«Технотронное почвенничество» С. Кургиняна
(1996-2005)
Сергей Кургинян – представитель национал-патриотического движения, — т.н. «духовной оппозиции» при Ельцине. В начале 1990-х — один из наиболее «вменяемых» национал-патриотических авторов. Критикуя демократов за «западничество», он, однако, замечает и существенные изъяны национал-патриотов – в частности «этноцентризм».
Кургинян не принимает нацизма, предостерегает национал-патриотическое движение от чисто нацистских проявлений. Полемизирует по этому вопросу с Прохановым и Дугиным.
Свою концепцию Кургинян называет «технотронным почвенничеством». Ее он изложил уже на раннем этапе постсоветских реформ (Кургинян С. Россия. Власть и оппозиция. М., ЭТЦ, 1993). Помимо театра «На досках», организовал клуб «Постперестройка». Цель движения — «создать новый интеллектуальный класс» (15).
Считая себя «аналитиком», Кургинян использует научный язык и стремится избежать явных логических противоречий – в отличие, например, от склонного к «политической шизофрении» мифотворца Проханова.
Стремясь к более логичным построениям, Кургинян отвергает ряд наиболее мифологических конструкций национал-патриотизма – мифологемы «мирового еврейского заговора», мифологемы вокруг падения царской империи, распада СССР и проч.
У Кургиняна интересен критический анализ национал-патриотического движения, «блеска и нищеты» «духовной оппозиции». Автор, по его собственному выражению, «сделал ряд «открытий» по части волевых, интеллектуальных и нравственных качеств многих представителей патриотического «салона» (с.119).
1. «Русский путь» Кургиняна. Критика «русского западничества». Позитивная идеология.
Главное у Кургиняна-оппозиционера в начале 1990-х – критика «так называемых демократов» как русского «западничества».
Кургинян пишет о «крахе либерального проекта», дает критику «провокационной реформаторской активности так называемых демократических сил». (Кургинян С. Россия. Власть и оппозиция. М., ЭТЦ, 1993, с.207). Ельцин «разрушает Россию», участвуя в «заговоре против России» (с.27).
Кургинян критикует и горбачевское реформаторство.
«Революционная ломка устоев, осуществленная Горбачевым, провозглашенная ныне доктрина углубления реформ – это формулы социального регресса, обрушения общества и государства, обращения времени вспять, выпадения из истории» (с.29).
Утверждает, что Горбачев предлагал программу «растворения России в Западе» (с. 211).
Критикует предлагаемую Ракитовым (идеологом Ельцина) «модель ельцинской постперестройки» как «кардинальную смену всех цивилизационных констант» (31).
Как горбачевскую, так и ельцинскую программы отрицает как «западнические».
Критика «либерального проекта» (244)
«Лично для меня неприемлема власть русского западничества под любыми вывесками, с любыми персоналиями, ибо эта власть губительна для России» (32).
Критика западничества, однако, ведет Кургиняна к явно наивным заявлениям.
«Русское западничество,- считает он – вот причина отставания нашей страны в электронике» (33).
Между тем, можно заметить, своего «русского компьютера» (как и современного российского автомобиля) не появилось и после отстранения «западников» — при полной команде национал-патриотов в Госдуме с 2003 г.…
«Власть русских западников, – восклицает Кургинян,- это всероссийское бюро ритуальных услуг» (35).
Красивая фраза! Далее, однако, увидим, кто ближе к «танатосу» — в том числе и согласно анализу самого Кургиняна.
Понося западничество «под любыми вывесками» ( кстати, а почвенники – «хороши под любыми вывесками»?) Кургинян, однако, выступает против обозначения ельцинского режима «оккупационным» .
«Политически ошибочно – и в тактическом и стратегическом плане — называть временным оккупационным правительством режим, поддержанный существенной группой населения в условиях существования оппозиции, имеющей свои свои средства массовой информации и политические структуры» (125).
По его мнению, режим Ельцина следует обозначить как «компрадорский» . (То есть занимающийся «распродажей богатств» России)
«Но кто докажет мне, — тут же оговаривается Кургинян,- что патриотический салон не является просто другим претендентом на ту же компрадорскую роль?» (126)
Эта оговорка многого стоит.
Кстати, Кургинян не заблуждается относительно ряда авторов круга «Нашего современника».
Казинцева он обвиняет в «откровенной политической смердяковщине».
«Патриотический салон», по мнению Кургиняна, борется не за идею, а «с лицами». «Технотронный почвенник» замечает двусмысленную роль «патриотического салона» в эпоху Суслова и Андропова, а также «уровень его верноподданности» к отношению к Горбачеву (119-120).
Целый срез национал-патриотического движения Кургинян определяет как «патриотическую клиентеллу».
«Патриотическая клиентелла»- замечает он,- и ныне «по привычке ищет патронов…»
Позитивной идеологией у Кургиняна выступает т.н. «Русский путь» (с.224).
«Являясь носителем цивилизационной специфики, русская нация предлагает свою модель, альтернативную западной» (191).
Русский путь представляет собой прежде всего «положительный синтез» вместо «самоподрывов» (19).
Субъектом русского пути выступает русская нация.
«Мы утверждаем, что субъектом государственного строительства может быть только НАЦИЯ» (218). «Субъект государственного строительства – нация, и только она» (190).
«Нации строят государство» (220).
«Ряд политических лидеров так называемой русской патриотической оппозиции (например, В. Кожинов) в своих заявлениях уже дошли до прямого отрицания русской нации» (208).
«Культурно-историческое и государственное единство – главное содержание национального самосознания» (218).
