессе, «экспертизами» памятника специалистами тартуского университета. Составной частью скандала стало и снятие «лихулаского» в данный момент памятника в начале сентября 2004 г. по указанию правительства Партса.За снятием последовали громогласные акции поддерживавших идеологию памятника правых группировок, в частности, того же «союза националистов» Т. Мадиссона. Последний выступил с заявлением по поводу «политиков-лакеев», демонтировавших памятники «по указке московского и вашингтонского еврейского конгресса». По словам Мадиссона митинг происходит «на месте преступления, где год назад политики-лакеи похитили монумент» мужам, которые «осмелились сражаться против большевистской агрессии».Установка монумента, по Мадиссону доказывает, что «эстонский дух непоколебим — несмотря на всех этих партсов, лейво, антроповых, оюланд и т.п.», которые «учитывают лишь то, что думает московский еврейский конгресс, нью-йоркский еврейский конгресс или кто угодно еще». (Delfi, 4.09.05, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=11121198).

Важно отметить, что в защиту памятника в Лихула (и последубщих памятников 20 дивизии СС) выступили не только право-национальные маргиналы типа Мадиссона, но и официальные правые функционеры — в частности известный и пользующийся явным влиянием в правых кругах деятель Ээрик-Нийлес Кросс.Согласно его заявлению «защита Эстонии в 1944 году» (в мундирах СС в том числе!) – «один из символов независимости страны».«Почему лихулаские события так взбудоражили общественность?- спрашивал Э.-Н.Кросс. Они… приковали к себе внимание не потому, что правительство действовало по-дурацки. А потому, что оно не смогло отреагировать адекватно в ситуации, когда из-за второстепенных вещей под ударом оказался один из основных вопросов отождествления Эстонской Республики — уверенность в том, что в 1944 году эстонцы воевали за восстановление Эстонской Республики. Защита Эстонии в 1944 году — один из символов независимости страны». (EPL, 16.02.05, http://www.epl.ee/artikkel/285301).Э.-Н. Кросс – человек известный. По словам «СЛ Ыхтулехт» именно он «стрелял по фотографии Эдгара Сависаара, отремонтировал за государственные деньги свою дачу и привез в Эстонию международного афериста Антонио Анготти». Как писала газета, Кросс «приглянулся президенту Ильвесу в первую очередь тем, что создал в Эстонии современные спецслужбы и в качестве бывшего координатора разведки помогал Эстонии войти в НАТО». Заслуги Кросся не остались без внимания.В 2008 г. году президент вручит ему орден Белой Звезды III класса.»( SL ÕL, 7.02.08, http://www.ohtuleht.ee/index.aspx?id=265619&q=Niiles%20kross).

Отстаиваемый Э.-Н. Кроссем тезис, что действия 20 дивизии СС есть «защита независимости Эстонии» и «один из главных вопросов отождествления эстонской республики»   мягко говоря не соответствует действительности, по сути же представляет собой явный абсурд.Интересна реакция на лихулаский инцидент посла США в Эстонии Алдоны Воз (Вош) В интервью газете «Постимеэс» в конце января 2005 г. Алдона Воз заявила, что хотя процесс установки и демонтажа этого памятника — дело Эстонии, а не американского правительства,  но по ее мнению памятник в Лихула был «оскорбителен для международной и эстонской общественности».В этом, сказала посол, «наше мнение полностью совпадает с точкой зрения эстонского правительства». (Delfi, 15.01.05, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=9548318,PM,15.01.05, 20http://www.postimees.ee/150105/esileht/valisuudised ).Однако через два месяца после этого заявления посол США в Эстонии оказалась участницей странного инцидента с участием бывшего сотрудника гестапо Харри Мяннила и вскоре покинула пост посла США в Европе.

     Данный странный инцидент февраля-марта 2006 г., как и вся долгая история Х. Мяннила в Эстонии (с начала 1990-х гг) является, как кажется, примером активной и продуманной манипуляции эстонскими нацистскими персонажами и нацистской проблематикой в Эстонии теневых внешних неококонсервативных структур. Как выяснилось, еще в начале 1990-х гг Мяннил под видом «венесуэльского бизнесмена» был представлен Э. Сависаару. Спустя ряд лет после этого выяснилось нацистское прошлое Мяннила, именно, его служба в гестапо в годы оккупации Эстонии Третьим Рейхом.В конце марта 2001 года центр Симона Визенталя в Иерусалиме, получивший информацию о сотрудничестве Мяннила с гестапо, обратился с заявлением об этом к эстонским властям. Полиция безопасности Эстонии возбудила уголовное расследование по статье УК Эстонии о преступлениях против человечности. Харри Мяннил обвинялся в пособничестве нацистским властям в уничтожении евреев на эстонской территории. Эстонская полиция подтвердила, что «после оккупации фашистскими войсками Мяннил работал в политической полиции Германии и Эстонии, принимал участие в допросах задержанных людей».

Дело Мяннила в течение пяти лет расследовалось эстонской полицией.Однако в 2006 г. дело было прекращено, поскольку как сообщалось, «нет доказательств, что Мяннил участвовал непосредственно в убийствах». (Delfi,27.04.2006 http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=12763088).Далее произошло нечто странное. Почти одновременно с прекращением дела против Мяннила бывший сотрудник гестапо не только прилетел в Эстонию, но и   самым необычным образом образом оказался приглашенным на открытие в Таллинне нового Художественного музея (Куму), где должна была присутствовать и посол США Алдона Воз (Вош). Узнав о присутствии Мяннила на церемонии открытия, посол США в Эстонии отказалась участвовать на ней («Вести», http://www.newspb.ru/allnews/632204/, 28.04.06). Как сообщалось, «посол США в Эстонии Альдона Вош отклонила приглашение на церемонию открытия нового здания Художественного музея в Таллинне, поскольку в ней принимал участие зарубежный эстонец Харри Мяннил.Мяннил в начале 1940-х годов служил в политической полиции Германии и участвовал в допросах еврейского населения.  (Delfi, 27.02.06, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=12336014 )??Остается без ответа вопрос – кто и зачем притащил бывшего гестаповца и затем бизнесмена в Эстонию — причем прямо на мероприятие с послом США? Неизбежно предположение, что речь идет о сознательной интриге глубинных неоконсервативных структур правого истеблишмента, вероятной целью которой был отзыв американского же посла, критичного к эстонским сторонникам «нацистской символики» и правых коллаборантов, с заменой его на более «понимающего» представителя.Судя по результатам происшествия, — конечной замене А. Воз(Вош) на другого посла — акции вполне достигла своих целей.

История Мяннила имела странное продолжение летом 2008 г., когда правые средства массовой информации обвинили в дружбе с Мяннилом Э. Сависаара. Знакомство последнего с Мяннилом относили к началу 1990-х гг. и связывали с «прагматичными интересами» политика. (Delfi, МК Эстония, 10.07.2008, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=19320086 ).Напрашивается вывод, что подсунуть Сависаару «венесуэльского бизнесмена» в свое время удалось тем же структурам, которые организовали и доставку Мяннила в Эстонию в марте 2005 г.

Манипуляции эстонских правых и их покровителей с фигурами Третьего Рейха не укрылись от организаций, занимающихся расследованием деятельности нацистов в годы войны. Иерусалимский центр Симона Визенталя обнародовал ежегодный доклад о состоянии дел по изобличению нацистских преступников в разных странах. Доклад охватывает период с 1 апреля 2005 года по 31 марта 2006. Центр разделяет страны на пять категорий — от «A» до «F», исходя из их готовности проводить расследования нацистских преступлений. Эстония, в прошлогоднем докладе отнесенная к категории «D» — страны «с минимальным желанием сотрудничества», — переведена в категорию «F». В категорию «F» входят государства, действия которых по поимке нацистских преступников полностью провалились, власти этих стран, по оценке Центра, в принципе не соглашаются расследовать и судить нацистских военных преступников, хотя эти люди и проживают на территории данных государств. (ВД, Delfi, 24.04.06, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=12755774 ).

