Политическое развитие Эстонии в 1991—1996 гг

(Статья -обзор- была подготовлена по предложению  академика В. А. Штейнберга — Рига, Латвия- для сборника о политическом развитии трех прибалтийских республик , который не был опубликован. Материалы вошли в кн. «Эстония до и после Бронзовой ночи», 2009).

Эстонская Республика, восстановившая независимость осенью 1991 года в результате драматических событий — августовского путча и распада СССР, проделала за 5 лет достаточно большой путь. Она сделала первые существенные шаги на пути воссоздания самостоятельного государства, перешла от власти национал-патриотов (национал-радикалов) к власти центристов, пережила ряд политических и экономических скандалов, продолжая путь реформ, на котором — несмотря на все трудности и перипетии — в ряде случаев опередила своих соседей. Хотя широкий политологический анализ столь быстрых общественных перемен часто запаздывает, уже сушествуют различные концепции политического развития Эстонии в ее первые постсоветские годы./1 Эти концепции, безусловно, определяются той или иной позицией автора. По нашему мнению, значительный ряд трудностей развития республики в послеперестроечный период был связан с политикой национал-радикализма, которому противостояла если не новая левая/ 2, то во всяком случае центристская политика.

————

1 С одной стороны, например, В. Широков. Неожиданная Эстония. Политический репортаж. М., Политиздат, 1991. С другой — Rein Taagepera. Estonia: Return to independence. Boulder: Westview press, 1993.Пожалуй, наиболее интересную попытку изучения новейшей эстонской политики в западных политологических терминах представляет блок статей Андруса Парка.- Selected articles of Andrus Park. ( Turning point of post-communist transition, and oth.) in: Proceedings of the Estonial acad. of Sciences. Humanities and soc. sciences,1995 (44 v.), N 3 (см. список цит. лит., 9).

2 Определение правого и левого в политическом спектре обществ постсоветского пространства представляет собой серьезную проблему. Вариант определения принадлежности основных политических партий республики по оси правое-левое у А. Парка — 9, c. 209-291.

Накануне взрыва

Консервативно-либеральные авторы считают распад СССР и приход к власти в новых государствах радикальных национал-патриотов (национал-радикалов) единственно возможным исходом реформ горбачевской эпохи; с другой стороны, бывшие советские консерваторы (сталинисты) обвиняют реформистов в «развале СССР» и «победе националистов». Можно высказать сомнение в обеих данных версиях. Распад СССР в его наиболее драматичных формах и успехи национал-радикализма были, по-видимому, следствием не столько активности республиканских борцов за независимость и их западных сторонников, сколько прежде всего ошибочной и близорукой политикой партократии и консервативных сил СССР, неспособных к действию в новой исторической обстановке и пытавшихся затормозить назревшие реформы. Образование независимых государств Прибалтики следует, в целом, рассматривать как исторически прогрессивный политический поворот, исправивший тоталитарные пережитки сталинской эпохи, включая порожденный ею пакт Молотова-Риббентропа.

Важно напомнить при этом, что начиная со времени т. н. «Эстляндской трудовой коммуны» существовали теории сохранения и «при социализме» прибалтийскими государствами независимости. Поэтому «отделение» Прибалтики от СССР было, вероятно, неизбежным следствием любых серьезных реформ советской системы. Между тем характер режимов новых государств мог бы существенно отличаться от национал-патриотических, быть более гуманным и соответствующим развитым -формам современной демократии. Переход к таким формам подсказывался реформистскими силами перестройки. Ключевым моментом этого пути могло бы быть не осуществленное Горбачевым резкое размежевание с коммунистами-консерваторами, создание и поддержка реформистского крыла компартии и связанных с ней умеренных элементов Народных фронтов, безусловное и своевременное признание необходимости предложенного в 1988 г. (депутатами Верховного Совета СССР от Прибалтики) союзного договора, радикальных политических и рыночных реформ и др.

Такие шаги хотя и не сохранили бы союз в его старой форме, но могли бы содействовать образованию союза нового. Они могли бы облегчить новым госу-дарствам от Прибалтики до Кавказа переход к новым отношениям и избежать нескольких лет политических судорог под властью крайних национал-патриотов. Между тем горбачевская команда серией непоследовательных шагов повела ситуацию в другом, спровоцированном консерваторами направлении. Результатом этого стал резкий и ударивший по многим слоям бывшего государства распад системы.

В первый эйфорический период перестройки 1986-89 г. Эстонии, как и Прибалтике в целом, принадлежала весьма активная роль. Этот один из наиболее развитых регионов СССР раньше и глубже других смог воспользоваться плодами политических свобод. Здесь были созданы первые оппозиционные политические организации, зачатки будущих партий — Народные фронты, стали издаваться первые в бывшем СССР независимые газеты, здесь был выработан ряд важных, хотя зачастую и неосуществленных перестроечных идей. Эстонские депутаты были весьма активны в Верховном Совете СССР и межрегиональной группе. Национальный подъем вызвал в Эстонии к жизни многолюдные и красочные песенно-политические акции, названные летом 1988 г. «Поющей революцией».