С позиций «нации» Кургиняном дается критика понятий «российскости», «интернационализма» и «общечеловеческих ценностей».
Эти понятия не соответствуют «национальному самосознанию» и подменяют его, якобы способствуя «этнорадикализму» (218).
Говорит о «конструктивном национализме».
«Национализм, понимаемый как ощущение духовного и материального единства национального «мы», укорененность этого «мы» истории и культуре, гордость за достижения национального духа и исторические свершения нации…- один из наиболее мощных социально-государственных интеграторов» (219).
С национальным самосознанием связывает и специфические «культурные коды».
Национализм способствует «собиранию нации», «идейно-политическому синтезу».
На этом основании Кургинян дает критику «самоотчуждения» «определенных общественных групп» от нации. Это самоотчуждение считает основой стратегии «демократов», отрицающих «национальную почву».
«Говоря о самоотчужденчестве, мы имеем в виду и евреев,и армян, и татар, и грузин, и молдаван и русских, потому что внутри русского этноса с избытком хватает самоотчужденцев» (200).
«Мы нуждаемся в эмоциональной и духовной силе, которую может дать движению лишь национальная почва»… (209)
При этом в отличие от «классических» национал-патриотов Кургинян отстаивает идеи «полиэтничности» русской нации и критикует «этноцентризм».
Важной особенностью русской нации он считает ее «полиэтничность».
«Я убежден, что русская нация – это полиэтнический сплав…», «полиэтническая культурно-историческая общность» (218).
Культурно-историческое и государственное единство – главное содержание нционального самосознания, основанная на самоотождествлении с определенной культурой» (218).
Критика выпячивания «этнической русскости».
«Выпячивание «этнической русскости» обернется трагедией для России». «Мы должны дать отпор преступным этнократическим тенденциям на нашей территории…» (85)
На этом основании Кургинян дает критику «негативным сторонам» национального мышления (и одновременно-патриотического движения) — «этнократизма/ этнорадикализма».
«Существующие в массовом, в том числе и интеллигентском сознании отождествление национализма и этнорадикализма недопустимо, ибо абсолютно разрушительно для России» (218).
«Этнорадикализм, противопоставляющй все другие этические компоненты своему собственному, сознательно выделяющий себя из нации и, по сути, отказывающийся от огромной части духовного и материального исторического национального наследства – одна из наиболее опасных ловушек для самосознания личности, один из самых сильных социальных разрушителей» (219).
«В России выпячивание русского этнического фактора означает деление русского народа, державшего империю, на чистых, которых, по реальным оценкам не более 1/3 от населения Российской федерации, и остальных нечистых…» (219)
«Русские, если хотят сохраниться, должны ощутить себя нацией, а не племенем».
«Любые проявления этнорадикализма и любые заявки на этнократизм должны безжалостно устраняться из политических документов оппозиции и ее политических действий» (с. 219).
В такой формулировке понятия нации Кургинян существенно отличается в положительную сторону от тяготеющих к нацизму фигур типа Ципко и пр.
Процессам сознательной деструкции следует противопоставить «позитивное социальное конструирование» (215). Они должны опираться на «мощные импульсы социальной и политической интеграции» (216).
Важный момент: как строить российское государство?
Его должны строить «национально-государственные силы». «Национально и государственно-ориентированные люди».
Особое значение имеет идеология. «Нет и не может быть сильной организации вне сильной и современной идеологии» (211).
Поэтому встает «задача создания новой, целостной и непротиворечивой русской идеологии». (249) Только это даст серьезную возможность предлагать русскую модель развития и русскую альтернативу проектам «нового мирового порядка» (249).
«Массовые политико-идеологические ориентации в патриотической части российского общества можно, с известной долей условности, разделить на коммунистов, русских национальных традиционалистов и демократов-государственников». (224)
«Массовость идеологий коммунистов, русских национальных традиционалистов и демократов-государственников в России указывает на наличие в обществе соответствующих социокультурных кодов, и, значит, на объективную возможность синтеза ряда основополагающих идей в будущей идеологии Русского пути». (225)
Новая русская идеология должна объединить эти течения.
«Нужен «новый русский коммунизм», новый русский национальный традиционализм. Собственно русский, неатеистический и нелиберальный гуманизм» (с. 231)
Насчет последнего можно спросить : а почему невозможен гуманизм атеистический?
В основе «русской идеологии» и «русской цивилизации» лежат русские «культурные коды».
(Только вот кто будет определять – какие именно?)
Почвенничество должно быть современным. «Предстоит соотнести национальные принципы борьбы с методами «технологической цивилизации» и осовременить наше политическое оружие» (210).
Обосновывая тезисы своего «технотронного почвенничества», Кургинян обращается и к истории.
2. Исторические экскурсы. Падение царской империи и победа большевизма. Защита советского периода. Преемственность. Россия «не выпадала из истории». Причины падения «красной империи».
Понятие «субъектности нации».
«Основной залог субъектности нации, главное условие единства национального тела — единство истории» (с.220). «Именно в единстве истории состоит единство национального тела» (189).
«Все, кто посягает на единство истории – деструкторы нации» (190).
Говоря о падении дореволюционной российской империи, Кургинян в отличие от ряда национал-патриотов ищет объективные причины этого падения.
„Силы некоммунистического типа должны признать, что позднеимперская элита виду определенных дефектов построения российской империи, дефектах, отчасти унаследованных КПСС на последних этапах ее развития, была несостоятельна и что речь идет именно о ее внутренней несостоятельности, а не о некоем абсолютном зле внешнего характера, которое уничтожило «цвет нации» (194).
