О заметках Антона Клотца «Что означает быть левым»?

 Теоретические споры в любом движении неизбежны. Тем более неизбежны они в современном левом движении,  которое еще с 19 века (классического – «первого» — марксизма ) пыталось подвести под свою деятельность теоретическую базу. Особенно необходимы такие споры  в настоящий переломный момент —  момент кризиса мира бывшего реального социализма («посткоммунизма»), выражающийся в частности в тяжелом идеологическом поражении «второго» марксизма —  марксизма-ленинизма, за которым, как мы стремимся показать, должен последовать подъем марксизма нового,  «третьего».

 Свои критические замечания по поводу современных левых изложил и  Антон Клотц в заметках «Что означает быть левым»? (первая часть http://kloty.livejournal.com/47354.html  )

Спор о терминах

 Свои заметки Антон начинает с реально ведущихся  споров о том, кого с читать левым в современной политике. Он касается и истории и понятия «левого». Затем он переходит к критике современных левых с  позиций, которые можно определить как правые. Он стремится показать, что реально «левыми» в его понимании, то есть сторонниками экономических  и проч. инноваций сегодня по прежнему остаются  правые ( которых, выходит, следует считать «истинно левыми»).

 Начнем с начала.

Не будем  углубляться в историю понятия «левизны».  Содержательная его интерпретация и проста (как приведенная французская  история термина) и сложна одновременно.Понятие «левого» в политике многозначно и  связано с «оценками», то есть, как и многое другое в  общественных науках,  зависит от точки зрения. К левым многократно пытались отнести целый ряд террористических или скандальных  политических группировок (в обсуждаемом изложении — Pussy Riot). Такое отнесение далеко не всегда верно и объективно Часто оно имеет под собой простую задачу компрометации левой идеологии.

 Тут следует вспомнить и советские хрестоматии -советский марксизм, уже в рамках которого  различались силы «левые» и «левацкие». К последним относились, например, считавшиеся радикально левыми эсеры второй половины 19- начала 20 века и иные скандальные и террористические группировки. В России это, например — лимоновские национал-большевики.

 Им уже во второй половине 20 века в Европе противопоставлялись «нормальные»  левые — то есть парламентские левые группировки —  левые социалисты, социал-демократы и европейские коммунисты ( с 1970-х «еврокоммунисты»). Речь идет о тех коммунистах, которые принимают западную парламентскую систему и не настаивают (в духе концепции «диктатуры пролетариата») на однопартийности. Данные группировки мы и имеем в виду, говоря о современных европейских левых. В их число входят и немецкие левые ( Die Linke).

Понятно, что данные группировки  не относятся к группировкам левацким, и тем более практикующим  национализм, хотя и могут поддаваться «неинтернациональным» влияниям (что с иными группировками происходит значительно чаще).

 

Правые и левые  и отношение к существующему

В шестой части заметок также говорится о значении терминов правого и левого.

«Если следовать,- пишет Антон Клотц,-  разделению левые идеи — как изменить общество, правые идеи — как сохранить общество»(http://kloty.livejournal.com/50026.html).

 Трактовка известного деления на левых и консерваторов  как   сторонников изменения – сохранения существующего верна лишь отчасти. Это работает в рамках только западного общества.  В мире «реального социализма» дело обстояло наоборот. (Вообще системы реального социализма и посткоммунизма сильно «запутывают» традиционные западные представления). Точку зрения существующего в системах советского образца отстаивали традиционные советские коммунисты. Оппозицию представляли правые диссиденты, включая националистов. Они были «левые, которые правые».

В Эстонии (как и в Прибалтике в целом)  в начале 1990-х  бывшие диссиденты пришли к власти и стали «истеблишментом». Сегодня они отстаивают существующее, а оппозиция им  — центристы и левые.

Вообще отношение к изменению, мне кажется, лучше давать не по «средствам» и отношению к существующему, а по программам.