Первым откликом Эстонии на начало горбачевских реформ в центре было выступление в сентябре 1987 г. группы обществоведов, в дальнейшем ставших видными фигурами эстонской политики — Эдгара Сависаара, Микка Титма, Сийма Калласа и Тийта Маде, с предложением полного регионального хозрасчета Эстонии в рамках СССР. Оно получило название IME (с одной стороны, сокращение от Isemajandav Eesti — самохозяйствующая Эстония, с другой — слово «чудо», отражающее сомнение реформаторов в возможности реализации даже и такого по сравнению с последующими достаточно скромного проекта). Идеи IME, сразу же подвергшиеся критике, вызвали первое размежевание в республике на сторонников реформ и сторонников сохранения старой административно-командной системы. Эти идеи — как идеи союзного договора и ряд других — не были своевременно реализованы и поддержаны тогда весьма консервативным эстонским руководством во главе с Карлом Вайно и московским центром, что в конечном счете привело к результатам значительно более радикальным. Противодействие консерваторов убедило реформаторов, что для продвижения реформ вперед требуются органы политического давления на республиканские и московские власти.

С весны 1988 г. важнейшим политическим рычагом реформ стал эстонский Народный фронт — массовая общественная организация ( «в поддержку перестройки». Это было действительно массовое движение, созданное для противодействия противникам перемен, угрожавших курсу реформ в конце 1980-х годов. Низовые ячейки Народного фронта — «группы поддержки» — возникли почти на всех предприятиях республики. Одним из главных центров его стал Тартуский университет. Народный фронт включал вначале широкий политический спектр — от коммунистических реформистов до национал-радикальных «Комитетов граждан Эстонской Республики», зачатка будущих правых партий. В 1988-89 годах инициаторы реформ могли опираться на лево-центристкое ядро Народного фронта для поддержки политики перемен ( см. 11). Вместо этого однако возобладала ошибочная оценка данного движения как право-национального, отождествляющая его с группировками типа партии Национальной независимости Эстонии (ПННЭ). Для советских консерваторов (сталинистов) вообще было характерно подобное смещение в оценках, которое имело крайне печальные последствия для всего хода перемен в бывшем СССР.

Новый вид приняла и республиканская коммунистическая партия (КПЭ). После отставки в июне 1988 г. консервативного первого секретаря ЦК Карла Вайно, ее руководство во главе с новым лидером, реформистки настроенным первым секретарем Центрального комитета КПЭ Вайно Вялясом ,предприняло ряд шагов по изменению политики. (Другими реформистами в руководстве Эстонии был ряд лидеров республики — от секретаря ЦК КПЭ Индрека Тооме до председателя президиума Верховного совета Эстонии Арнольда Рюйтеля). Новое руководство КП Эстонии не противодействовало действиям Народного фронта. 1990-91 гг. партия выступила не только за радикальные экономические и политические реформы, но и от кон-цепции союзного договора пришла к поддержке идеи независимости Эстонии.

В конечном счете размежевание сил внутри компартии привело к разделению реформистского (Вяйно Вяляс, Энн-Арно Силлари, Индрек Тооме) и консервативного (Лембит Аннус) крыла КПЭ, оставшегося на прежней платформе КПСС и поддерживаемого московским центром. Действия независимой эстонской компартии оценивались московскими консерваторами крайне негативно. В этой оценке, так же как и в оценках Народного фронта, проявилась их характерная близорукость и непонимание дальнейших путей исторического развития. Для противостояния политической активности Народного фронта при поддержке московского центра в Эстонии, как и в других прибалтийских республиках, в июле 1988 г. было создано Интердвижение (Интернациональное движение), ставившие задачей сохранение старой системы. Базой Интердвижения стали крупные предприятия союзного подчинения, их наиболее известными сторонниками — директора этих предприятий, а также другие консервативные политические деятели, поддержавшие впоследствии августовский путч в Москве.

Консерваторы рассматривали данную группировку как противовес Народному фронту. Подчеркнем еще раз, что весьма важным и имеющим далеко идущие последствия фактом было то, что московский центр оказывал поддержку вовсе не реформистам — умеренным народофронтовцам и реформаторским силам в КПЭ, выдвигавшем вначале достаточно скромные требования, но именно противникам перемен — Интервижениям и консервативному крылу компартии. В ставке на консервативные силы перестройки и состояла, вероятно, фатальная ошибка московского центра и Горбачева, которая и привела к катастрофе 1991 года как в Прибалтике, так и в Советском Союзе в целом. Именно поддержка сталинистским центром Интердвижений и консервативных компартий привели к отставанию политических акций компартии и в целом коммунистического реформизма от народофронтовского и тем более национал-радикального, что в конечном счете привело к поражению левых сил в Эстонии, Прибалтике, да и во всем советском регионе в целом. Другим фактором победы правых было то, что начавшая  реформы эстонская интеллигенция недостаточно понимала опасности правого варианта национальной идеологии. Видя резкое противодействие советских консерваторов реформам, ряд деятелей Народного фронта стал склоняться к союзу с право-национальными силами.