«Объективное несоответствие идеологии российской империи реальным запросам общества начала ХХ века и одновременно с этим непригодность западнических клише для понимания и реформирования российской жизни – вот главная причина революционного взрыва 1917 года» (221).
Поиск объективных причин – безусловно хорош. Однако в качестве таковых выступают чисто идеологические объяснения. Основными считаются национальные детерминанты, причем в основном идеологические.
Далее — победа большевизма.
По мнению Кургиняна она объясняется серьезными идеологическими причинами.
«Принятие Россией идеологии коммунизма,- считает Кургинян,- исторически не случайно и опирается на особенности русского национального самосознания» (221).
(Известный ход мысли Бердяева, изложенный в работе «Истоки и смысл русского коммунизма»).
Предположим. Однако опять причины победы большевизма — как это вообще характерно для Кургиняна — чисто идейные.
«Только большевизму удалось «заклясть Россию над бездной» и воссоздать империю в новом качестве… (221) (Понятно, что «империя» – главный позитив).
Большевизм построил советское общество.
«Мы настаиваем на том, что ни одно десятилетие истории советского общества все-таки не может быть сведено к понятиям вырождения и тупика. Как в двоенное, так и в послевоенное время новое государство и новое советское- общество убедительно показало всему миру свой неиссякший творческий потенциал мировыми достижениями в науке, культуре, образовании, технологии, социальной политике.
Таким образом, в советский период Россия никуда не выпадала ни из мира, ни из истории, но, напротив, была и остается одним из самых значительных субъектов мирового революционного процесса» (223).
Это замечание вполне справедливо.
Успехи советской идеологии Кургинян объясняет тем, что эта идеология опиралась на «ключевые коды национального самосознания».
«Социальные идеалы советского периода не фантомы эпохи СССР, а ключевые коды национального сознания» (214).
Кургинян справедливо выступает против «черных дыр» в истории России, за преемственность русской истории. И с этих позиций говорит о роли советского периода.
Однако СССР пал, и это падение требует объяснения.
«Переживаемее нами сегодня крушение СССР нельзя расценивать только как случайность, ни только как исполнение чьей-то злой воли. Оно обусловлено рядом объективных и субъективных факторов, требующих осмысления» (223).
Кургинян умнее многих национал-патриотов. Национал-патриотический хор поэтизирует доперестроечную эпоху и считает, что «хорошую советскую систему» «развалили» Горбачев с Яковлевым. Кургинян же говорит об «объективных и субъективных факторах».
Понимает, что имело место «загнивание» — в том числе и «загнивание элиты».
Почему?
«Коммунистическая идеология не была подвластна концептуальной коррекции» (с. 13). «Управляющая партийно-государственная элита с утратой собственных религиозных основ переродилась изнутри и потеряла всякое оправдание в глазах общества» (223).
Снова оказывается, что основные причины падения СССР– идеологические, именно — отвержение православия.
Действительно ли «безрелигиозность» («безхристианство» и «безправославие») советской элиты следует считать главной причиной ее перерождения?
Почему же атеистические группировки не только в СССР, но и во многих других странах благополучно управляли и продолжают управлять?
Следует ли считать советские победы в мире следствием «религиозности советской элиты и населения»? «Загнивание» же – например, при Брежневе – результатом ее «потери»? Вздор. Советская идеология всегда была атеистической. И это не мешало ей быть сильной – до определенного исторического этапа. Почему?
Кургинян критикует советскую элиту.
По его мнению «коммунистические идеологи трижды виновны перед страной».
«Они виновны потому, что своим гонением на мысль блокировали нормальный интеллектуальный процесс осмысления итогов второй мировой войны. Они виновны, во-вторых потому, что свои низкопробным мещанством, своей логикой подкупа, своим материализмом и колбасизмом растлили общество, подготовив приход Гобачева и Ельцина» (41).
Они виновны, в третьих, тем, что обрушив здание, погребли под ним не только красную идею, но и весь левый язык, весь левый идеал»…
Они ли «погребли» — или соратники Кургиняна?
И кто мешал с конца 1980-х Кургиняну восстановливать этот язык?
На деле Кургинян двигался совершенно в другом направлении. Ему оказались ближе вовсе не левые, но право-левые – типа Проханова или «новые правые» (включая Дугина).
Кургинян возмущается «гримасничающим философствующим советским шестидесятничеством». (34) Замечает в интеллигентах и демократах «просветительскую реакционность» (35).
(Десяток лет спустя мы прочитаем этот же упрек у С.Кара-Мурзы.)
Почему однако эту «технотронную» критику просветительства не смущает национал-патриотический «шизофренизм»?
3. Падение СССР и ГКЧП
Деятельность Горбачева трактуется как «предательство».
«Духовная, а затем и государственная измена правящей верхушки»…
Оценка тенденциозная и неверная. Горбачев стремился реформировать СССР, и стремился вполне искренно.
Провал его попытки стал результатом в том числе и активных действий национал-патриотов, в особености ГКЧП (что сам Кургинян, похоже, понимает).
В чем выражается «измена верхушки»? В переходе на идеологические позиции «противника»- консервативного либерализма? Но Горбачев, в отличие от многих единомышленников Кургиняна и его самого — остался социалистом. А. Яковлев пришел к либерализму уже «постфактум», и развивал его в явно «мягком» варианте. Но значительно ранее на позиции «антикоммунизма» перешла целая плеяда национал-патриотических «поручиков Голицыных», в т.ч. Шафаревич, Палиевский, Солоухин (с речами о плохом Ленине), Кожинов с рассуждениях о хороших черносотенцах, Говорухин вместе с небольшевистской «Россией, которую мы потеряли»…
В течение десятилетий национал-патриоты подрывали «советский проект» песнями о хорошей дореволюционной России. Чего ж вы валите все на Горбачева и Яковлева?