Если говорить о консерватизме, то действительно, в 19 веке он отстаивал существовавшее в то время общество. Однако в начале 20 века в Европе появились  ультра-консерваторы – крайне правые, они же как правило – крайние националисты (национал-социалисты).

Правые партии в Прибалтике до сих пор заигрывают с ними.Радикальный консерватизм существует и в России, поддерживая консерватизм

 «Между ультраправыми и ультралевыми движениями существует больше общих черт, чем они хотят признать».

 Это известное положение консервативного либерализма – официальной идеологии современного Запада. Определение крайностей фиксируется исходя из главной консервативно-либеральной позиции. Отсюда и определение крайностей, и обвинение их в догматизме.

 Под марксистами  понимают не сторонников всех трех направлений марксизма, но как правило,  радикальных сторонников «второго» марксизма. Это удобно для критики – можно показать портрет Сталина  и обвинить в сталинизме все направление. Не берется во внимание первое направление марксизма – социал-демократия, а также современные левые – сторонники третьего марксизма.

 

 О современных  левых в мире посткоммунизма.

 Если говорить о современных левых ( и даже коммунистических) течениях в мире бывшего реального социализма, к каковым относится и Эстония, то очевидно, во-первых их «неравноправное» положение в этих странах. Современные левые группировки в странах современного посткоммунизма находятся под жестким прессингом правых властей (правого истеблишмента) в указанных странах. В этих странах осуществляется «правый контроль» — власть правых сил и правого истеблишмента – в том числе мирового.

  При этом прессингу подвергаются   не только о бывшие советские и авторитарные левые группировки, но и группировках вполне плюралистические. То есть даже  реальные (но не мнимые) социал-демократах, не говоря о европейских коммунистах – сторонниках парламентской системы и противников однопартийности еще в советский период.

В Эстонии, например, жесткому нажиму правой политической машины подвергаются не только левые, но даже и центристские группировки – например, разрушенный Народный Союз или Центристская партия.

 Антон Клотц пишет о том, что «коммунистические партии традиционного стиля» больше не отвечают требованиям левой стороны парламента.

 Это верно. Компартии традиционного (сталинистского) типа – не отвечают таким требованиям (каким, кстати?). Но почему таковым  не может отвечать  другая – причем основная часть европейских левых – в том числе и прибалтийских, давно отказавшихся от догматических положений?

 «СССР,- пишет Антон Клотц — пройденный период. Я не уверен, что эти люди провели серьезный анализ, почему СССР больше не стало».

 Анализ падения СССР и реального социализма  современными левыми делался. Можно назвать целую плеяду авторов, чей анализ реального социализма отличался от традиционного консервативно-либерального. Результаты этого анализа следует собрать воедино и обобщить.

Такое обобщение должен сделать третий марксизм – современная левая теория.

 «Кто может поручиться, что СССР 2.0 не рухнет»?

 Никакого «второго СССР» в старом виде быть не может. Это признают все известные посткоммунистические лидеры, включая Назарбаева и даже Лукашенко.

 «Для марксистов, ленинистов, сталинистов труды их кумиров представляют из себя своего рода Библию…».

 Не более, чем для либералов – труды основателей либерализма, для традиционных консерваторов ( образца тори) и консерваторов-националистов –  работы представителей их течения.

Современный марксизм включает не только «догматическую» традицию ( в частности зюганистов в России),  но и традицию «критическую», например, марксистов – оппозиционеров в бывшем СССР —  Дьердя Лукача, группы Праксис и проч. Этой новой традиции нужны не «священники», а ученые и люди здравого смысла, которые смогут применить левую теорию к современной мировой ситуации.

Те, кто считает,  что современным левым и современным марксистам «не помешает знать «Канта, Гегеля, Руссо или Вольтера», ломится в открытую дверь. Не буду приводить известные всем учившимся в период реального социализма цитаты (даже из Ленина) по этому поводу.