На рубеже 1989-90 гг. произошел раскол эстонского Народного фронта на более умеренное (Эдгар Сависаар) и национал-радикальное (Марью Лауристин) крыло, объединившееся с правыми «Комитетами граждан (гражданскими комитетами)». Движение комитетов граждан в 1989 г. оранизовала партия Национальной независимости Эстонии (ПННЭ). Основной его смысл состоял в попытке подвести легитимную основу под правую политику , противостоящей центристской и лево-центристской политике Народного Фронта и Верховного Совета Эстонии. Всего движение объединило около 600 (592) тысяч граждан довоенной Эстонской республики, их потомков и поддерживающих данное движение. В феврале 1990 г. их представителями был созван т. н. Эстонский конгресс, который избрал право-национальный Эстонский комитет в составе 71 человека.18 членов Эстонского комитета были представителями Народного фронта. Именно эти политики, включая Марью Лауристин — второго после Эдгара Сависаара лидера Народного фронта, сыграли затем немалую в расколе этого движения и поражении центристов. (М. Лауристин вошла впоследствии и в правительство Марта Лаара).

Усилению правых в Эстонии содействовали постоянные колебания московского центра между реформами и репрессиями против реформистов. Эйфорический период перестройки закончился в 1989 г. С весны этого года после апрельских событий в Тбилиси, продолженных в 1990 г. событиями в Азербайджане и Армении, политика реформ вступила в полосу острого кризиса, связанного с активными силовыми акциями противников перемен. Предчувствуя консервативный поворот, эстонские депутаты Верховного Совета СССР и ВС Эстонии, ряд ведущих политиков и представителей Народного фронта в начале 1990 г. провозгласили независимость Эстонии. Это решение было подтверждено постановлением Верховного Совета Эстонии от 16 мая 1990 г. (Председатель Президиума Арнольд Рюйтель). В конце 1990 г. в московском центре стало заметным резкое усиление наиболее жесткого крыла советских консерваторов (сталинистов). В начале 1991 г. силовые акции противников перемен ударили и по Прибалтике. Трагические события начала 1991 г. в Вильнюсе и Риге меньше затронули Эстонию, в те годы проявлявшую, заметим кстати, меньше, чем ее соседи, черт национал-радикализма. Силовые акции советских консерваторов-сталинистов закончились путчем августа 1991 г., фактически сорвавшим запоздалые попытки подписания союзного договора и создавшим предпосылки распада СССР.

Августовский путч 1991 г., принявший драматический оборот в Москве, в Эстонии носил трагикомический характер и ограничился в основном разгромом десантниками таллиннской телевышки. В то время как интердвиженцы приветствовали союзные войска, недавние народофронтовцы и теперь национальные депутаты ожидали танков за каменными плитами, завезенными на таллинский Вышгород (Тоомпеа). Прибалтийские перемены спасла победа над путчистами российской демократии и демократов (включая Бориса Ельцина) заслуги которых были очень скоро забыты национал-патриотами. К концу 1991 г. история советской Эстонии была окончена вместе с историей советской. Горбачев «отрекся»; тем самым стало возможно то, что не мог предвидеть почти никто из аналитиков — крушение СССР и появление вместо него 15 независимых — включая и прибалтийские — государств. Так в конце 1991 года на европейской карте появилось новая самостоятельная Эстонская республика — «вторая» независимая после первой республики 1920-40 гг. и «третья», если считать «второй» противоречивую, но сыгравшую свою роль в эстонской истории республику в составе СССР.

Первые шаги второй республики. Кризис адиминистративно-командной системы. Центристское правление 1991-1992 гг.

Рубеж 1991-92 г. стал для второй Эстонской Республики временем первых шагов нового государственного строительства. В этот период произошли столь важные события, как обсуждение и принятие новой конституции Эстонии (1 июля 1992 г.), принятие закона о гражданстве (26 февраля 1992 г.), выборы в Рийгикогу (Riigikogu — Государственное собрание) осенью 1992 г. В июне 1992 г. была введена национальная валюта крона и установлен окончательный контроль за границей ( август 1992 г.) В это же время было положено начало внешнеполитическим контактам нового государства. Были подписаны первые соглашения с соседними государствами, например, в начале 1991 года — договор с Россией об основах межгосударственных отношений. Состоялись первые поездки в западные страны ( с 1990 г. министр иностранных дел Леннарт Мери, впоследствии — первый президент республики). Эстония стала членом ООН. В течение первого года независимости еще в основном продолжалось время центристов и народофронтовцев, занявших главные политические места в период «поющей революции» и отодвинутых затем национал-патриотами. Первым правительством новой независимой Эстонии стало правительcтво бывшего лидера Народного фронта Эдгара Сависаара (после своего поражения на выборах 1995 гг. национал-патриоты сведут с ним cчеты).

