А.Буровский: два сталинских террора

(А. Буровский, 1937. Контрреволюция Сталина.М., Яуза Эксмо, 2009)

(Историки эпохи реставрации)

 

Так получилось, что с работами плодовитого современного историка и автора не менее десятка книг Андрея Буровского мне пришлось начать знакомиться с книги «1937.Контрреволюция Сталина».( М., Яуза Эксмо, 2009). Это чтение стало первой попыткой разобраться, что собой представляет историческая концепция данного автора.

Буровский затрагивает (в том числе и в данной книге) весьма много тем, ограничимся пока лишь темой сталинского террора.

 

Два сталинских террора: хороший и плохой

 

Итак, какова концепция сталинского террора у А. Буровского?

«Жестокие сталинские репрессии,- по мнению автора — расхожий пропагандистский стереотип»(8). Главная мысль Буровского: сталинский террор – это и не сталинский террор вовсе. В сталинскую эпоху происходит как бы два террора. Первый — это террор не Сталина, а террор коммунистический.Таковой – это нечто страшное, ведь СССР, естественно, это Гулаг и ничего более. Из 284 стр. книги Буровского о 1937 г. более 200 посвящено советскому досталинскому террору — террору гражданской войны и 1920-х гг. И лишь последняя треть – террору 1930-х гг. Да и тот как будто и не считается Буровским сталинским, в силу его «коммунистичности». По Буровскому «сталинские репрессии вовсе не сталинские, а коммунистические» (275).

В репрессиях Сталина, по Буровскому, есть как бы два слоя. Слой хороший, направленный против революционной верхушки, и слой плохой, массовый – например, направленный против крестьян в эпоху коллективизации. Первый «хороший» слой террора, согласно нашему историку, — и есть сталинский. Второй же плохой — есть слой «коммунистический», который к Сталину как будто никакого отношения не имеет.

Например, концепция коллективизации у Буровского. Сталинский террор против крестьян (называемых Буровским «туземцами», с.178) – это террор «коммунистический». Его надо списать на счет коммунизма и «коммунистичности» сталинских репрессий (275).То есть, получается, следует отнести этот террор вовсе не на счет Сталина, а насчет «подонков-революционеров». Хороший контрреволюционер Сталин, по Буровскому, к этому террору как будто отношения не имел, а если и имел, то был в нем далеко не главным.(Чтобы было понятно, Буровский дает перечисление плеяды плохих большевиков – естественно, в основном с еврейскими фамилиями). А вот сталинский террор 1937 г.вполне хорош. Поскольку это был террор против коммунистической верхушки (а заодно, конечно и всяческих инородцев).

Таким образом в сталинском терроре, в основном плохом (то есть коммунистическом) по Буровскому, есть «хорошая» сторона, «хороший» (первый) террор, направленный против верхушки революционеров, которую автор определяет как «революционную сволочь».Этот сталинский террор с его точки зрения вовсе не плох, а напротив, весьма хорош. «Особенно,— пишет А. Буровский, — мы должны быть благодарны Сталину за истребление революционной сволочи» (с.284).

Поэтому, учит нас историк, спасибо Сталину не только за «наше счастливое детство», но и за террор (в смысле первый, то есть хороший). Главная заслуга Сталина, по Буровскому, состоит чуть ли не именно в этом «первом» терроре — против ленинской революционной верхушки. Буровский- горячий сторонник такового, как и белого террора против представителей большевиков в Европе. Так, он готов «пожать руку» убийце главы советской миссии Воровского Конради. «Спасибо, Конради! – патетически восклицает Буровский в заключительном пассаже своей книги о 1937 г.,- Я надеюсь когда-нибудь встретиться с вами и пожать вашу спустившую курок руку» (с. 285).

Еще больше пожать руку Буровский хотел бы Сталину.Ведь «Сталин сделал гораздо больше, чтобы человечество шло по пути прогресса» (там же).Эта фраза есть завершение книги Буровского, ее последний аккорд и резюме.

 

Уже из приведенных заявлений понятно, что историк Андрей Буровский — не какой-нибудь гнусный «шестидесятник» или «перестройщик» (ругательное слово у Буровского), но хороший человек: противник большевизма, революции и пропагандист «консерватизма» в варианте правого национализма. То есть — «консерватор», представитель современного «реставрационного» исторического течения в России. Что, видимо, и объясняет большую плодовитость данного автора в рамках современного российского «нового идеологического порядка».