Что касается всяких заграничных «масонов», то уже в начале 1990-х как сообщает нам сам Кургинян, «интернационалист» Лигачев при посредничестве Дугина и Проханова встречается с бывшим эсэсовцем и членом ложи ПИ-2 Тириаром, о чем писали все «патриотические газеты». Так кто же больше «за масонов» – демократы или патриоты?
Кургинян отчасти понимает это.И высказывает важную мысль.
«Сегодня все говорят о масонстве, разрушившем Россию. Но никто не хочет сказать главного. Что этих масонств было два – космополитически-западническое и оголтело русское. И разрушали они совместо и слаженно. Помнить надо, что кукловод водит куклу двумя руками». (147)
Неглупое замечание. Но национал-патриоты и сегодня продолжают ненавидеть «предателей демократов», печатать об этом кучу макулатуры, и одновременно проталкивать «своих масонов» все выше и выше. Эти же национал-патриоты одно (например, Кара-Мурза) тянут у Кургиняна критику первых, забывая критиковать вторых.
Кургинян верно отказывается от поэтизации ГКЧП. Отмечает «неоднозначность» гэкачепистов (как и неоднозначность Лигачева). «Куда,- пишет он,- девать все статьи в газете День о героях матросской тишины после недавней фразы главного редактора о «вялом ГКЧП»? (94).
«Вялость в критические моменты». Хорошо – а если бы «невялость»? Положили бы сотни и тысячи людей – с тем же вероятным результатом – падением партийной элиты – очевидно, неспособной к управлению.
«ГКЧП – это акция слабых. ГКЧП это еще не получившего адекватного описания страница нашей истории. Завтра может оказаться, что эта акция имела весьма сомнительных режиссеров» И что тогда ?» (123)
Насчет режиссеров, думается — верно. Дугин, кстати, наделил гэкачеписта Лукьянова званием «гроссмейстера ордена евразийцев» (с. 124)…
4. О левой идеологии
Левой идеологии – нет. Старый коммунизм надо «кардинально преобразовывать».
Как? Кургинян критикует марксизм и Маркса как «западника».
Нужен новый коммунизм, которому следует «во имя русской модели отказаться от всего того в марксистско-ленинской идеологии, что будет этой модели противоречить».
«А противоречит этой модели,-считает Кургинян,- очень и очень многое».
«Первое. Если мы говорим о русском пути, то нет и не может быть места марксистскому универсализму, уверяющему, что весь мир будет идти одним путем, тем, который описан Марксом.
Нет и не может быть идеи о торжестве коммунизма в мировом масштабе, и собственно русский коммунизм не хочет и не должен торжествовать в мировом масштабе. Он претендует лишь на то место в истории, которое связано с местом и ролью русской цивилизации» (192).
Хорошо. А как договорятся между собой новый русский коммунист и например, коммунист украинский, не говоря уже о польском? Будут тыкать себя в грудь разными «цивилизациями» и разными «культурными кодами»? А в это время их по одиночке съедят оранжевые революционеры – что фактически и происходит и будет происходить при правлении национал-патриотов.
Без «универсализма» – хоть марксистского, хоть немарксистского — «государственники» национал-патриотического пошиба не выйдут за переделы московской завалинки.
«Второе. Если мы говорим о русском пути, то нет и не может быть места тому пренебрежительному отношению к азиатскому производству, «азиатчине» и прочему, которое весьма характерно для Маркса как западника» (192).
Под азиатчиной Маркс имел в виду вовсе не «хорошие цивилизацинные» штуки, но отсталость, дикость и проч., которых все меньше в современной Азии. Под азиатским способом производства — рабовладельческий строй с особой ролью государства. Кургиняну нравится все это? Пусть вернется в эпоху «ирригационного рабовладения», попытается создать технотронное общество на базе азиатского способа производства. Или же «евразийский способ производства». (Правда, там уже сидит Дугин с ложей Пи-2 — о чем ниже)… Кстати, этим путем идет Кара-Мурза с его пониманием советского общества как традиционного, идеей общины и проч.
«Третье. Если мы говорим о русском пути, то это путь традиционных для России целей и ценностей. Тем самым это путь с приоритетом духовного над материальным, качественного над количественным. Таким образом, русский путь не может базироваться на отчуждении от высших смыслов и ценностей, на десакрализации, что весьма характерно для марксистской доктрины.
Четвертое. Если мы говорим о русском пути, то нет и не может быть экономического детерминизма, который, безусловно, существует в марксизме. Бытие определяет сознание – эта формула противопоказана в случае, если речь идет о русской траектории, русском способе движения в истории.» (193).
Хорошо – сознание определяет бытие. Именно — национал-патриотическое сознание национал-патриотов определяет их бытие. И это – историческая модель?
Чтобы стать «настоящими русскими» коммунисты должны осуществить «смену координат». «Речь идет о качественно иной партии, нежели та, которая именовала себя КПСС. Речь идет о партии с другими фундаментальными характеристиками. И вместе с тем речь идет о партии, преемственной по отношению к историческим результатам в советский период» (193) В чем же эта преемственность – если речь идет о «качественно иной партии»? Большевизм потому и создал государство – как в России, так и за ее пределами — что был «мировой идеологией». Национал-патриоты, с их сакрализацией собственной национальной кочки есть партия национального поражения.
Какова альтерналива плохому советскому коммунизму?
Понятно — хороший, то есть национальный — зюганистский национал-коммунизм.