 Прошедшее значительное время  с формулировки первой версии классического марксизма – не аргумент. Со времени первых работ классиков либерализма или консерватизма также прошло немалое – а может, даже и большее время. То что «для «Капитала» Маркса нужны новые интерпретации» – неоспоримый факт.

 «Но новых радикальных идей здесь ждать не придется».

Это позиция официальной консервативно- либеральной идеологии.Поживем – увидим.Понятно, что с точки зрения нынешней  указанной  консервативно-либеральной — идеологии  новое возможно только на  почве именно этой идеологии.

 «Коммунистическим партиям старого образца» не место «на левом краю парламента», «так как представляют они консерватизм».

 Современные левые не разделяют старые варианты левой идеологии – например, идеологию современной КПРФ (Зюганова). Кроме того, нельзя не заметить, что  традиционные правые партии представляют идеологии еще более традиционные, чем марксизм советского образца.   Консерватизм – понятие объемное и включает не только «сохранение старого». В постсоветском мире  консерватизмы – это «национализмы» (таков мой подход в работе «Марксизм 3» и «Эстония до и после Бронзовой ночи»).

 Являются ли «настоящими левыми» сегодняшние правые?

 Немалая часть заметок Антона Клотца  (начиная со второй части http://kloty.livejournal.com/47446.html) является доказательством тезиса, что «реально левыми» являются как раз нынешние правые.

Это, увы — обычная точка зрения идеологов правой волны в Европе конца 20-начала 21 века.

 СССР «подавлял частную инициативу».

Подавлял, но не во всем.

Причем «подавляли» даже не все европейские страны бывшего реального социализма. Были, например,  даже страны с частным сельским хозяйством (Польша) – причем это не всегда давало лучшие результаты.

 Вообще не следует все сводить к индивидуальной инициативе.В развитии экономики есть много факторов. У нас в в постсоветской Эстонии инициатива вроде давно разрешена, но налицо кризис – сейчас, 20 лет спустя после начала  постсоветских реформ.

Его замалчивают, потому что по классической консервативно-либеральной теории этого кризиса быть не должно – есть только кризис командно-административной системы. При «капитализме же все должны быть, наоборот, хорошо.

Однако не все так просто. Начинают действовать другие механизмы. Например в данный момент в Эстонии у людей нет денег, повышаются цены, большой налог на индивидуальное предпринимательство и проч.Все это наносит резкий удар по частной инициативе и заставляет людей уезжать из страны.

 

Инновации при командно-административной экономике и посткоммунизме

 

Антон Клотц прав, утверждая, что СССР  доказал, «что инновации большого масштаба возможны по плану и приказу».

Насчет границ плановой экономики (2 часть далее ).

Предсказания  в глобализированном мире в основном «невозможны»  — да,  там другая ситуация, но делаются также. Что же до Китая – то там планы  вполне реальны и вовсе не «макулатурны», поскольку система там – все еще типа «реального социализма». Форс-мажорные штуки (вроде террористических атак)  плана как такового не отменяют.

В вопросе  о поддержке инноваций в советской системе ( «Возможен ли Фейсбук в СССР?») отрицательный ответ вовсе не однозначен. Важен пример Китая, который  в отличие от СССР смог провести и компьютерную и информационную революцию в определенном объеме.

При этом подчеркнем, что  мы  – как постоянно говорится – не сторонники командно-административной системы. Мы сторонники «посткоммунизма» левого контроля.

Действительно, в системах советского образца новейшая информационная революция («фейсбук и стартапы»)  в полном объеме  видимо  невозможна. Но она возможна в мире «посткомунизма» — в том числе и «левого контроля» — о чем собственно мы и говорим.

С iPhonom  (и иными штуками – медицинскими и проч.)– то же самое. Мы не защищаем командно-административную систему, как старый марксизм – марксизм 2. (марксизм- ленинизм). Мы говорим о «третьем» марксизме, который относится к обществам «посткоммунизма».