При этом с фондом Визенталя на территории Эстонии также происходили явные странности. Одной из них стала утеря летом 2003 г. данных о нацистских преступниках, неким странным образом стертых с автоответчика фонда. На телефон фонда с марта 2002 г. поступали сообщения о виновных в сотрудничестве с нацизмом. Этот телефон, напоминает «Постимеэс», начал работать в марте прошлого года, когда от лица Центра Симона Визенталя Зурофф через СМИ стран Прибалтики пообещал денежные премии за разоблачение нацистских преступников. В 2003 г. таким образом были начаты дела против трех бывших соучастников репрессий Третьего Рейха. (Delfi, 14.07.2003 , http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=5987763 ).Что же касается нацистских памятников в Эстонии, то их установка после указанных скандалов   не только не прекратилась, но и явно получила «второе дыхание». Центр Визенталя обратил внимание на то, что правительство Эстонии не смогло или не захотело арестовать Михаила Горшкова, которого обвиняют в убийстве евреев в Белоруссии. По словам автора отчета доктора Эфраима Зуроффа «С 2003 года дело о расследовании преступлений гестаповца Михаила Горшкова совсем не продвинулось. Его преступления признал даже суд США, но Эстония до сих пор не может призвать его к ответственности. Это говорит о том, что политики в Таллинне не желают признать закон». Интересно и конечное замечание центра Зуроффа.«Был бы Горшков коммунистическим преступником, -говорилось в заявлении,- то он бы уже давно оказался за решеткой». (EPL,http://www.epl.ee/artikkel/398491).

Критика Центра Симона Визенталя деятельности эстонских правых вызвала ответную национал-патриотической риторику с участием ответственных функционеров – например, редактора крупной эстонской газеты «Ээсти Пяэвалехт» Хейки Сууркаска («Охотники за нацистами провалили Эстонию» и «Война Зуроффа с Эстонией»).В статье «Война Зуроффа с Эстонией» Хейки Сууркаск в духе уже известных соображений Лаара и Веллисте назвал деятельность фонда по розыску нацистов «борьбой с Эстонией» и «нашим правовым государством».«Отношение эстонцев к евреям,- не без угрозы заявил Сууркаск в сентябре 2007 г.- не всегда было самым лучшим, но оно рискует ухудшиться, если Центр имени Симона Визенталя продолжит нападки против нашего правового государства…» Что касается Мяннила и Горшкова, то ввиду отсутствия доказательств последних можно обвинить лишь «в работе в ведомстве оккупационной власти, но не за преступления против человечности».(EPL, 5.09.07, https://www.epl.ee/artikkel/398726).

Обратим внимание: главный редактор весьма крупной (возможно второй по влиянию в Эстонии) газеты Х. Сууркаск угрожает иерусалимским организациям «ухудшением отношения к евреям» за критику неосуждения ими коллаборантских право-национальных деятелей. Данная критика рассматривается как «нападки на наше правовое государство». «Нам жаль, — писал Сууркаск,- что евреи массово уничтожались властями двух оккупационных режимов: НКВД депортировал около 400, а нацисты уничтожили порядка 1000 эстонских евреев, позднее высылая сюда на погибель евреев и из других стран…«Эфраим Зурофф, выступающий против нас с постоянными нападками от имени Центра Визенталя, кажется, по-прежнему верит в коллективную ответственность. В то же время он ждет от нас судебной системы, которая опиралась бы не на конкретные доказательства, а только на одни предположения…Зурофф мог бы посмотреть и в сторону Востока…Центр Визенталя может говорить, что Гитлер убил больше евреев, чем Сталин, но не может утверждать, что Сталин не совершал сравнимых с Холокостом преступлений…Я не видел сочувствия главы Центра Визенталя Эфраима Зуроффа к другим народам, которых массово истреблял Сталин. И в этом контексте я не понимаю, почему Центр Визенталя бросился весной защищать сталинистского «Бронзового солдата» на Тынисмяги». (EPL, 5.09.07, https://www.epl.ee/artikkel/398726).

Соображения Сууркаска содержат ряд характерных пропагандистских подтасовок в духе уже известной «подмены идентитета».Право-национальная политика и идеология отождествляется с «Эстонией» и «эстонской идеологией». Поэтому критика право-национального поощрения коллаборантов Третьего Рейха оказывается критикой «нашего правового государства». Признавая на словах репрессивность нацистского режима, Сууркаск в характерном для улуотсовских «борцов за свободу» стиле занижает количество жертв нацистской оккупации в Эстонии. В этот период погибла, как отмечалось, не тысяча, а до 20 тыс.евреев – как эстонских, так и евреев из других стран восточной Европы.Их уничтожали не только немецкие нацисты, но в первую очередь местные правые коллаборанты, по сути — идейные предшественники Лаара, Веллисте и проч. Помимо этого правыми националистами уничтожались и представители многих иных европейских народов.С начала 1990-х гг право-национальные силы, входящие в по Сууркаску в «наше правовое государство» устраивали слеты эсэсовцев и устанавливали им памятники. Они не только освободили от суда Мяннила, но и смогли доставить его в Эстонию.Сууркаск приводит факты репрессивности сталинского режима, призывая Зуроффа «посмотреть в сторону Востока».Но почему вообще репрессивность сталинизма должна оправдывать репрессивность режима Третьего Рейха в Эстонии? Почему критика репрессивности гитлеризма оказываться «войной с Эстонией» и «нашим правовым государством»?Что касается памятника бронзовому солдату, то разве не советская армия положила конец репрессиям улуотсовского режима? Если бы не советское наступление (кстати поддержанное на Западе англо-американскими силами), эти репрессии продолжались бы и далее, увеличивая количество жертв.

Вслед за установкой памятника в Лихула право-национальными силами были установлены памятники участникам СС в других районах Эстонии. В первую очередь – на высотах Синимяэ, где в 1944 проходили тяжелые бои между 10 дивизией СС и Красной армией.Этому предшествовала право-национальная пропагандистская кампания. Т. Веллисте и М. Лаар после 2002 г. начали развивать концепцию боев 20 дивизии СС, в том числе и на высотах Синмяэ как «второй освободительной войны». В январе 2004 г. депутат Рийгикогу от «Союза Отечества» Тривими Веллисте выступил с заявлением, что «в конце июля отмечается очень значительная дата, а именно — 60 лет сражению под Синимяэ… По существу речь идет о нашей второй Освободительной войне».( ВД, 30 .01.04 г., www.regnum.ru/news/211389.html 02.02.2004).В этом заявлении борьба войск СС с красной армией приравнивалась к освободительной войне 1918 г. и трактовалась как «вторая Освободительная война».Сходная концепция развивалась в книге М. Лаара „Sinimaed“ (Sinimäed 1944. II maailmasõja lahingud kirde Eestis,Tallinn,Varrak, 2006).Бои 20 дивизии СС с Красной армией стали представляться как «борьба за эстонскую государственность» и «борьба за свободу». Согласно Лаару оборонявшаяся на высотах Синимяэ 20 дивизия СС играла роль едва ли не «греков у Фермопил», то есть защитников «западной цивилизации».