Но зюганизм — это не что иное, как чуть подкрашенный устряловский национал-большевизм. Зюганисты – это «нацболы», мусолящие сакральные национал-патриотические четки, фактически загоняя левую идею в тупик.
Украинские традиционалисты, например, точно так же сакрально будут говорить об украинской цивилизации, татары – о татарской – и конец «косенсусу».
России в советский период по Кургиняну якобы «удалось выработать внутри национального тела такие нейтрализаторы, такие имунно-идеологические механизмы, которые ослабили пагубное действие антирусского, антинационального, антигосударственного компонента в коммунистической доктрине»… (193)
Однако — на якобы «антирусской, антигосударственной идеологии» базировалась советская система в течение 70 лет. Национал-патриоты правят всего несколько лет – и уже успели провалиться по многим основным направлениям.
Не оказывается ли, что «конструктивный национализм», «национальный» компонент зюганизма как раз и является «антигосударственным» элементом в их идеологии?
Де факто – введя национал-традиционалистские компоненты, коммунисты моментально «растворяются» среди других традиционалистов, проигрывают другим традиционалистам. Электорат Зюганова уже растащили другие национал-патриоты.
Национал-патриотическая доктрина – есть доктрина провала консенсусов и этим вполне антигосударственна.
5. Национал-патриоты глазами Кургиняна . «Романтические лохмотья». Критика «идеологических тупиков» оппозиции, «этнократизма» и фашизма. «Баркашовская модель», А. Дугин.
Будучи «аналитиком», Кургинян отмечает у национал-патриотов немало противоречий.
Например, внешние проявления национал-патриотического направления.
Патриоты, считает Кургинян, сильно изменились после 1991 г. когда «патриотическое движение стало набрать энергию, когда возникли полные залы, телекамеры, блицы, аплодисменты и сравнения с Александром Невским»… (94)
Кургинян замечает «бронзовение» национал-патриотов, их игру в «голодность и холодность», а также «романтические лохмотья».
На самом деле, замечает Кургинян, «качество и количество пищевых продуктов на многочисленных презентациях, проводимых патриотами – вряд ли ниже, чем на демократических мероприятиях того же типа» (с. 92).
Разумеется, «фонды» и все такое прочее…
«Негоже,- восклицает Кургинян,- нам, именующим себя патриотической элитой, рядиться в романтические лохмотья и играть (да, именно играть!) в голодность, холодность, уличность» (с.93).
Организуя собственные лукулловы пиры, национал-патриоты продолжают клеймить «демократов» (например, Проханов о ельцинских тусовках в «Гексогене» ).
«Вы все-таки,- говорит Кургинян,- выберите для себя одну из ролей : либо вы бабефы из сент-антуанских предместий, либо – холеные бонзы из закрытых партструктур» (с. 97).
Да как же выбрать-то – когда одно дело «имидж» (он же «морда лица») – а другое – суть дела?
В качестве одного из важных идеологических тупиков «духовной позиции» Кургинян замечает этнократизм — разыгрывание нацистской карты, ставка на русский фашизм. Этой линии подыгрывает, по Кургиняну «Русский собор», в который помимо Стерлигова и Дугина входит также и Баркашов.
«Не слишком задумывались наши патриотические лидеры над размахом и смыслом неофашизма в современном мире. Проблематично или же малоубедительно и их отмежевание от гитлеровского фашизма».
Разве могли показать в этой «классической теории» хоть какое-то рациональное для России зерно? (84).
Кургинян напоминает о критике национал-патриотами «Зубра» Д. Гранина, в котором он якобы поэтизировал Тимофеева-Ресовского, работавшего в Институте Буха. Против Гранина развернута кампания «Нашего современника» – в которой участвовавли Бондаренко, Казинцев, Глушковская .(Кургинян С. Россия. Власть и оппозиция. М., ЭТЦ, 1993, с.76).
В истории проявилось характерное лицемерие национал-патриотов: что нельзя Гранину, то можно Дугину и иже с ним.
«День» поносит политолога Ксению Мяло.
Согласно Кургиняну демократы якобы «открыли шлюзы фашистской идеологии» (42).
Кто открыл шлюзы – вопрос.
Есть основания считать, что шлюзы фашистской идеологии открыл лучший друг всех зюганистов и прохановцев товарищ Сталин — совместно с товарищем Берией.
Сталин не столько подписал пакт с Гитлером. Борьбой с «социал-фашизмом» он дал возможность прийти Гитлеру к власти. После пакта проявились явно нацистские черты сталинского режима — в том числе — ликвидация верхушек компартий, сдача немецких антифашистов Гитлеру, подготовка процессов против советских антифашистов. Война заставила «преодолеть» эти сходства, благодаря которым высокопоставленные гитлеровцы, по их вспоминаниям, чувствовали себя в сталинской Москве как «среди друзей». Но в конце сороковых нацизм в СССР возрождается. Уничтожаются члены «советского антифашистского комитета», готовится «дело космополитов», один из известных организаторов которого, чин МГБ Рюмин, по свидетельству заключенных, чуть ли не «официально» называл их «жидами»…
Но вернемся к кургиняновской критике «третьего пути» Дугина.
В делении на атлантистов и континенталистов «нет России» (72), но есть прогерманская линия. Это обнаруживает «политическую шизофрению» третьего пути. В азиатском варианте эту же линию развивает протеже Дугина Гейдар Джемаль. Он призывает к поддержке «хорошего» исламского фундаментализма как «континентализма». Значит, замечает Кургинян, России следует поддерживать и Саудовскую Аравию – главного союзника США? Вообще России по этой логике следует нмедленно принять ислам, поскольку Россия – «душа», «дух» же – на Востоке…
Дугинский «континентализм» соседствует с характерным для третьего рейха поношением «ялтинских хищников» и поэтизацией тевтонской алхимической традиции, идущей от тамплиеров, а также эсэсовской Аненербе.