 «Посткоммунизм» включает в себя и рынок, и конкуренцию. Здесь, как все считают, инновации возможны. Но мы  доказываем – возможны также и  при «левом контроле» и даже преимущественно при нем.

 О техническом прогрессе  при современном капитализме  и классовой борьбе

 Теперь о современном капитализме (часть третья).

Небывалый   технический прогресс  на современном Западе имеет место, но  он же связан и с противоречиями.

  С избавлением от рабочих – все ясно -эти  штуки давно предсказывали теории постиндустриального общества. Сейчас эту постиндустриальную реальность мы видим. Но дело не в рабочих, а работниках наемного труда. Количество последних не уменьшается – просто теперь речь идет об «информационном» труде. (Конкретнее вопрос рассматривается  в моей статье  «Об информационном восстании» — в рукописи).

 О средствах «классовой борьбы» (часть четвертая).

 Насчет изменения «форм борьбы» — все верно (о забастовках и проч.). Что понятно, поскольку мы имеем дело с постиндустриализмом, с информационным обществом.

 Впрочем Эстония и Прибалтика в целом показывает, что эти классические формы сопротивления оппозиции правому контролю еще не исчерпаны .(Ср. прошлогодние забастовки врачей, учителей и проч. в Эстонии). Естественно все – в новых формах.

 Тезис, что «учителя, мусорщики и врачи ничего не производят» – не верен в принципе.

Еще в индустриальные времена была «сфера услуг» представители которой, конечно,  вполне «работают»и производят — именно услуги. Более того, говорилось, что инфраструктурная сфера постоянно росла по сравнению с непосредственным производством. С учителями и врачами – тем более. Существует и  «информационное» производство .

О формах борьбы в информационный период – отдельный разговор.

Но я бы выдвинут вопрос не о забастовках, а о борьбе за политическую власть – например, парламентскую.

«Всякая классовая борьба есть борьба политическая» — известная фраза Маркса.

В Прибалтике – от Литвы до Эстонии — на повестке дня стоит борьба с правой коалицией – за власть левоцентристских сил. (См. Хартия левых сил Эстонии). Эта борьба важна и имеет, по-видимому, даже большее значение, чем забастовки.

 

О дематериализации информации

 

Насчет дематериализации информации в ходе современной информационной революции – все верно.

Описание  процессов правильное. Исчезновение материальных носителей информации  — от писем до пластинок — налицо. Также – «демонетизация».

Все примеры технологической «тихой революции» правильны.

 Правда, замечу – на Западе об этом пишут давно. Помню свое впечатление от книги Тоффлера «Шок будущего» в 1970-х. «Die stille Revolution» – того же направления. (Хотя —  коммерциализация уже в самом имени автора, явно работающем на рекламу).

 Технологическая революция однако  оставляет открытыми острые общественные вопросы. Что будет с «новым мировым порядком?» Как будет развиваться мир посткоммунизма, в частности  — Эстония и Россия?

 История с информацией о лагере Клоога – характерна для нашей эстонской ситуации – цензуры и двоемыслия в информации.

Система «filter-bubble» – это система контроля за информацией – в чьих интересах? Наверно, в тех же, что и в западном («капиталистическом») обществе менее развитого типа.

***

Итак общий вывод: информационная революция не меняет сути западного «капитализма» (Расчлененного общества в нашей терминологии). Правящий класс остается на месте,  причем его база суживается.Это соображение  аналогично известным выводам  марксистов начала 20 века.

В мире посткоммунизма противоречия еще острее.

В общем –правые ни на Западе, ни в нашем пространстве бывшего реального социализма не становятся левыми – все остается на своих прежних описанных прежними формами марксизма местах, лишь принимая модифицированный вид в современном информационном обществе.

 Программа левых в этой ситуации – борьба за левый контроль, то есть если не за прямое отстранение, то по крайней мере ослабление власти правящей  олигархии, которая стоит за «правым контролем».

Лево-демократическая теория