 

Сталин как хороший контрреволюционер

 

Итак, Сталин по Буровскому хорош именно своей контрреволюционностью (в том числе и в террористической форме), то есть тем, что был хорошим контрреволюционером. Сталин «выступил как человек, совершенно порывающий с революционной традицией» (с. 149) потому и «новатор» (там же). Поэтому вождь народов, по Буровскому, хорош не тем, что делал революцию, но тем, что ее уничтожал. Плох же Сталин согласно нашему историку, тем, что не до конца добил «реальный социализм» как выражение революции.«Сталину можно и должно поставить в вину вот что: он так и не прекратил революции» (с. 277).

Прекратил бы Сталин революцию в России (СССР) – был бы совсем хороший человек, как Франко или Гитлер. Тогда контрреволюция была бы полная и «дело прогресса» бы восторжествовало окончательно. Но тут-то Сталин подкачал: оказался консерватором не полным, разделался с социализмом не до конца. Убивал революционеров много, но, по Буровскому, выходит, все же маловато. Надо было больше…

Что касается похвал Буровского убийце Воровского Конради в 1923 г. и разговоров о возможной «встрече» с указанным убийцей, то, заметим: у Буровского был бы шанс «встретиться» с ним довольно скоро, если бы он в числе «так называемых демократов» был критиком национальной революции и «черносотенного типа патриотизма» (термин А. Ципко). То есть политиком типа Г. Старовойтовой или публицистом типа Отто Лациса. Но поскольку он к таковым не относится, его шансы не встретиться ближайшее время с Конради увеличиваются. К счастью для консерваторов, которых, он, наверно, порадует еще многими сочинениями.

Кстати, о прославляемом представителем консервативного миролюбия Буровским белом терроре.Можно напомнить автору, что указанные представители «черносотенного типа патриотизма» расправлялись не только с большевиками, но (по аналогии с немецким нацизмом) также и с российскими «либералами». Например, убийство хорошим белогвардейским черносотенцем отца Набокова. Готов ли Буровский «пожать руку» террористам такого типа? Служили ли данные хорошие консервативные террористы прогрессу и «русскому народу»?

 

История по-«консервативному» и реальность

 

Как соотносится концепция двух сталинских терроров (плохого – несталинского, но коммунистического и хорошего – антибольшевистского) с реальностью?

Вот как Буровский описывает сталинские репрессии против советского Политбюро. «Из семи членов Политбюро, избранных между революцией 1917 г. и смертью Ленина, четверо были расстреляны, один, М.Томский, покончил жизнь самоубийством, и лишь двое, Молотов и Калинин, остались в живых и у власти» (228).

Вроде бы плохо? По Буровскому, напротив – очень хорошо. «Нарушение законности? Да. Но разве эти люди на законном основании убивали и пытали всю свою поганую жизнь?» (229).

 

Террор Сталина в армии и НКВД также, по мнению историка, шел только на пользу государству. «Очищенная от революционеров армия, — доказывает нам Буровский,- стала намного более боеспособной».(238) Также и террор в НКВД. «Убирали людей с явной психической клиникой, «излишне активных» деятелей красного террора, неспособных к аналитической и розыскной работе» (с.239).

 

Насколько справедливы соображения консерватора Буровского, или они явно шиты белыми нитками? По нашему мнению второе.

Подмена ленинского Политбюро сталинским имела много особенностей. Например, мелочь: сталинское политбюро в отличие от раннего большевистского строилось по принципу почти уголовному – то есть держалось на явном страхе. В частности, едва ли не у каждого члена сталинского политбюро (включая Молотова и Кагановича) сидели родственники, посаженные хорошим руководителем этого самого Политбюро.

Что касается террора в армии, то провал советской армии не только 1941, но и 1939 г. (Финская война) вовсе не ложный «либеральный стереотип», как считает наш автор, но наглядный пример последствий сталинского террора. Насчет НКВД : провал бывшей советской разведки после сталинских репрессий потрясает всякое воображение. Только один штрих: в Германии – главном противнике в надвигающейся войне, советскую резидентуру возглавил («способный к аналитической и розыскной работе»?) малограмотный 27-летний Кобулов, не знавший немецкого и начавший проваливать агентуру, наработанную его «плохими» предшественниками. Это не могло не иметь последствий в 1941 г.

 

Некоторые соображения Буровского о еврейском вопросе в данной книге (есть и отдельные работы данного автора на эту тему) проходят между делом.Но тем не менее: «во время войны 1939 г.,- пишет автор,- евреи, воевавшие с нацистами в своих партизанских отрядах, жестоко расправлялись с пленными» (А. Буровский, 1937. Контрреволюция Сталина, с.37).