На первой странице «Элементов» Дугина «изображен эсэсовец, держащий в руках земной шар… «(Кург., с. 77).
«Почему,- удивляется Кургинян,- из всего фашистского наследия берется его наиболее антирусская часть»?
(А где «прорусская» ? В неоязыческих вариациях?)
Так что же получается?- спрашивает Кургинян. «Вдруг оказывается, что целью новой патриотической России, России Дугина (и Проханова?) должна стать реализация идей Третьего рейха и его целей?» (с.83).
Хорошенькое дело!
Данную тенденцию Кургинян заметил у национал-патриотов давно.
«Когда в журнале «Элементы», издаваемом Александром Дугиным, наряду с входящими в состав редколлегии Прохановым и Алкснисом увидел имена Стойкерса и де Бенуа, я насторожился, но тут же начал себя одергивать.Я сказал себе –«Не недо драматизировать, в конце концов лучше «Новые правые», чем либералы»… Но когда всмотрелся внимательнее в эмблематику журнала «Элементы»,изданную на хорощей финской бумаге, когда прочитал восхваление в адрес СС и ее святая святых – «Аненербе», я понял, что произошло самое страшное. Черный вирус оказался брошен внутрь русского национально-освободительного движения, он оказался внедрен – причем искусно внедрен – в тело действительно демократической, действительно народной оппозиции »
«Произошло сращивание либералов, грезящих о «новом мировом порядке» и элиты нашего патриотического движения» (43).
Итак, «сращивание» произошло еще в 92-93 гг. Хороша элита!
Ряд публикаций «Нашего Современника» и проч.,- делает вывод Кургинян,- «не оставляет никаких сомнений в том, что изрядная часть патриотического «салона» (а не только отдельные авторы «Дня») делает откровенную ставку на фашистскую идеологию в различных ее разновидностях» (с. 120).
Правильный вывод. Именно так – делают ставку на фашистскую идеологию – в том числе и до сего дня.
Правда, почему-то кургинянская критика фашизма национал-патриотам не сильно понравилась. Например, в перепалку с Кургиняном вступает Проханов, отвергая кургиняновскую критику фашизма с «дугинщиной» и фактически защищая оные.
С критикой Кургиняна выступает также и один из бойцов «Нашего современника» (№ 3 за 1993 г.) Казинцев – в духе, как замечает Кургинян, «политической смердяковщины».
Кургиняновская критика фашизма делает его явным еретиком «национал-патриотического салона»!
6. Этноцентризм и «жидо-масонский заговор». Роль телевидения в создании «образа врага». Как национал-патриоты принимали в России эсэсовца Тириара. к П-3 – через Пи-2? Мистический коктейль. Апелляция ко злу. Национал-патриотическое «бюро ритуальных услуг».
Кургинян критикует такой важный постулат национал-патриотизма, как «зацикленность на «сионизме», а попросту говоря — теорию мирового «жидо-масонского заговора».
«Происходит,- заявляет Кургинян,- профанация очень серьезных и сугубо профессиональных проблем и их подмена «болтовней на завалинке» о всеобщем жидо-масонском заговоре. Причем эффект этой болтовни – национальный паралич, комплекс неполноценности, и отвлечение внимания от того, что существует, но что обсуждать можно и должно на уровне высокого профессионализма и – с чисто вымытыми руками» (с. 147).
Пока у представителей «патриотических сил», считает Кургинян, тема «всемирного еврейского заговора» будет продолжать доминировать «в роли волшебной палочки-выручалочки, отмыкающей все двери и обеспечивающей простые рецепты в сфере идеологии» , они «не сдвинутся с места».
Ибо «во-первых возникнет и будет расширяться противоречие между национальной формулой и этнократическим подходом к еврейской теме. Во-вторых, будет открыта лазейка всем антирусским европейским антисемитским движениям, включая фашистов, чья роль для России русских не менее деструктивна, нежели роль прозападнических либеральных сил. В.третьих, мы будем усиливать раскол общества изнутри и загонять страну в ситуацию международной изоляции извне. И, наконец, в-четвертых, мы будем нагнетать комплекс национальной неполноценности, завороженности нации всемогущим еврейским заговором и одновременно работать на укрепление самых непродуктивных вариантов сионизма»…(199).
Говоря о «еврейской теме» Кургинян верно отмечает и роль телевидения в манипуляции этой темой.
«Какая-то умелая рука все время подает на телеэкран такие картинки, после которых и бабушки начинают ходить в культпросветучреждения и учиться правильно писать слово «сионизм». Я считаю, что существует определенная моделирующая роль телевидения, которое создает из еврейского народа образ врага» (134).
Здесь Кургиняном отмечается и роль Полторанина (кстати, с его замом Мироновым, нынешним «беглым» героем «битвы против Чубайса»).
Вместо «нормальных» евреев на телеэкране появляется «несколько десятков или даже десяток людей этой национальности, которые выступают в качестве очень сильного раздражителя» (135).
Кургинян не без основания считает, что у «определенных организаций» ( по его мнению-западных) «существует спецотдел, который занят разжиганием антисемитизма в стране» (135).
Верно. А изменилось ли ситуация за 12 лет?
Разве на современном российском телевидении не продолжается организованное «маячение» фигур хоть и не уровня Березовского, но сходного типа?