Даная концепция «второй освободительной войны» и бойцоы 20 ливизии СС как «борцов за свободу» немедленно были подхвачены правыми чиновниками. Выступая в начале 2004 г. в Рийгикогу министр обороны Эстонии Маргус Хансон заявил, что в бюджете его ведомства предусмотрены средства на проведение памятных мероприятий в Синимяэ. «В жестоких и кровопролитных оборонительных боях в Синимяэ, а также в других регионах Эстонии бились те, благодаря кому нынешние поколения получили возможность войти в свободный мир», — подчеркнул Хансон.(ВД, 30.01.04, www.regnum.ru/news/211389.html 02.02.2004).Могло ли, возникает вопрос, «вхождение в свободный мир» обойтись без Ваффен СС? Или данная организация – плоть от плоти «свободного мира» по Хансону, Лаару и Веллисте?

Право-национальную концепцию боев в Синимяэ подвергли критике и эстонские историки, в частности, Рейн Руутсоо.«Бои в Синимяэ, отметил Р. Руутсоо, были не маленькой освободительной войной, но политической авантюрой» (EPL, 12.08.04, http://www.epl.ee/artikkel_271567.html ). Руутсоо привел ряд аргументов в поддержку такой позиции. Лаар отвечал статьей с изложением концепции «прямой спины». При этом Лаар не замечал, что его «прямая спина» почему-то имеет лишь восточное направление и к западному направлению явно не относится. Не потому ли, что сам Лаар смотрит лишь в сторону Запада – причем лишь неоконсервативной его части?Лааровская концепция «второй освободительной войны» весьма уязвима в том числе и с «национальной» точки зрения – как концепция поддержки иностранной оккупации, пусть с «хорошей» западной стороны – но в варианте Третьего Рейха. Понятно, что в случае победы борцов за независимость в мундире гитлеровской армии, Эстония оставалась бы вовсе не самостоятельной страной, но восточной территорией Третьего Рейха. Тезис о «защите эстонской республики» в 1944 г. М. Лару доказать явно не удалось. Сотрудничество эстонских правых националистов с режимом Третьего Рейха в 1941-1944 г. было не защитой независимости Эстонии, но актом коллаборационизма — поддержкой режима, который никогда не признавал эстонской государственности. Это вынужден был подтвердить и сам Лаар — В том числе в упоминавшейся книге «Sinimäed 1944. II maailmasõja lahingud kirde Eestis,Tallinn,Varrak, 2006“.

Сомнительность «освободительных намерений» правых националистов и коллаборантов Третьего Рейха в период 1941-44 г., как и их реальные репрессивные действия делают сомнительными и памятники этим коллаборантам, в том числе ветеранам 2- дивизии СС. Если и ставить памятники с «национальной эстонской» точки зрения, то правильнее поставить памятник тем, кто бежал от мобилизации обоих армий. (кстати, их преследовали и наказывали – вплоть до смертной казни).То есть памятник эстонскому Швейку. Таковых беглецов в 1944 г. было достаточно много, ряд из них затем вступал в советскую армию. Однако как пропагандистские так и символические акции в поддержку «борцов за свободу» активно продолжалась вплоть до последнего времени. В июле 2006 г. (29 июля) ветераны 20-й дивизии СС открыли два новых памятника — голландцам и валлонам, воевавшим в составе указанных частей. Из эстонских политических партий свои венки к памятникам возложил только «Союз Отечества». (Delfi,27.07.06, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=13402762).

9. Противоречия право-национальной идеологии и право-национального идентитета. «Эстонцы не участвовали?». Возможные источники «нацистских эпизодов» в Эстонии.

Установление памятников легионерам СС в Эстонии вызвало резкую критику как официальных так и общественных организаций ряда стран Евросоюза.В частности, в июльских торжествах в Синимяэ отказались участвовать представители бельгийских и французских организаций.Бельгийские ветераны-антифашисты направили в российское посольство в Брюсселе и ряд других организаций письма, в которых высказывается «осуждение действий фламандских эсэсовцев в Эстонии». Председатель Комитета действий бельгийских сил в Великобритании Робер Табари считает, что «подобные манифестации, даже если они и происходили далеко от наших границ, прискорбны и затрагивают всех, кто, как члены нашей организации, борется за сохранение свободы и памяти о Второй мировой войне». «Нас беспокоит и то, что «коричневая чума» нашла себе почву и в Бельгии, — подчеркнул Робер Табари. — Наша организация осознает эту опасность и призывает своих членов оставаться максимально бдительными для того, чтобы сохранить неприкосновенной память о патриотах и преградить дорогу предателям».Генеральный секретарь «Совета действий Сопротивления» и руководитель «Фронта независимости — Бельгийская партизанская армия» Мишель Вандерборгт назвал открытие памятника бельгийским солдатам войска СС «постыдным деянием» и «возмутительным оскорблением для тех, кто боролся с фашистскими войсками гитлеровской Германии и коллаборационистами на оккупированных территориях во время Второй мировой войны».Пьер Дюбиссон заявил, что в его стране «воевавшие в Эстонии бельгийцы считаются предателями из числа нацистских коллаборационистов».( МЭ, 18.08.06, http://www.moles.ee/06/Aug/18/2-1.php).

Резкую критику вызвала не только попытка привлечь к торжествам вокруг памятника легионерам СС граждан Бельгии, но и использовать при отрытии нидерландский флаг. Накануне открытия в июле 2006 г. двух новых памятников — голландцам и валлонам, воевавшим в составе элитных гитлеровских войск, посол Бельгии в Эстонии Пьер Дюбиссон заявил, что в его в стране к ветеранам СС относятся как к преступникам, получившим в свое время наказание. В ответ на призыв организаторов слета прийти на Синимяэ с флагами своих государств он категорически запретил приносить туда флаг Бельгии. При этом памятник голландским воинам «Ваффен СС», с ведома посольства или нет, был все же накрыт государственным флагом Королевства Нидерланды. (ÕL, 29.07.06, http://www.ohtuleht.ee/index.aspx?id=202638).

Эстонские право-консервативные интерпретации второй мировой войны вызвали удивление в «старой» Европе.»Понятия эстонцев о II мировой войне вызывают в Европе шок, — констатировал в своём выступлении на конференции «История и память», прошедшей в начале октября 2005 г. в Таллинне, французский историк и переводчик Жан-Пьер Минадер. И то, как интерпретируют эту тему сегодня известные эстонские историки, например, Лаури Вахтре, во Франции давно послужило бы поводом возбудить против автора судебное дело. Во Франции не принято разделять нацистскую Германию и нацистский мундир. Особенно возмутительно то, что тот же Вахтре не ставит ни под какое сомнение преступления нацистов. Для французов воевавшие на стороне Гитлера — фашисты. В Эстонии же они — герои.Если в Эстонии коммунистическая партия — партия убийц, то во Франции — скорее партия убиенных. Подавляющее большинство участников Сопротивления были коммунистами, воевавшими за свободу и демократию, защищавшими свой народ от захватчиков.( EPL, 10.10.2005, http://www.epl.ee/artikkel/302506).

Истории вокруг памятников и участников «второй освободительной войны» ставят целый ряд острых вопросов, затрагивающих существенные аспекты эстонского национал-радикализма, отношения к нему право-национальной политической машины, а также – по видимому, в целом вопрос истков восточноевропейского правого национализма.Во-первых, это проблемы т.н. право-национального «идентитета», то есть навязываемых право-национальой идеологией форм т.н. «эстонства» (eestlus). Следует ли считать правый национализм (в том числе превознесение коллаборантов Третьего Рейха) «эстонской» идеологией, как стремится доказать нам сам этот национализм (национал-консерватизм), а критику установок этого национал-консерватизма идеологией «антиэстонской»? Например: является ли «антиэстонской»позиция бельгийских антифашистов? Или, может напротив: антиэстонской позицией является позиция эстонских правых – включая официальных лиц правого истеблишмента, насаждающих памятники эсэсовцам и коллаборантам Третьего Рейха?