Вторым, с начала 1992 года, — правительство Тийта Вяхи, считавшегося «прагматиком» и в 1995 г. вновь ставшего премьер-министром. То, что первые правительства новой независимой Эстонии были в отличие, скажем, от Литвы, центристскими, можно объяснить, видимо, спокойствием развития Эстонии в тот позднеперестречный период, когда две соседние республики стали объектом открытого сталинистского насилия. Это лишь подтвердило общую закономерность: уклон в сторону национал-патриотизма был сильнее всего именно в тех республиках, где их более всего спровоцировали консервативные силы бывшего СССР. Сторонники последних, интердвиженцы, не понимавшие нового политического спектра, в первые годы третьей республики продолжали клеймить центристов как «националистов», не делая разницы, между центристом Эдгаром Сависааром и национал-патриотом Мартом Лааром, причем даже более сочувствуя последнему. Между тем целый ряд черт в политике первых для новой Эстонской Республики центристских» правительств, предшествовавших национал-патриотическим, позволяет вспомнить их правление как важное для нынешнего момента пересмотра правой политики в Эстонии.

Центристами был сделан ряд важных политических и экономических шагов: от свободы внешней торговли до денежной и финансовой реформы. Концепция рыночных перемен не сопровождалась у них близорукой теорией «разрушения всего советского» — в том числе и доходных государственных предприятий. Для первых центристских правительств Эстонской республики были сами собой разумеющимися нормальные отношения с Россией и отсутствие стремления оттолкнуть русскоязычное население — в особенности его демократическую часть — от процесса перемен. Как заметил Тийт Вяхи, в 1995 г., вновь ставший премьер-министром, в этот период были приняты основные законы и заложены основания будущих реформ. («Post.», 12. 03. 96). Между тем за спиной центристов — бывших народофронтовцев — все более активизировались право-национальные партии, говорившие о недостаточном раз-рыве с советским прошлым и активно игравшие на национальных чувствах. Их поддерживали влиятельные зарубежные силы — правые западные круги и богатая эстонская эмиграция. За левыми — в особенности левыми демократами — после распада СССР никакой поддержки не было; центризм еще не доказал своей продуктивности. Конец 1991 и начало 1992 года в Эстонии ознаменовалось острейшим противостоянием двух политических структур — центристского Верховного Совета Эстонии и правого Эстонского комитета, опиравшегося на движение гражданских комитетов и стремившегося поставить под сомнение легитимность Верховного Совета.

Основным органом власти до выборов в Рийгикогу осенью 1992 г. оставался Верховный Совет Эстонии, который по его ориентации можно было в целом назвать центристским. Помимо центра, представленного политиками Народного фронта, в Верховном совете Эстонии существовала правая фракция (лидер — представитель Христианского союза пастор Иллар Халласте) и крайне левая — консервативно-советская (в частности, близкие к сторонникам бывшего Интердвижения В. Лебедев, С. Петинов и др.). Последняя фракция не имела существенного влияния — после августовского путча , исчезновения Интердвижения и запрета консервативной компартии положение советских консерваторов в Эстонии стало весьма непрочным. Русскоязычные депутаты не все принадлежали к этой группировке; часть была близка Народному фронту и занимала центристкие позиции. Правая же оппозиция центру, поддерживаемая часто появляющимися в печати заявлениями Эстонского комитета, напротив, постоянно усиливалась.

Противоборство различных политических сил в Эстонии первого года независимости разворачивалось на фоне острого экономического кризиса. Его симптомы проявлялись в различных отраслях экономики. Как отметил второй премьер-министр Эстонии Тийт Вяхи, весной 1992 г. в 1991 г. национальный доход по сравнению с предыдущим годом уменьшился на 11 %, производство сельского хозяйства — на 16 %, пищевая промышленность — на 50 % и т. д. ( «Эст.», 29. 03. 92). Причиной этого кризиса были с одной стороны, безусловно, не до конца преодоленные недостатки бывшей советской командно-административной системы (термин известного экономиста и политика периода «перестройки» Гавриила Попова ). Однако в целом ряде отраслей — в первую очередь сельском хозяйстве — давали о себе знать и первые результаты правой политики (министр Ивар Райг).