Евреи на оккупированных территориях третьего рейха, как известно, истреблялись поголовно.Но Буровский говорит вовсе не об этом, а о жестокости партизан — тех кто решился нацистам отвечать…

 

Сталин: герой во стане негодяев

 

Парадоксальность писаний о Сталине Буровского (да и консерваторов в целом) очевидна. Уже с начала книги о 1937 г. Сталин описывается Буровским с консервативным пиитетом. Историк выступает против «принижения» Сталина, каковым занимаются, конечно, гнусные либералы – Хрущев и всякие там перестройщики. На самом же деле Сталин велик.Чем же? По Буровскому именно тем, что разделался с революцией и революционерами.

Тут-то и обнаруживается странность. Буровский упускает немаловажную деталь террора хорошего Сталина против революционеров. Этот террор проводил не кто-то пришедший со стороны, но тот, кто из данной среды вышел и которая и дала будущему диктатору все, что он имел – прежде всего неимоверную власть. Сталин вырос в революционной среде и стал начальником именно в таковой. Но затем своих и стал уничтожать.

Примерно как если бы сам Буровский рос бы в среде консерваторов, вырос бы среди них в начальники, доказывал бы долго, что он главный консерватор, написав многие тома «вопросов консерватизма», а потом бы их всех, своих хороших консерваторов, пересажал бы и перестрелял. Любили бы консерваторы такого хорошего консерватора Буровского?Вряд ли.

А почему сторонники русской революции и реального социализма, каковыми были, в отличие от правых националистов типа Ципко или Буровского, шестидесятники и перестройщики, должны любить Сталина? Сталина-контрреволюционера должны любить противники русской революции и реального социализма (в том числе и направляемые извне).

Спросим: если Сталин был хороший контрреволюционер, и хотел быть таковым изначально, зачем он шел в революционеры? Ведь если он был в партии и во время революции, и во время гражданской войны, и все 1920-е года – значит, принимал участие во всем, то есть во всех тех «гнусностях», которые Буровский только и видит в большевизме и реальном социализме? Если Сталин был контрреволюционером «сразу», почему он не был в царской полиции (точнее, скажем, по некоторым версиям, «не остался» в полиции) или белой армии как хороший противник красных? Почему до своего «контрреволюционного переворота» Сталин был обычным революционером – «как все»? Ждал момента? Писал работы типа «вопросов ленинизма», боролся с оппозициями… Почему он не объявил себя контрреволюционером сразу? Болел за страну? Вряд ли. Просто боролся за власть – свою личную – в любой форме. И будучи готовым во имя этой власти продать всех и вся.

Значит Сталин – «двойник» по своей природе. Может, этим он и нравится Буровскому или Суворову?

 

Лес рубят, щепки летят

 

Хорошесть сталинского террора, по Буровскому, в том, что он был направлен против революционной верхушки.Это один сталинский террор – по данному автору «хороший». Но был, как мы уже видели, и второй сталинский террор — против «народа». В ходе такового «между делом» пострадали, как известно, еще несколько миллионов жителей тогдашнего СССР… Что это: «несталинские» (но коммунистические?) дела или неизбежные, по Буровскому, издержки правильной контрреволюции: лес рубят – щепки летят? Ради такого хорошего дела, как расправа с «плохими большевиками», чего только не приходится терпеть…

При этом из концепции «двух» сталинских терроров у Буровского следует, что массовый террор 1930-х, — например, эпохи коллективизации, – в отличие от террора первого и хорошего, это террор как бы и не сталинский, но коммунистический (второй). Ответственность за него Буровский возлагает вовсе не на Сталина (не имевшего, как будто к этому массовому террору никакого отношения), но на плохих революционеров, большевиков, которых за их злодеяния Сталин и покарал.

Не является ли данная концепция «двух терроров» шитой белыми нитками?

Точно так же не виновен Сталин, по Буровскому, в «плохом» коммунистическом терроре гражданской войны, а также терроре 1920-х гг. Этот террор совершала «революционная сволочь». Хороший же контрреволюционер Сталин (находившийся, кстати, в Политбюро еще при Ленине) тут был совсем не при чем.

Но разве Сталин, возникает вопрос, не плоть от плоти большевизма – причем не выразитель наиболее террористических форм такового? Вот Сталин топит баржу с пленными белыми офицерами под Царицыным, вот ведет красные армии на Польшу (включая и конармии с их погромами)…Продвигается по лестнице власти все столь ужасные по Буровскому 1920-е годы, будучи ни к чему, что описывает Буровский на протяжении 200 страниц, не причастен? Так ли? Двигается по карьерной лестнице вверх, ни в чем не принимая участие, чтобы подорвать большевизм изнутри?

Вяжутся ли у консерватора Буровского концы с концами, или идеология консерватизма(он же правый национализм) выкидывает с ним странные штуки?