В-вторых, встает вопрос ответственности за многочисленные «пронацистские» эпизоды в Эстонии правого национализма и право-национальной машины, а также стоящих за ней внешних сил. Пронацистская активность известных официальных функционеров «нашего правового государства» – от Лаара и Веллисте до Вахера, Кросся, и Сууркаска позволяет утверждать, что поддержка околонацистских эпизодов в Эстонии – дел не право-национальных маргиналов, но основных правых партий, по сути — всей право-национальной политической машины. А также – тех внешних неоконсервативных сил, которые за этой машиной стоят. Это позволяет дать ответ на вопрос о корнях нацистских эпизодов, установки памятников 20 дивизии СС, а также антисемитских кампаний в Эстонии (инициатором которых выступал, например, в 1990-х национал-патриот Юри Лина). Не те ли силы стояли за нацистскими эпизодами в Эстонии, скажем, делом Мяннила, которые заставляют Эстонию следовать «в авангарде несокрушимой свободы» в неоконсервативном ее варианте? Есть достаточно основания считать, что навязываемые Эстонии нацистские эпизоды, как и иные национал-радикальные кампании, могут быть связаны с неоконсервативными силами мирового правого истеблишмента, в первую очередь англо-американским неоконсерватизмом.  

Национал-консервативная концепция роли Эстонии во второй мировой войне ведет официальную идеологию современной Эстонии к явным противоречиям. К таким противоречиям ведет и такая особенность эстонского право-национального дискурса, как навязывание как бы «национальных» (по сути – примитивно-национальных) трактовок режимов, «оккупаций», группировок и движений. Право-национальный дискурс оперирует как будто «ясными» и однозначными (хотя фактически явно прямолинейными) национальными определениями: «пришли русские» (о событиях 1940 г., по поводу представителей сталинского режима). «Пришли немцы» (вместо нацисты о 1941 г.). Также — «виноваты эстонцы» или же «эстонцы не виноваты» — по поводу репрессий эстонских правых националистов в период гитлеровской оккупации. Такие же «простые и ясные» определения даются историческим периодам. Например, советский период трактуется как «русский», период же первой и второй эстонской республик обозначается как «эстонское» время.

Противоречия данных трактовок связаны, во-первых, с ложным   приравниванием по национальному признаку представителей совершенно разных по содержанию политических течений, Например, русских — советских и несоветских; немецких и эстонских — нацистов (и коллаборантов с ними) и демократов-антифашистов.В основе подобных вроде «ясных и простых» национальных   обозначений лежит характерное для консервативного либерализма абстрактное понимание нации —   русских, немцев, евреев, эстонцев и проч. – без уточнения социального и политического содержания тех или иных общественных течений и группировок внутри данных наций.

Указанные противоречия «простых» право-национальных определений проявились   и в упоминавшейся истории с заявлением С. Овиир в Страсбурге,о том, что «эстонцы не виноваты» в имевших место в Эстонии репрессиях 1941-44 гг. Противоречивость высказывания Овийр возникла из-за подмены «общим и понятным» национальным обозначением действий конкретного политического течения — эстонских правых националистов — именно, «борцов за свободу» из числа коллаборантов с гитлеровским режимом.Интересно, что смешение правых коллаборантов и   «эстонцев» используют и национал-патриоты с российской стороны. Портал Регнум, в частности, трактовал указанное обвинение в Европарламенте как выдвинутое «в адрес эстонцев» ( там же). Аналогичным образом по сообщению того же портала «В 2005 г. на 13-й слет со всего мира собрались полторы тысячи «борцов за свободу Эстонии» («так эстонцы называют своих соотечественников, воевавших в ходе II мировой войны на стороне фашистской Германии — прим. ИА REGNUM)» —www.regnum.ru/news/488063.html). Авторы данного высказывания в национал-патриотическом ключе не понимают (или не хотят понимать), что борцами за свободу право-национальных коллаборантов называют не «эстонцы вообще», а эстонские право-национальные идеологи (по сути аналогичные российским «консерваторам»).

     Данный факт делает понятным, что прямолинейно «национальный» подход характерен не только для эстонского, но и для российского право-национального дискурса. Можно вспомнить, что такой подход развивал не только постсоветский российский консерватизм, но также и сталинский национал-коммунизм. Например, ряд идеологов сталинского режима в противовес раннему большевизму педалировал «национальный» аспект Отечественной войны 1941-45 гг. именно как войны «с немцами» (а не с фашизмом – нацизмом), что являлось грубой подменой сути дела. Такой подход нашел свое выражение в сталинских репрессиях против советских немцев, не имевших никакого отношения к нацизму. Лево-демократический (как и начально советский, раннебольшевистский) подход требует четкого различения разных политических группировок внутри наций – например, правых националистов и коллаборантов с одной стороны, так и критиков таковых (например немецких и эстонских демократов и антифашистов) с другой.

Свойственная эстонскому право-национальному дискурсу противоречивая абстрактность «национальных» определений видна на примере обозначений исторических периодов. Например, трактуемый как «русский» советский период в Эстонии имел существенные отличия от «русского же» периода царского (XVII-XX века) с его «имперской» моделью.Точно так же явно упрощает ситуацию и определение эстонских республик (как первой, так и второй-1992 г.) как «эстонского времени». Такое определение часто имеет лишь пропагандистский характер, затушевывая факты явных экономических и политических зависимостей формально независимого как довоенного, так и современного эстонского государства. Фразеологией о пришедшем наконец «эстонском времени» правые часто прикрывают вовсе не «национальную», а часто прямо антинациональную и явно компрадорскую политику   своих режимов. К примеру, можно ли говорить об «эстонском» времени в эстонском банковском деле после продажи правыми к 2006 г. шведам основных эстонских банков? Похоже, речь идет скорее о «шведском» периоде эстонского банковского дела. Целый ряд компрадорских акций правых позволяет увидеть в их действиях явные противоречия эстонской национальной идее, хотя они и продолжают называть право-национальную идеологию единственной «эстонской» идеологией, отрицая критику данной идеологии как «русскую пропаганду».

     Как мы видим, право-национальный дискурс как в эстонском, так и русском варианте     производит намеренную подмену национальным (этническим) обозначением политических течений и исторических периодов, имеющих более сложную природу, что ведет данные трактовки к явным противоречиям.

10. Советское наступление 1944: освобождение или оккупация? Вокруг «дня победы». 9 мая или 2 сентября 1945 г.? Ветераны СС как положительные учаcтники «дня победы». О правительстве Тифа. Начало советского периода в Эстонии. 1940, 1944 г.

Исходя из сказанного следует рассматривать и следующую острую историческую тему– тему входа в 1944 г. советской армии в Эстонию и установления советского контроля над Прибалтикой.Эта тема непосредственно связана и с темой Бронзового солдата – памятника советским солдатам на Тынисмяги, манипуляции с которым и стали причиной апрельских событий 2007 г.