Известный специалист по сельскому хозяйству Вальтер Удам указывал, что ориентация на фермерство должна предполагать серьезную помощь этому фермерству и не означать отказа от помощи рентабельным крупным предприятиям. Он упоминал о том, что создание крупных хозяйств потребовало много лет и в переходный период их деятельность крайне важна, говорил об ошибочности принудительного роспуска хозяйств. «Верховный совет должен признать ошибки нынешней аграрной политики, как признал ошибкой принудительную коллективизацию.» Удам отмечал резкое сокращение поголовья скота в республике. «Слишком глубоко, — писал он, зашел процесс распада в животноводстве,- на восстановление потребуется целое поколение. Отрасль управляется столь же некомпетентно, как в конце 40-х годов». ( «Эст.», 21. 02. 92).

Однако это было только начало политики правых в сельском хозяйстве. Экономический кризис стал причиной отставки в конце января 1992 года правительства Эдгара Сависаара, находившееся у власти 22 месяца. Сависаар не нашел выхода из кризиса, иногда склоняясь даже к командным методам (предложение «чрезвычайного положения»). Правые считали правительство Сависаара «слишком социалистичным». Один из лидеров правых пастор Халласте даже назвал его «правительством национального предательства» («Эст.», 17. 01, 18. 01). Это было, конечно, примером право-национальной демагогии, так же как и позднейшие обвинения Мартом Лааром правительства Тийта Вяхи в «развале экономики». Тийт Вяхи был назначен премьером в конце января 1992 года, его правительство находилось у власти девять месяцев — по конец октября 1992 года. Это было временем в целом прагматичной политики преодоления кризиса. Важным шагом в формировании собственной экономики было введение в июне 1992 г. национальной валюты кроны (ЕЕК).

Реформу , которую возглавлял глава Национального банка Эстонии до 1995 г. нынешний лидер партии реформ Сийм Каллас, в целом следует признать успешной. Несмотря на инфляцию, крона до сих пор остается стабильной относительно основных мировых денежных единиц — в первую очередь немецкой марки и американского доллара. Национальная эстонская денежная единица наиболее жестко увязана с немецкой маркой — 1 марке соответствует 8 крон; 1 доллару США соответствует от 11 до 12 (в зависимости от колебания курса) эстонских крон. Позднее включение в банковские дела группировки «Исамаа» привело к деформациям в банковском развитии, что выразилось, в частности, в так называемой «рублевой сделке» — деле о продаже в 1993-94 гг «налево» обмененной на кроны рублевой массы, имевшей хождение в Эстонии. Центристы вели в целом спокойную политику на Востоке. Имели место правительственные и парламентские контакты ( в конце 1991 г. делегация ВС РСФСР посетила Эстонию).

В отличие от правых, центристы не делали ставку на политическую изоляцию русскоязычного населения .Они поощряли создание таких близких Народному фронту политических организаций, как Русское демократическое движение (РДД). Созданное в августе 1992 г., оно стало преемницей русской секции Народного фронта Эстонии и пользовалось подержкой ориентированной на реформы русскоязычной интеллигенцией республики. Однако иные позиции занимали национал-радикалы. Как заметил один из депутатов, правым не нравилось в Верховном Совете именно то, что «в нем представлено все население Эстонии» («Эст.», 15.01.92). Русскоязычное население было для национал-патриотов серьезной помехой для проведения правого эксперимента. Поэтому их основной задачей было исключение этого населения из политического процесса на как можно более долгое время.

Выборы 1992 г. и приход к власти национал-патриотов

К середине 1992 г. оформилось сильное правое крыло эстонской политики — прежде всего объединение «Исамаа» («Отечество»), включавшее 4 право-национальные группировки от консервативно-народной партии до христианско-демократического союза. К ним примыкала «Партия национальной независимости Эстонии» (ПННЭ). Правые постоянно усиливалось, наращивая давление на центристов. Их активность очевидно проявилась к середине 1992 г. в полемике вокруг новой Конституции Эстонской Республики, проект которой был подготовлен комиссей Верховного совета в конце 1991 г. Обсуждение проекта выявило резко отличное понимание путей развития нового государства. Правые требовали «реституции» (Эндель Липпмаа) конституции первой Эстонской республики 1938 г., то есть принятия ее почти без изменений. Более умеренные (в том числе в среде самих национал-патриотов) называли старую конституцию авторитарной и настаивали на корректировке основного закона.

Существенно различались отношение к проблеме русскоязычного населения, составлявшего более трети — 600 тысяч человек — из полуторамиллионного населения Эстонии. Центристы предлагали включение русскоязычного населения в политическую жизнь — от предоставления им гражданства до права участия в выборах. Национал-патриоты (лидеры — Март Лаар, Лагле Парек, Тунне Келам и др.) отстаивали концепцию «отзыва Россией своих граждан» и непредоставление «колонистам» и «оккупантам» избирательных прав. Немаловажный моментом было и то, что сталинистское подполье также, судя по всему, подыгрывало национал-радикалам, отрицательнее всего относясь к центристам-народофронтовцам — как эстонским, так и русскоязычным. Резко негативную реацию вызвало например, создание русскоязычными демократами Представительной Ассамблеи нацменьшинств Эстонии, хотя данная ассамблея и выступала в поддержку русскоязычных жителей Эстонии. Конечный результат, по которому русскоязычное население, включая и широкий слой сторонников реформ в республике, было на несколько лет выключено из политической жизни, вызвал ряд официальных протестов России.