Затем — разве сериал «Есенин» первого канала, показанный в ноябре 2005 г. – не из этой же оперы? Ведь «коллективное творчество» на ту тему «убийства Есенина» было начато национал-патриотами еще в 1993-94 г. (Ф. Кузнецов).
Провокации «духовной оппозиции» продолжаются вполне успешно.
«Положительное» решение еврейской проблемы Кургиняном дается через понятие «самоотчуждения» и его снятия (201-202).
Надо сказать, что такое решение является одним из наиболее логичных среди предложенных национал-патриотами. (Разумеется, рамки самого национал-патриотизма Кургиняном не преодолеваются).
При этом очевидно, что « разумные» (насколько разумность вообще присуща национал-патриотизму) кургиняновские «решения еврейского вопроса» никак не убеждают и не могут убедить основную массу национал-патриотов. «Духовную оппозицию» интересует вовсе не «распутывание» еврейского вопроса, но, напротив, «запутывание» его – то есть пропаганда и тиражирование старой «заговорщицкой» мифологии.
«Этноцентрический» в терминах Кургиняна подход к еврейскому вопросу не прекращает оставаться в данном направлении доминирующим. Национал-патриоты продолжают издавать тонны литературы о жидо-масонском заговоре. «Министерство правды», запущенное бывшим губернатором Краснодарского края Кондратенко – печатает массовыми тиражами «протоколы сионских мудрецов», писания Мухиных, Истарховых и прочая…
Взять, например, национал-патриотического интеллектуала А. Ципко, в 2003 г. заявившего, что в 1991 г. в России произошла «еврейская революция».
В «мировой еврейский заговор» верит и другой «левый интеллектуал» из национал-патриотов — Сергей Кара-Мурза. Он всерьез доказывает общественности, что мокашовское «жиды» относятся не ко всем евреям – а лишь к «еврейским олигархам…» Поэтому, мол, на призыв «уничтожить десяток жидов» евреям обижаться не следует…Что уже говорить о «беглом» (после покушения на Чубайса в 2005 г.) бывшем замминистра печати России Полторанина Миронове? У него слово «жиды» — на каждой странице….
Говоря словами Кургиняна – сплошной этноцентризм. Но именно этот «этноцентризм» и составляет сегодня главное направление национал-патриотического движения.
Такая вот «духовная оппозиция» получается…
В статье «Блеск и нищета духовной оппозиции» Кургинян критикует и прямые контакты российских национал-патриотов с «мировыми нацистами», в частности, визит в Россию крупного европейского нациста, бывшего эсэсовца Жана Тириара.
«День» рекламирует Тириара как «крупнейшего идеолога европейского национализма».
Статьи Тириара печатают главные национал-патриотические газеты — не только «День», но «Русский вестник» и «Советская Россия…».
При этом как замечает Кургинян, вначале Тириар был красным разведчиком («коминтерновская разведка»), затем перешел к фашистам. Как констатирует Кургинян, «речь идет о предательстве: Тириар предваряет поступок Гордиевского, Пеньковского, Суворова… «(с. 95). Предательство было совершено, понятно, из «сверхвысоких» теоретических соображений – в целях «борьбы с «атлантизмом»…
Перебежав к фашистам, Тириар становится эсэсовцем – причем высокопоставленным — другом Отто Скорцени. Входит в ядро эсэсовского Интернационала,- «Черного Ордена».
В советское время – критикует «атлантизм» и США.
«И вот, сообщает Кургинян,- я вижу эту фигуру на страницах газеты «День», сидящую в паре с Е.Лигачевым… «(с.96)
Какая картинка, однако!
«Что это- восклицает Кургинян,- демонстрация правоты А. Яковлева по части русского фашизма? Это что – наглядная демонстрация того, что позорная кличка «красно-коричневый» является не преступлением ельцинского режима, расколовшим общество, а объективной диагностикой фашистской онкологии в патриотическом движении»?
И что это все значит по отношению к памяти фронтовиков, павших в борьбе за независимость России? (с. 97).
Далее идет разбор ряда идейных компонентов дугинской версии национал-патриотизма.
Кургинян определяет нацизм Тириара (работа «Азбука геополитики» и пр.) как «вторую ветвь мондиализма».
Тириар обещает Лигачеву и Проханову восстановление СССР, выступление СССР и Германии «против англо-саксонского империализма…», а также «единую европейскую империю от Владивостока до Дублина» (100).
Дугин определяет бывшего эсэсовца Тириара как «героя» («Сумерки героев»), называет Ваффен СС «интеллектуальным оазисом»…
Все вместе радуются «консервативной революции», к которой Дугин вместе с Прохановым неожиданно… присовокупляют и Израиль.
Как же так,– удивляется Кургинян, — с одной стороны у Проханова Израиль – исчадие ада, с другой же — пример консервативной революции ?
Неувязка получается!
Подобные противоречия одного из своих соратников и столпов «духовной оппозиции» Кургинян определяет как «политическую шизофрению, спорить с которой нельзя».(104)
Тут он совершенно прав. Заметим, что по-нашему подобная «политическая шизофрения» – дело вполне обычное, типичное и постоянно проявляющееся в национал-патриотизме прохановского или ципковского варианта.
В других местах национал-патриотической риторики Кургинян обнаруживает также и чистейший фарс (109).
Проханов как и Дугин преподносят свом сторонникам «мистический коктейль», в котором перемешаны христианство и язычество, «черный орден» и крито-микенская мистика.
Тут же — «воспевание танатоса, декадентства, перерастающего в фашизм…» (109). «Некрофилия». — песни о воскрешении мертвых. (Кстати – активный мотив у Проханова -например, в «Гексогене»).