     Наступление советских войск 1944 г и их бои их против войск гитлеровской Германии на территории Эстонии рассматриваются право-национальной истоиогрфией в основном в негативном контексте — то есть как пролог «советской оккупации» и сталинских репрессий. Среди предлагаемых правыми альтернативных памятных дат фигурируют в первую очередь даты, подчеркивающие негативные и репрессивные аспекты входа советских войск в Эстонию и последующей советской эпохи. В частности,   отмечаются даты советских бомбардировок в марте 1944 г. Нарвы и Таллинна (соответственно 6 и 9 марта). 9 марта 2005 г., как сообщала пресса, «память жертв авиационного налета на Таллинн 9 марта 1944 года почтили участники траурного митинга, состоявшегося 9 марта на месте захоронения погибших — у монумента на кладбище Сизелинна. Поминальное слово и молитву прочли представители Эстонской евангелической лютеранской и Эстонской апостольской православной церкви. А ровно в 19.15 — время, когда по Таллинну был нанесен первый бомбовый удар, — зазвонили колокола всех столичных храмов. Согласно традиции, мемориальные свечи были зажжены на улице Харью.( МЭ, 10.03.05, http://www.moles.ee/05/Mar/10/3-1.php).

Аналогичной датой является официально отмечаемая 6 марта годовщина советской бомбардировки Нарвы .«Нарва, наряду с Дрезденом и Кельном, стала в конце войны жертвой тяжелейших бомбардировок. К вечеру 6 марта в городе уже практически не осталось мирного населения, поскольку за несколько дней до налета советские самолеты-разведчики разбросали над Нарвой листовки — предупреждения о готовящейся акции. Таким образом, собравшиеся в зале замка и те, кто вечером собрался у Черного обелиска, вспоминали не тех, кто погиб в тот день, ибо жертв в безлюдном городе практически не было, но в первую очередь сам город, ставший жертвой налета, длившегося 11 часов, в ходе которого на Нарву было сброшено 3600 зажигательных бомб. Налеты продолжались и весь день 7 марта, завершившись лишь утром 8 марта. Из довоенных трех с половиной тысяч зданий восстановить после войны удалось лишь 198». (МЭ, 10.03.08, http://www.moles.ee/05/Mar/10/18-1.php).

Приведенные «негативные» даты советского наступления» дают одностороннюю критику советской репрессивности – без понимания   связи этой репрессивности с жестокостью советской борьбы с машиной Третьего Рейха (хотя не следует отрицать и сталинистское преувеличение ряда аспектов этой борьбы. По словам священника отца Эммануэля «именно сталинизм был виновен в случившемся тогда»(МЭ, 10.03.05). Жестокость бомбардировок могла иметь и военные причины.«По словам ветерана-фронтовика, нарвского краеведа Николая Костина, участвовавшего в 44-м в битве за Нарву, этот город как стратегический пункт представлял для гитлеровских войск важное значение. Город и окрестности были оборонительным рубежом, сдерживавшим наступление красных, прорвавших блокаду Ленинграда. Красным пришлось несколько месяцев драться за освобождение Нарвы, и победа была обеспечена ценой больших потерь. Как отметил Н. Костин, немцы при отступлении взорвали в городе ряд объектов». Как отмечалось в этой же заметке, «болезненность данной темы состоит в том, что некоторые пытаются «возложить на живущих здесь русских чуть ли не ответственность за трагедию города. Именно поэтому нарвские власти положили в идею этого дня слова «примирение и согласие», с тем, чтобы главным уроком трагедии Нарвы стало не сведение счетов через 61 год, а мысль о том, что подобное никогда не должно повторится». (МЭ, 10.03.08, http://www.moles.ee/05/Mar/10/18-1.php).

Разумеется, требовать от правой идеологической машины указания на события, симметричные советским бомбардировкам – например, бомбардировки Эстонии гитлеровскими люфтваффе (разрушившими, в том числе и довоенный театр Ванемуйне) было бы наивно. Основные идеологические усилия правых направлены на критику советской концепции освобождения Эстонии. Однако вместо этого выдвигается концепция столь же однозначной «оккупации» Прибалтики и Эстонии советскими войсками. Характерными рассуждениями на эту тему можно считать высказывания историка Лаури Вахтре летом 2006 г. в начале активной правой атаки на советский памятник на Тынисмяги.«Для России,-заявлял Вахтре, было и остается существенным, чтобы сохранялся миф о том, что русский (советский) народ освободил Европу от фашизма. Сталин Сталиным, но ведь народы освободили мы. Россия цепляется за этот миф как утопающий за соломинку, так как это сейчас последнее, что удерживает ее в высшей международной лиге держав. Разумеется, кроме атомной бомбы и природного газа. Цепляются за этот миф и те, кто празднуют Победу у Бронзового солдата в Таллинне. Но миф остается мифом. Германия и Советский Союз не были врагами, они были соперниками. Они чувствовали злобу не друг к другу, а к европейской демократии. Германия и Советский Союз были тогда похожи на преступников, Запад же — на порядочного человека.Тирания еще никогда и никому не приносила свободы. Суть войны состояла в сведении счетов с главным противником. О его уничтожении напоминают бессчетные памятники, стоящие по всей территории Центральной Европы. Самый известный из них — при этом и самый ложный — находится в Трептов-парке в Берлине. Поклонение таким памятникам как символам счастья не выдерживает никакой критики. Бронзовый солдат напоминает не победу над фашизмом, но превосходство одного преступника над другим. Они оба хотели править миром. Да и был бы фашизм побежден. Нет, нацистские флаги развиваются. В России, не в Эстонии», — пишет историк . (EPL, 14.06.06, http://www.epl.ee/?artikkel=323489 ).

Рассмотрим аргументацию право-национального историка. Реалии современного российского национал-радикализма (национал-консерватизма)не вызывают симпатии, как и проявления право-национальной идеологии других режимов. Однако требуется внимательный анализ тех сил, которые внедряют нацизм в Эстонии, Восточной Европе, а по сути также и в России. Вахтре отстаивает право-национальную концепцию «порядочности». Только как при этом быть, например со сдачей «порядочным человеком» (западными демократиями) ряда европейских стран в том числе и Эстонии гитлеровскому режиму — в случае договоров с Гитлером типа мюнхенского 1938 г.? Разве тогда западный «порядочный человек» не отдал Гитлеру существенную часть Европы, включая Чехословакию, а до этого по-видимому также и Эстонию 1930-х гг? В Европе между войнами право-национальную идеологию внедряли определенные силы «западных демократий». Весьма вероятно, что без англо-американского неоконсерватизма   не обошлось и внедрение национал-социализма в Германии.(см. упоминавшуюся книгу Препарата и проч.)

Этому вполне соответствуют нынешняя поддержка англо-американским неоконсерватизмом нацистских проявлений в Эстонии. Разве не главный любимец американских республиканцев Союз Отечества вплоть до сего дня пропагандирует эстонских коллаборантов с нацизмом как «борцов за свободу» и открывает в Эстонии памятники нацистам и легионерам СС ? То есть разве и сейчас как данная пропаганда, так и подобные памятники не ставятся при скрытой поддержке неоконсервативного западного (в том числе американского) «порядочного человека»? Рассуждений правых о «тирании» кажутся странным в свете послеапрельских изменений эстонского режима. Похоже, что именно излагаемая Вахтре идеологическая концепция стала основой «бронзовых событий» и, соответственно, предлогом требований цензуры и прочих ограничений демократии со стороны эстонского национал-радикализма. Правая идеология в этом и других случаях внедряется далеко не всегда демократическими, но часто вполне авторитарными и административными методами.Характерны, например, факты «одергивания» и «проработки» учителей, пытавшихся праздновать в школах 9 мая или посещать тот же памятник Бронзовому солдату до его переноса. По требованию Таллиннского департамента образования они были вынуждены писать объяснительные записки за подрыв официальной концепции второй мировой войны. (http://www.newspb.ru/allnews/662232/ 23.06.2006).