Достаточно критично отнесся к этому и Совет Европы в Страсбурге. По замечанию представителя парламентской ассамблеи ЕС Мигеля Мартинеса «серьезную озабоченность вызывает тот факт, что значительная часть населения Эстонии не смогла принять участия в выборах» («Эст.»,10.10.92.). Впоследствии несмотря на постоянное стремление правых убедить различные комиссии ЕЭС, что в Эстонии относительно русскоязычного населения «все в порядке», эти комиссии часто выражали свое недовольство по ряду вопросов, связанным с этим населением — от решения проблемы гражданства до методики проведения экзамена по языку. Эти замечания, впрочем, получали в национал-патриотической прессе весьма малое отражение. Несмотря на благоприятную для правых ситуацию перед выборами, было очевидно, что они все же не имеют необходимого большинства поддержки.

Это касалось и кандидатов в депутаты, и выборов высших лиц государства. Большинство голосов на выборах сентября 1992 г. собрал не будущий президент Леннарт Мери (28 %), а глава бывшего Верховного Совета Эстонии Арнольд Рюйтель — 42,5 % . Поэтому чтобы получить власть, национал-патриоты прибегли к ряду маневров и манипуляций. Основным их достижением было исключение из выборного процесса русскоязычного населе-ния — благодаря принятию законопроекта об участии в выборах только потомков граждан первой республики и удлиннении процедуры натурализации для прочих. Правым удалось также активно провести жесткую пропагандистскую кампанию против левых и «бывших коммунистов» (компартия была объявлена вне закона 23 августа 1991 г. ), которая намеренно игнорировала либеральный характер эстонской компартии и эстонского социализма в целом. На стороне радикалов был также накал национальных эмоций и эйфория первого года постсоветской независимости. В результате победа на первых выборах «второй» республики 20 сентября 1992 г. досталась право-национальным партиям.

Не имея в действительности значительного перевеса ( кроме прочего в выборах участвовало лишь 67 % имевших право голоса избирателей), им удалось получить большинство мест в Рийгикогу . «Исамаа» («Отечество») получило 28 мест (21% голосов), «Партия национальной независимости Эстонии» — ПННЭ — 10 мест (8,3%), «Эстонский гражданин» — 8 мест (7% голосов). Основные правые группировки получили таким образом 46 мест. Центристы приблизились к правым вплотную. «Надежный Дом» получил 17 мест (14 % голосов), «Народный фронт» 15 (12,5%), «Умеренные» — 12 мест (10% голосов). По названиям партий зачастую трудно судить об их политическом направлении. В сторону правых часто колебались «Роялисты» — 8 мест (7% голосов), а также «Зеленые» и «Партия народных предпринимателей», получившие по 1 месту. Сторонники правых были и среди центристских по названию группировок, в том числе «Умеренных» и «Народного фронта». В целом большинство в парламенте осталось за правыми : им достались 54 мандата из 101. Центристы оказались в меньшинстве, левые (группировка «Левая возможность») и русскоязычные депутаты вовсе не вошли в Рийгикогу . Интересно, что в парламенте были и фигуры, которые пытались критиковать политику Лаара «справа», обвиняя его чуть ли не в «левизне». Таким был, например, набравший рекордное число голосов в свою поддержку американский эстонец Юри Тоомепуу.

Парламент избрал президентом кандидата правых Леннарта Мери — недавнего министра иностраных дел. В его министерстве национал-патриоты впервые прорвались к основным чиновничьим постам и потеснили центристов. Избрание Мери было следствием проведенного правыми отказа от прямых выборов президента и выборов членами Рийгикогу, где у правых было большинство. Премьер министром с конца октября 1992 года стал лидер объединения «Исамаа» Март Лаар. Определенный перевес правых показали также проведенные по сценарию нацио-нал-патриотов местные выборы 1992-93 гг. В них роль «левой» группировки играла такая своеобразная партия, как партия пенсионеров.

«Очистка площадки». Общие основания политики национал-патриотов в 1992—1995 гг.

Придя к власти, национал-патриоты во главе с группировкой «Исамаа» (Отечество)и их союзником ПННЭ приступили к активному формированию основ нового политического порядка, соответствующего право-национальной идеологии. Важную роль в таковой стали играть концепция «очистки площадки» и «борьбы с коммунизмом». В историческом плане — теория воссоздания зачастую идеализированной «первой» Эстонской Республики, чье развитие было прервано в 1940 г. В рамках этой концепции стали возможными не только переориентация страны на Запад, но и максимально жесткое отношение к Востоку, пересмотр истории, блокировка границ, «шоковая» экономическая терапия и многое другое. Предшествующее правление центристов было обвинено в «компромиссах с Москвой».