«Да здравствует смерть!» — восклицание испанских фалангистов, адресованное Унамуно.
Ряд писаний газеты «День» Кургинян характеризует как политическое «инферно», выражающееся в «странных идеологических играх, проводимых «Днем» и его антинациональными фашистскими теоретиками».(119)
И после всей этой этой «танатологии» власть демократов — это «бюро ритуальных услуг»? (35)
По мнению Кургиняна «следует отчетливо провести различие между конструктивным национализмом и этнорадикализмом и его инородческими фобиями» (с.238).
«России не нужно ни англо-саксонское ядро Ракитова, ни исламское ядро Гейдара Джемаля, ни тевтонское ядро из «элементов», синтезируемых заново все той же Ваффен-СС». (87)
Кургинян критикует «консервативных революционеров», которые проповедуют «верность той якобы общеарийской Традиции ( обычно пишущейся ими с большой буквы), что воскрешала себя через идеологию и практику Третьего Рейха (224).
Правильно говорит представитель «технотронного почвенничества», только почему-то соратники не собираются его слушать. Проханов спорит с Кургиняном, защищая «фашистское» как родное…
Тогда Кургинян пускает в дело серьезный – именно «масонский» — аргумент. Возвращаясь к Тириару, Кургинян возмущенно напоминает Проханову и Дугину, что принимавшийся ими бывший друг Скорцени имел отношение к ложе ПИ-2.
«Кстати спросить – добавляет Кургинян,- как русское патриотическое движение, и в частности движение День относится к ложе ПИ-2» Это не третий путь? Да или нет? Отсутствие подобных ответов тревожит даже больше, чем самоопределение в векторе «Черного ордена»… (107).
Между тем ответом на риторический вопрос Кургиняна является молчание «патриотического салона», которое, выражаясь словами самого Кургиняна по другому поводу, «мы услышали».
Кстати, как мы помним, свое собственное «технотронное почвенничество» Кургинян решает назвать П-3 , что означает — «постмодернизм, постлиберализм, постиндустрализм». (с.14). Это самое П-3 Кургинян призывает «не путать с Пи-2» — масонская ложей, с представителем которой — бывшим эсэсовцем Тириаром — братались соратники Кургиняна Дугин, Проханов и Лигачев.
Кто же путает Кургиняна? Так называемые «демократы», или «вполне хорошие» его собственные соратники по «духовной оппозиции» ? И как во всех этих интеллектуальных тонкостях разобраться «трудовым патриотическим массам»?
«Я планов П-3 люблю громадье»…
7. Результаты национал-патриотического правления. Россия как супердержава 21 века?
Рассмотрим результаты развития патриотического движения спустя десять-двенадцать лет.
Во многом осуществлена программа, выражаясь языком Кургиняна, «демократов- государственников» (она же программа Путина). По определению Кургиняна – «конструктивный национализм».
Путинский проект показывает явное сходство с Кургиняновским. Собственно – это тот же проект.
Движение России после 2000 г., путинские реформы фактически осуществили кургиняновскую программу. В Госдуме с 2003 г «так называемых демократов» нет — сидят сплошь представители «патриотических сил».
Национал-патриоты фактически у власти. И что? Снаружи все хорошо. Есть успехи.
Но налицо ряд и серьезных прорех, в том числе идеологических, которые влекут и соответствующие практические поражения.
Например, провал в Грузии и на Украине – очевидное национал-патриотическое поражение уже путинского периода. Плюс – рост реального «этнорадикализма», которому «конструктивный национализм» сопротивляется не слишком, а точнее не сопротивляется вовсе.
Зюганизм также вроде осуществляет все предписывавшееся Кургиняном по части «национального коммунизма». Полное почвенничество, «русскость» и проч. Правда налицо и результат – полный провал «левого проекта». Национал-коммунизм никому не нужен и никому не опасен. Зюганизм — как и прохановщина — это просто псевдолевая декорация национал-патриотического Истэблишмента.
Кургинян в 2004 г. пытается критиковать политику национал-патриотического Исэблишмента при Путине – но весьма слабо. Понятно почему — поскольку прежде всего — это критика самого себя.
Сегодня «патриотическое движение» идет «дальше Путина». Венцом развития «духовной оппозиции» оказывается теперь антипутинский призыв национал-патриотов к «национальной революции», которую провозглашают А. Ципко, С. Кара-Мурза и С.Миронов.
Это и есть «конструктивный национализм»? «Русский путь в его действительно мировом, провиденциальном, планетарном значении»? (с.212)
Очевидно заявляет о себе простой факт, которого Кургинян будто не знает. Именно тот, что де факто «конструктивный национализм» тянет за собой «этнорадикализм», тесно увязан с последним. Рядом с Невзоровыми в Госдуме сидят их лепшие друзья — Мокашовы и Кондратенки.
Поэтому «этноцентризм» и этнорадиализм ( в терминах Кургиняна), а фактически настоящий фашизм — оказывается сегодня наиболее активным и фактически главным направлением национал-патриотизма, его квинтэссенцией.
Голоса, подобные голосу самого Кургиняна в начале 1990-х — с критикой фашизма «изрядной части национал-патриотического салона» — давно не в моде…
Когда-то Кургинян заявлял, что с «фашистским знаменем во главе оппозиции народ вести себя в бездну не позволит» (124).
Но ведь позволяет? И больше ничего, кроме «национальной революции» у национал-патриотов в запасе нет. Это и есть крах национал-патриотизма.
«Катастройка – победа национал-патриотов в отдельной, взятой за одно место стране».
Не пора ли организовывать клуб «Посткатастройка», выступающий за новое «после национал-патриотическое» идейное направление?
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.