Старой советской концепции дня победы как «неправильной» противопоставляется новая правильная, согласно которой вторая мировая война закончилась не 9 мая, как это считалось в СССР, но 2 сентября 1945 г., когда американцами был подписан акт о капитуляции Японии. «2 сентября 1945 г. шестьдесят два года назад,- сообщали эстонские массовые средства в сентябре 2007 г.,- на американском линкоре Миссури был подписан акт о капитуляции Японии. Закончилась Вторая мировая война. 2 сентября эти даты были отмечены в Таллинне у мемориального комплекса на Маарьямяги. (ЭТВ, 2.09.07, http://www.etv24.ee/index.php?2587059).

Конфликт «двух концепций» победы был заметен, например, в празднования 9 мая в Нарве 2005 г.Как сообщалось, одна группа ветеранов (российских) собиралась 6 мая поехать «в российский Кингисепп, где находится мемориал Эстонского стрелкового корпуса…8 мая ветераны посетят места сражений и соберутся на Синимяэ, у могилы Неизвестного солдата, расположенной напротив памятника Эстонскому легиону. 9 Мая по городу пройдёт праздничная демонстрация.» В то же время окружная организация Реформистской партии собиралась провести «митинг в честь Дня Европы» (совпавший с 9 мая). «Мы считаем, что митинг мог бы состоять из двух частей. В первой можно почтить память всех погибших в войне, а вторая могла бы быть нацелена на будущее», — пояснил представитель реформистов Курессон. Однако ветераны с таким мнением не согласились. «Это всё же День Победы, и политику сюда примешивать незачем», — сказала одна женщина-ветеран. (PM, 02.04.2005, http://www.postimees.ee/040405/online_uudised/161819.php).

Парадоксы новой концепции победы можно заметить в упоминавшейся официальной информации эстонских массовых средств о праздновании даты 2 сентября 2007 г. в Таллинне на Маарьямяги.По сообщению прессы на празднование дня победы в новом варианте (2 сентября 1945 г. ) пришли «депутаты парламента, представители городских властей, а также ветераны эстонской 20-й дивизии СС и патриотично настроенная молодежь». (курсив наш И.Р.)(ЭТВ, 2.09.07, http://www.etv24.ee/index.php?2587059).Итак, как мы видим, согласно официальной право-национальной концепции окончании второй мировой войны положительными участниками торжеств по поводу нового «дня победы» 2 сентября вполне официально считаются …ветераны 20 дивизии СС. А также патриотично настроенная молодежь»( по-видимому, вполне сочувствующая данным ветеранам!) Новая концепция победы, включающая в себя… воздание почестей «борцам за свободу» в мундирах 20-й дивизии СС, является примером право-национального абсурда.

Весьма странной является и отстаиваемая право-национальными авторами концепция «продолжении существования Эстонской республики» в период ее оккупации 3-м рейхом.С этим связана и проблема провительства О. Тийфа.Вокруг данного правительства – правительства «4 дней» -национальные историки (Лаар и проч.), правые историки пытаются сконструировать концепцию о «восстановлении эстонской республики» в момент отхода немецких войск из Таллинна и до вхождения советских войск. В нее включается также утверждение об успехах отрядов адмирала Питка и едва ли самостоятельном «освобождении» ими Таллинна- после отхода нацистских войск и до прихода советской армии . (M.Laar, September 1944.Otto Tiefi valitsus. Tall.,Varrak 2007).Эта концепция (как в значительной мере и вся право-национальная история правительства Тийфа) содержит ряд противоречий.Четырехдневное «восстановление эстонской республики» не подтверждено документально и в силу этого оказывается скорее легендарным.Не вызывает сомнения, что реальной силой, заставлявшей отступать армии Гитлера, была советская армия. Иные же сколько нибудь значительные формирования между ними вряд ли могли «затесаться» даже теоретически.

«Как в последнее время утверждают, -писала Молодежь Эстонии в сентябре 2005 г.,- 22 сентября рано утром на Длинном Германе развевался сине-черно-белый флаг, символизировавший, что у Эстонии уже третий день как есть неподотчетное нацистам правительство во главе с Отто Тийфом. Самого правительства в столице, конечно, не было. А исполнявший обязанности президента Юри Улуотс уже высаживался с лодки на шведском берегу.Шесть лет назад премьер-министр Март Лаар, выразив признательность действовавшему в сентябре 1944 года правительству Отто Тийфа, открыл мемориальную доску в часовне деревни Пыгари волости Ридала Ляэнеского уезда, где 22 сентября 1944 года состоялось последнее заседание правительства Тийфа.По воспоминаниям самого главы правительства, он до 10 октября продолжал мирно копать на своем хуторе картошку. А что оставалось делать: министры правительства сразу же эмигрировали или скрывались по хуторам, а вооруженные формирования, составленные из эстонцев, дисциплинированно подчинялись германскому командованию.Идеалист и фантазер Отто Тийф, провозглашая правопреемную и нейтральную Эстонию, надеялся, что слова «Чур, я больше не играю!» повернут ход войны. (МЭ, 22.09.05, http://www.moles.ee/05/Sep/22/4-1.php).

Есть все основания утверждать, что описания историками лааровского призыва подвигов правительства Тийфа и его бойцов, чуть ли не «самостоятельно» отбивших Таллинн осенью 1944 г., есть не более, чем один из обычных для право-национальной идеологии «патриотических мифов», имеющих к реальной истории весьма малое отношение.

11. Советский период в Эстонии: 50   лет геноцида? Сталинские репрессии, их реальный размах. «Позитивность» советского периода

Вход советской армии в Эстонию в 1944 г. положил начало советскому периоду в истории страны. Данный период трактуется правыми не только как период «оккупации», но и едва ли не «50 лет геноцида».В феврале 2005 г. назначенный министром иностранных дел Эстонии Рейн Ланг заявил, что «нужно активно разъяснять «трудный выбор» прибалтийских стран в 1944 году и то, почему прибалты считают Россию страной-оккупантом, а не освободителем.» (EPL, 28.02.05, http://www.epl.ee/artikkel/286158 ).

   Появились даже предложения считать отрицание «советской оккупации» проступком, нарушающим закон, которое может быть основанием в том числе и для привлечения соответствующих «сомневающихся» к ответственности. О такой позиции заявил в частности крупный акционер Ekspress Grupp, купившей в августе информационный портал DELFI, Ханс Х. Луйк .«По моему мнению, — сказал Луйк в интервью порталу «Дельфи» в августе 2008 г.,-должно считаться проступком отрицание — публично или при преподавании в школе — оккупации Эстонии Советской Россией и насильственного уничтожения нашего государства».Временами у русскоязычных комментаторов прорывается какая-то пророссийская агрессивность. Между прочим, и со стороны некоторых наших русских журналистов. То, что показал нам поток русскоязычных мнений в апреле, заставило меня серьезно задуматься. За что все эти годы бюрократы министерства образования получали деньги? Как возможно то, что в русских школах не преподавался как следует эстонский язык и история Эстонии? (Delfi. 4.08.07, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=16591132).

   Однако в концепции советского периода в Эстонии как «оккупации» (некоторые противоречия которой рассматривались выше) вовсе не рассматривается такой аспект вхождения советских войск в Эстонию, как разгром советской армией военных сил Третьего Рейха и тем самым прекращение нацистской оккупации Эстонии.Победой советской России над Третьим Рейхом фактически создавалась основа и для новой эстонской государственности, воссозданной в перестроечное и послеперестречное время. Не следует забывать и о том, что именно в результате победы СССР над гитлеровской Германией ряд государств восточной и центральной Европы — например Польша и Литва –получили не только существенные части своей нынешней территории, но и (как Эстония) саму возможность восстановить свое государство.  