Следует сразу отметить, что излюбленная правыми теория восстановления (реституции) первой Эстонской республики в ее довоенном виде в значительной степени имела утопический характер. В Эстонии за 50 лет произошли слишком серьезные перемены, и далеко не во всем только негативного характера. Многие структуры исчезли, но появились другие, которые можно было использовать для дальнейшего развития государства. Однако зачастую их механически устраняли как «не похожие» на довоенные.С другой стороны ряд черт старой республики — например, соотношение зарплаты депутатов и работников с высшим образованием — национал-патриоты воспроизводить не торопились. Был принят ряд мер по овладению «командными высотами» — начиная с банковской системы (потопление ряда центристских банков) до средств массовой информации. В Эстонии раньше других республик была прекращена ретрансляция московского телевидения.

Как ни парадоксально при антибольшевистской фразеологии, в ряде случаев было упрочено (например, Закон о радио), государственное подчинение массовых средств. Стал проводиться активный курс по переподчинению газет: потоплению цент-ристских изданий и замене их национал-патриотическими. Большинство бывших крупных государственных газет были переданы в частные руки. Образовалось активное коммерческое крыло «желтой прессы», в целом также поддерживавшее национал-патриотов. В 1992 г. центристские газеты еще продолжали вести критику правительства; постепенно правые провели ряд демаршей, (например, скандал вокруг газеты «Рахва Хяэль» — «Голос народа»), существенно подорвавших финансовую базу этих газет. К 1995 г. им удалось добиться идеологической однородности прессы. Эстонская журналистика стала обслуживать новую идеологическую ситуацию. Важное место заняла концепция «борьбы с коммунизмом», по которой главным врагом независимой Эстонии оказалось ее недавнее советское прошлое. Это прошлое было вычеркнуто из учебников и книг. В написании этих учебников участвовал даже сам премьер-министр Март Лаар, ставший также автором книги о «лесных братьях» — эстонских право-национальных партизанах во время и после второй мировой войны. Большее сочувствие стали вызывать не недавние советские, но иные ветераны. Ветеранов «Освободительной войны» 1918 г. почти не осталось в живых. Зато в августе 1992 г. праздновалось 50-летие создания Эстонского легиона (полное название — Эстонский легион СС), проявившего себя среди прочего в боях гитлеровской армии на Украине.

Летом 1995 г. в Синимяэ состоялся слет эсэсовцев, на который приехали соответствующие ветераны из Норвегии. Удивительным для Европы (например, Франции, сохранившей мемориалы ряда революций) могла бы показаться «война против памятников» — полное устранение и разрушение памятников советского периода — включая и памятники солдатам — борцам против фашизма. Все они за редким исключением были методично разрушены. В период правления национал-патриотов из употребления исчез широкий пласт статистических и исторических данных. Были свернуты многие исслеования, в том числе и обществоведческие, касавшиеся как настоящего, так и советского прошлого. Ряд обществоведов отмечал у представителей новой идеологии «неспособность проанализировать прошлое общество, вместо того, чтобы мазать его сплошной черной краской» (Херберт Вайну, «Эст.», 27. 02. 96).

Трудно оспаривать необходимость Балтийской интеграции. Первые шаги к таковому были сделаны еще в 1990 г. (Совет балтийских государств) и 1991 г. (Балтийская парламентская ассамблея).Однако в национал-патриотическом варианте эта интеграция приняла едва ли не вид создания единого «балтийского фронта» против «потенциального противника» — России. В сентябре 1993 г. министры обороны трех государств подписали декларацию о сотрудничестве в области безопасности. Очередной контакт министров обороны трех балтийских государств для взаимной информации о военных бюджетах на текущий год состоялся в январе 1996 г. Однако как сообщалось в связи с этим «образование балтийского военного совета в ближайший момент не стоит в повестке дня». («Эст.», 24. 01. 96).

Отношения с Россией. Русскоязычное население

Отношения с Россией — бывшей метрополией- в течение первых лет новой независимости были безусловно осложнены историческими вопоминаниями, в первую очередь о событиях 1939-40 гг, от пакта Молотова-Риббентропа 1939 года до потери Эстонией независимости в 1940 г. и сталинской политике 1940-50-х гг. При этом кажется, что в рамках национал-радикальной политической концепции негативные стороны прошлого были намеренно преувеличены.Начиная с 1960-х годов Эстония в рамках СССР представляла собой одну из наиболее либеральных общественных форм «реального социализма». В ней существовало эффективное сельское хозяйство и промышленость, идеологический контроль был значительно менее жестким, чем в целом в СССР. Если в компартии Эстонии в целом доля коренного населения была ненамного больше половины, то в руководящих органах республики процент коренных эстонцев составлял 70-80 % .( А. Парк, 9, с. 306). Развитие национальной интеллигенции и эстонской культуры также было вовсе не во всем негативным.