 

Почему при Сталине жить стало веселей

 

Еще один интересный момент. Выступая в целом против реального социализма и громогласно обличая его террористичность, Буровский при описании сталинской системы 1930-х гг. вдруг резко меняет свои взгляды. Он начинает хвалить Сталина за «великий перелом» и выступает в защиту тезиса о том, что вопреки всяким насмешкам плохих антисталинцев (к которым наш автор никак не принадлежит) в конце 1930-х на самом деле «жить стало лучше, жить стало веселей».Почему?

Тут выясняется самое интересное: Буровский после многих страниц обличения полереволюционного СССР («государства неравенства», с. 55) вдруг заявляет нам о положительности «мобилизационной экономики».(185) В этой экономике он видит «колоссальный успех» и радостно описывает позитивные стороны советской системы конца 1930-х гг. Тут и отмена карточек, и танцы…

Какой пассаж со стороны консерватора! Кто же прославляет нам советский социализм 1930-х годов? Не какой-нибудь плохой просоветский историк, но тот самый Буровский, три четверти описываемой книги которого составляют обвинения советской системы в терроризме с красочными и детальными перечислениями! Как будто наш автор не знает, что в 1930-е гг не только руками Сталина, но и всей большевистской партии осуществился (пусть в виде командной системы) реальный социализм? Разве не был этот социализм проектом частично истребленных Сталиным большевиков (они же «революционная сволочь»)? Очевидно, что и в 1930-х, как и в 1920-х теория большевизма и его идеология оставались главной идеологической основой тогдашнего СССР.

Похвалы советской командной системе (выросшей из большевизма и названной социализмом) у Буровского легко сочетаются с поношением революции и большевизма, сведением их к чистому терроризму. Разве это не консервативная шизофрения?

Ведь только что Буровский сожалел, что Сталин не разделался с революцией полностью – как Наполеон, а также Гитлер или Франко. Революция, писал только что Буровский, «к сожалению» продолжалась, Сталину не удалось, несмотря на свой правильный террор, устранить ее полностью (за что Буровский Сталина критикует, так сказать, «справа»). Если бы замечательный контрреволюционер Сталин устранил революцию, тогда, по Буровскому, все было бы хорошо. Но тогда не было бы и сталинского социализма, он же мобилизационная экономика. И не воевал бы СССР с тем же Франко и тем же Гитлером. И «веселей», выходит, никому бы жить не стало (кроме, конечно, правильных консерваторов)…

Консерватору Буровскому надо оторвать 1920-е гг. от тридцатых.Вторые, сталинские, -«хорошие»,- якобы не имеют к революции никакого отношения. Новому реставрационному течению надо создать концепцию двух сталинских терроров – одного плохого, коммунистического, который не сталинский, и второго – хорошего сталинского, который не коммунистический. Насколько все эти штуки есть анализ реальной истории, а насколько консервативная мифология – судить читателю.

 

Сталин у Буровского: житие хорошего контрреволюционера

 

Интересно описание биографии Сталина у Буровского. Оно строится весьма уважительно. Сталин описывается не только как «хороший человек», но и как «хороший революционер». Буровский основательно рассказывает, как молодой Сталин учился в семинарии, двигался дальше по революционной лестнице. Опровергаются версии критиков (они же зоилы) про охранку и проч. Отрицается превосходство над Сталином других революционеров (Свердлова и проч.) – явно плохих по сравнению с хорошим Сталиным (куда уж до него!). Опровергается даже концепция «неверия» Сталина. (Тут достается Светлане Алиллуевой, которая отца понимала «плохо»). По Буровскому Иосиф Виссарионович веровал – только вот непонятно во что. В общем, по нашему историку Сталин – замечательный человек и замечательный революционер.

Биография Сталина у Буровского строится, если угодно, по классическим канонам– то есть канонам «революционного» жития. Буровский как будто описывает жизнь хорошего революционера, опуская главное: революционером сам Буровский Сталина вовсе не считает. Напротив для него Сталин тем-то и хорош, что является контрреволюционером.Организатором террора против революционеров (и, как мы знаем, кое-кого еще).

Что тогда представляет собой сталинское житие у Буровского? Это житие не хорошего революционера, а правильного контрреволюционера . Одного хорошего среди других нехороших. Он, Сталин, долго терпел гнусности революционеров, делал, преодолевая отвращение, карьеру среди них и наконец дождался: всех этих мерзавцев наконец взял и перерезал…Замечательный человек, герой из героев.

Тут есть о чем подумать. Интересна как логика действий самого Сталина, так и консервативного описания этих действий.

Описание Сталиным историком-консерватором интересно своей явной парадоксальностью — очевидным отсутствием логики – той, на основании которой это описание якобы строится. Эта парадоксальность и делает книгу Буровского хорошим образчиком «консервативного текста» — идеологии современного российского консерватизма.

 

Национал-патриоты в России и марксизм