Важным направлением правой пропаганды стала критика «советских репрессий», главным примером которых считались сталинские репрессии.Главным пропагандистом конечно выступал М. Лаар. (Например, Лаар М. Красный террор: Репрессии советских оккупационных властей в Эстонии /Пер. с эстонск. С. Карм. Таллинн: Grenader, 2005.Лаар, Эстония во Второй мировой войне и Забытая война,- Таллинн: Grenader, 2005), а также иные официальные лица. По заявлению министра юстиции К.-М. Вахера в 2003 г. «в годы оккупации предположительно погибло около 300 000 человек, или четверть всего нашего народа». (BNS, 8.10.03 ,http://www.bns.ee/archiveNewsBody.jsp).В 2005 г. появилось официальное исследование (в том числе и советских репрессий), готовившееся более 10 лет : Белая книга о потерях, причиненных народу Эстонии оккупациями, 1940–1991 / Пер. с эстонск. А. Бабаджана, Т. Верхнеустинской, Э. Вяри. Таллинн: Мин. юстиции Эст. Респ., 2005. В книге содержалась цифра в полтора раза меньшая, чем приводившаяся Вахером – 180 тысяч. На эту цифру в дальнейшем опирались эстонские официальные лица. В частности посол в России М.Кальюранд приводила цифру в 160 тыс. человек репрессированных в 1940-х годах. (Эксперт Online, 30.01.07, http://www.expert.ru/interview/2007/01/30/kaljurand/).

Однако как показывают последние данные историков, все указанные цифры репрессий неадекватны – то есть явно завышены . В появившейся в 2007 г. книге А. Дюкова «Миф о геноциде» показываются как источники официальных эстонских данных, так и их несоответсвие имеющимся документам, в частности архивным. (Дюков А.Р. Миф о геноциде: Репрессии советских властей в Эстонии (1940 — 1953). (Предисл. С. Артеменко). М.: Алексей Яковлев, 2007. 138 с. ).Как отмечает Дюков, главным источником официального право-национального «мифа о геноциде» — как М. Лаара, так и «Белой книги» оказываются… данные пропаганды Третьего Рейха. Именно — «Zentralstelle zur Erfassung der Verschleppten» (ZEV) и иданная властями Третьего Рейха книга «год страданий эстонского народа». Как пишет Дюков, «авторы «Белой книги» и М. Лаар взяли приводимые ими цифры из данных ZEV, а авторы «Обзора» и «Заключений» в качестве источника использовали цифры из книги «Год страданий эстонского народа».Неудивительно, что и те, и другие предпочитают не распространяться о первоисточниках своих «данных». (Дюков, с. 15-16).

По данным Дюкова репрессии 1940-41 гг затронули 12 тысяч человек (вместо приводимых 50-60) тыс. Расстреляно ок 2-х тыс, в том числе 1 тыс. боевиков, 10 тыс. выслано.Послевоенные советские репрессии (1944-56) вместо 100 тыс. затронули 26 тысяч. 3 тыс. расстреляно (2 тыс. боевиков), 24 тыс. выслано. Большая часть высланных как до, так и после войны вернулась из ссылки.В первом случае репрессии затронули 1-2 процента населения, во втором – 5-6 процентов.Всего по данным Дюкова, репрессии 1940-41 и 1940-56 гг затронули 40 тыс. человек – то есть в 7 раз меньше, чем утверждал Вахер и в 3-4 раза меньше, чем утверждала Белая книга и посол М. Кальюранд. (А. Дюков, http://common.regnum.ru/documents/mif-o-genocide.pdf ).Нельзя не отметить при этом странную деталь: книгу Дюкова российская сторона не смогла опубликовать сколько-нибудь значительным тиражом. Не странная ли «пропагандистская война», в которой Лаар обвинял Россию?

На основании концепции «советского геноцида» строилась и официальная право-национальная концепция судебных преследований организаторов депортаций.В 2003 г. полиция безопасности Эстонии (КАПО) приступила к расследованию эпизодов, связанных с депортацией в марте 1949 года жителей острова Хийумаа. Расследование депортации на Хийумаа специальные эстонские органы ведут с 1995 года. 25 марта 1949 года, — напомнил комиссар Куурманн, — «оккупационная власть выслала из Эстонии в Сибирь более 20 000 человек». В их числе были 84 семьи с острова Хийумаа общей численностью в 261 человек. Ранее эстонскими судами были осуждены пять бывших сотрудников министерства госбезопасности Эстонии, участвовавших в депортации в марте 1949 года. (Delfi, 9.10.03, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=6456923). Аналогичный процесс проводился в сентябре 2005 г. на Сааремаа. (Delfi, 21.09. 2005, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=11233716 ).

Часто обвиняемые по «процессам» подбирались явно избирательно. С одной стороны, мы видели странную историю с освобождением служившего в полиции при третьем Рейхе Х.Мяннила.   С другой стороны, к следствию по обвинению в геноциде был привлечен Арнольд Мери — двоюродный брат экс-президента страны Леннарта Мери, Герой Советского Союза, воевавший в составе эстонского стрелкового корпуса.В октябре 2003 г. представитель полиции безопасности Эстонии заявил Арнольду Мери, что он подозревается в преступлении против человечности в связи с расследованем массовых сталинских депортаций с острова Хийумаа 84 семей и согласно эстонским законам его может ожидать пожизненное заключение.( Delfi, 9.10.03, http://www.delfi.ee/archive/article.php?id=6456923 ).Спецслужбы сообщили, что имеющиеся доказательства позволяют подозревать Мери в причастности в депортациям 1949 года. Арнольд Мери в марте 1949 года был первым секретарем ЦК комсомола Эстонии. 25 марта 1949 года в из Эстонии были высланы около 20 тысяч человек, в том числе 261 человек с Хийумаа. Эстонским судом признаны виновными по этой же статье уже пять человек, бывших оперативников КГБ, участвовавших в высылках. Адвокат Мери Александр Кустов сказал газете «Постимеэс», что эстонские власти желают сделать из Мери ответственного за действия советского режима на территории Эстонии в марте 1949 года.

В 1941 году 83-летний Арнольд Мери первым среди воевавших в Красной Армии эстонцев получил звание Героя Советского Союза за бой в 1941 году возле железнодорожной станции Дно, где лейтенант Мери был четырежды ранен, но остался в строю. (www.regnum.ru/news/166931.html , 13.10.2003).

Попытки привлечения А. Мери к судебному разбирательству вызвали реакцию российской стороны. Согласно заявлению тогдашнего спикера Госдумы РФ М. Селезнева, «хорошо известно, что Мери, занимавший в 1949 году пост первого секретаря ЦК ЛКСМ Эстонии, был направлен ЦК КПСС и тогдашним руководством Эстонии на остров Хийумаа, чтобы не допустить в ходе высылки злоупотреблений перегибов со стороны правоохранительных органов». По словам М. Селезнева «игнорирование и искажение этих фактов дает основания полагать, что предъявленные обвинения ветерану-герою носят явно политический характер». Спикер Госдумы полагает, что такая позиция может серьезно обострить российско-эстонские отношения, и выражает надежду на то, что власти Эстонии проявят «взвешенность и осмотрительность» в данном вопросе.(Delfi-BNS, 14.10.03, http://rus.delfi.ee/archive/article.php?id=6475867 ).

       Наряду с наказанием соучастников «советского режима» награждаются борцы с ним,в частности, «лесные братья».Как пишет «Ээсти Пяэвалехт», 27 февраля 2006 г., командующий Силами обороны Эстонии Тармо Кыутс вручил «Кресты вооруженного сопротивления» бывшим т.н. «лесным братьям».В своей торжественной речи Кыутс назвал их деятельность «символом сопротивления оккупантам». «Вы боролись за свободу родины с нескончаемой энергией и железным желанием и являетесь примером для нынешних наших военнослужащих», — сказал вице-адмирал. Всего наградами были отмечены 13 человек.( Kaitseväe uudised, 27.02.06, http://www.mil.ee/?id=1681, 04.03.2006 http://www.newspb.ru/allnews/600404/).Одним из обвинений Рейльяну было то, что он в 1994 г. критиковал «лесных братьев».(www.regnum.ru/news/397772.html 16:39 29.01.2005 ??).

С целью пропагандистской поддержки темы «лесных братьев» наряду с упоминавшейся военно-диверсионной игрой Эрна с 2008 г. начал проводиться и сходный поход Пыргупыхья, «повторяющий маршрут лесных братьев, которым они пользовались в 1940-е в операциях против советской власти». Поход характеризовался как «новая Эрна».По сообщения прессы 2008 г. «в рапласком уезде завершился поход Пыргупыхья, повторяющий маршрут лесных братьев, которым они пользовались в 1940-е в операциях против советской власти. В этом году в десятом по счету походе участвовало 30 команд — три женские и 27 мужских, основной целью которых являлось незаметно передвигаться по установленному графику и отмечаться на контрольных пунктах. В рамках соревнований проходила также реконструкция событий Второй мировой войны. Для участников поход был не просто экстремальным видом спорта. Он проходил по маршруту, которым в 1940-е годы пользовались лесные братья во время операций против «оккупационной власти». Одной из обязательных контрольных точек был бункер, из которого лесной брат, лейтенант Рихард Саалисте руководил «братьями» в 1946-1949-м годах до своей гибели. (ЭТВ,12.07.08, http://uudised.err.ee/index.php?06127991 ).

   Концепция оккупации и «50 лет геноцида дает однобокую — лишь негативную — картину советского периода в Эстонии, акцентируя лишь репрессивные (в первую очередь сталинистские) особенности этого периода, обходя весьма существенные созидательные стороны нового строя. Не случайно критики однобокого подхода к советскому периода(Руутсоо и др.) ставят вопрос о необходимости его «переоценки», то есть выработки иной концепции этого периода, отличающейся от право-национальной.

   Противоречия советского периода известны. Они связаны с рядом негативных черт советской командно-административной системы, а также со сталинистской репрессивностью. Но помимо этих репрессивных черт, как можно утверждать, советский режим содержал также и позитивные (созидательные) черты нового развития, выходящего за рамки дореволюционных режимов. Это развитие мы называем лево-демократическим, связывая его с созданными послереволюционными системами новыми способами управления государством и общественным сектором общества, на которое были не способны дореволюционные «старые режимы». Двойственность репрессивности и революционной позитивности была свойственна уже раннему большевизму, вышедшему победителем из жесточайшей гражданской войны, и носившем в себе черты этой войны. Сталинский режим не только не устранил, но и усилил репрессивные стороны раннего большевизма, заместив значительную часть его революционной позитивности национал-револююционными чертами. Помимо пакта с Гитлером тоталитарно-бюрократическое перерождение сталинского режима нашло свое выражение в том числе и во внутреннем терроре, отразившемся и на Эстонии 1940-х гг., выдачи Гитлеру немецких антифашистов, арганизации антифашистских процессов (продолждавшихся до середины 1941 г.) и пр.Тем не менее в целом наличие революционной позитивности советской системы сохранялось в ней и в сталинский период, проявившийся более полно после хрущевской оттепели. Несмотря на сталинизм и часто вопреки ему в советской системе существовало и «позитивное советское» ( «позитивное» левое) – наследие революции. Именно эта «позитивная» сторона позволяла новому государству, как мы хотим показать,   реально противостоять «старым режимам» Европы первой половины 20 века, в особенности нацистским вариантам этих режимов.   Эта же революционная позитивность определяла и поддержку тогдашнего СССР (в особенности в период войны с нацизмом) не только левыми, но и иными весьма широкими силами тогдашней Европы и мира.

Данный аспект советской системы пытается обойти консервативно-либреальная идеология в целом — не только эстонский национал-консерватизм, но и национал-консерватизм российский. Последний (в частности, историки типа В. Шамбарова и Н. Нарочницкой), выдвигает в качестве главной причины победы в войне 1941-45 гг   не революционную сторону новой системы, но ее «национальную» составляющую – т.е. «русскую идею».Однако нельзя не заметить, что «русская идея» в чистом (абстрактном) виде вовсе не помогла царской армии, например, выиграть бесславно проигранные русско-японскую и первую мировую войну. Следует признать, что гражданскую войну в России, так реально и вторую мировую войну, выиграла не чисто национальная «русская» составляющая, но в первую очередь «революционная» составляющая советской Россия и большевизм, отрицаемый русским национал-консерватизмом за «антинациональность».   Без указанных позитивных и революционных сторон советский режим, несмотря на все свои противоречия и опираясь лишь на чисто «национальную» русскую идею, не смог бы серьезно противостоять нацизму.А также пользоваться поддержкой значительных (не только левых) слоев в тогдашней Европе и мире.

Необходимо видеть также отличие разных периодов внутри советского времени. Помимо сталинского периода существовало и позднее достаточно «либеральное» советское развитие 1960-70 х гг., а также и начавшая переход к политической демократии советская перестройка. Право-национальная концепция стремится выпятить на первый план репрессивный сталинский период и рассматривать весь советский период под этим углом зрения. Наряду с противоречиями и репрессивными проявлениями очевидно существовало и «позитивное» советское развитие, которое выражалось во многих сторонах развития эстонской республики в рамках СССР – от экономики до культуры.

Поэтому советский (коммунистический) период в Эстонии, как и «коммунизм» в центральной Европе, наивно сводить к простой «оккупации», трактовать его как исключительно «имперско-русский» и ставить этот период на одну доску с оккупацией Третьего Рейха.Влияние советской России на бывшие советские республики не было прямолинейно имперским в духе дореволюционных старых режимов. Безусловно, в советский период, в частности, существовали более сложные отношения между метрополией и периферией, чем, скажем, в период российской империи.

Начиная с 1960-х годов Эстония в рамках СССР представляла собой одну из наиболее либеральных общественных форм «реального социализма». В ней существовало эффективное сельское хозяйство и промышленость, идеологический контроль был значительно менее жестким, чем в целом в СССР. Нельзя отрицать, что в советский период развивались многие стороны эстонского общества, от экономики до культуры. Существовало достаточно качественное массовое образование на эстонском языке, в котором, заметим, вовсе не использовалась ассимиляторская модель (Во всяком случае – симметричная той, которую сейчас стремятся применять прибалтийские правые к образованию на русском).Нельзя отрицать развитие в советский период и эстонской национальной интеллигенции.Если в компартии Эстонии в целом доля коренного населения была ненамного больше половины, то в руководящих органах республики процент коренных эстонцев составлял 70-80 % .( Selected articles of Andrus Park. Proceedings of the Estonial acad. of Sciences. Humanities and soc. sciences,1995 (44 v.), N 3, с. 306).(Об этом см. также Е. Голиков. Советская предыстория эстонской национальной политики. http://www.netinfo.ee/smi/show/?rid=63849&dd=2008-07-17&query=%E3%EE%EB%E8%EA%EE%E2).

Как ни парадоксально, в первое пятилетие независимости и новой эстонской республики (не говоря о послеапрельской ситуации)многими представителями интеллигенции ее положение оценивалось даже как более сложное по сравнению с советским периодом. (Херберт Вайну, Эст, 27. 02. 96).

Эстония: политика