Как ни парадоксально, сейчас, в первое пятилетие независимости многими представителями интеллигенции ее положение оценивается даже как более сложное по сравнению с этим периодом. (Херберт Вайну, «Эст.», 27. 02. 96). Безусловно в первую очередь речь идет о путях развития нового независимого государства. Основной источник сложностей новой республики следует искать в правой политике национал-радикалов, в том числе и в их отношении к бывшим соседям по СССР. Несмотря на победу в России оппозиционеров прежнему советскому типу развития согласно этой концепции ельцинская Россия продолжала восприниматься национал-патриотами как Россия сталинистская, «империя» (Лагле Парек, с осени 1992 г. министр внутренних дел) и «враг номер один» эстонской государственности. Было забыто, что на Востоке установился другой режим, что бывшие оппозиционеры во главе с Б. Ельциным стремились к созданию демократической России, а в последний период СССР активно поддерживали предоставление Эстонии независимости. Жесткая политика на Востоке стала своеобразным пародированием сталинской политики «враждебного окружения».

Национал-радикалы (министры иностранных дел Тривими Веллисте, затем Юри Луйк) стали строить отношения с Россией на конфликтной основе. Они среди прочего всячески противодействовали принятие России в ЕЭС, вплоть до последних голосований по этому вопросу национал-патриотических представителей Эстонии в Страсбурге ( что, кстати, было осуждено центристким премьером Тийтом Вяхи). По замечанию высшего чиновника МИДа Российской федерации А. Удальцова, Эстония и в настоящее время «рассматривает Россию как СССР, не отдавая себе отчет, что это уже другое государство» ( «Эст.», 3. 02. 96). Главной темой переговоров и широкой пропагандистской кампании в течение ряда лет стал вопрос о выводе из Эстонии бывших советских и затем подчиненных России войск (выведены окончательно в августе 1994 г.). В 1993 году их численность при этом составляла 3 тыс. человек против 50-60 тыс. в 1990 г., и 23-25 тыс. в 1992 ( А. Парк, 9, с. 346). Однако уход российских войск не только не ослабил кампании правых, но похоже, даже несколько разочаровал их, создав у национал-патриотов своеобразный пропагандистский вакуум.

На первое место выступили тогда территориальные претензии к России по Тартускому миру 1920 г. Безусловно, история эстонско-российской границы имеет свои спорные вопросы (подробно об этом Э. Маттисен. Эстония-Россия. История границы и ее пробемы.- Тлн.: Ило, 1995). В 1920 г. по Тартускому миру Эстония получила ряд территорий в районе Ивангорода на северо-востоке и Печор на юго-востоке, которые в 1940-м году, после присоединения Эстонии к СССР, вновь отошли к РСФСР . В исторической литературе существуют различные мнения на этот вопрос. Ряд авторов говорит о правах Эстонии на отмеченные районы, другие отстаивают права России, рассматривая тартуский мир как временный компромисс большевиков за счет исконно-российских территорий. Опросы недавнего времени показывают между тем равнодушие большинства эстонцев к территориальной проблеме и во всяком случае стремление к ее решению более спокойными способами. (Э. Соосаар, «Эст.», 6-7. 03. 96).

Очевидно, что у национал патриотов, в чьих устах ссылки на подписанный с большевиками мир при общей резкой критике большевизма вообще выглядят странными, территориальная проблема приобрела преувеличенно-пропагандисткий характер. (В Эстонии проблема жизненно важных территорий не стоит так, как например, в Японии — свыше трети сельскохозяйственного пространства в республике сейчас остается необработанным). Пропагандистская кампания по этому вопросу послужила еще одним поводом для ужесточения мер по блокировке восточной границы Эстонии и созданию таможенных барьеров. Эти меры в свою очередь повлекли ответные таможенные санкции России и в конечном счете принесли серьезный ущерб самой Эстонии. Последний министр иностранных дел от группировки «Исамаа» Юри Луйк признал отсутствие зарубежной поддержки территориальных претензий Эстонии к России. (Парк, 9, с. 347).

В общем русле разрыва связей с Востоком шли и акции с переподчинением Эстонской апостольской православной церкви (ЭАПЦ) со всем ее имуществом. Из-под контроля московской патриархии ее было решено перевести под власть наскоро образованного «Стокгольмского синода». Последним решением проблемы стали переговоры января 1996 г. о переподчинении церкви Константинополю, на основании прецедента Эстонской республики, получившей «томос» от Константинопольского патриарха в 1923 г.

В результате данной акции имеющейся эстонской православной иерархии (из нее, кстати, вышел нынешний глава московской патриархии Алексий II) и русской православной общине Эстонии грозит потеря контроля над всем церковным имуществом, включая землю (5 процентов территории Эстонии) а также все храмы и монастыри. Следует заметить, что перенос церковной ситуации начала 20-х годов ( в условиях противостояния советской России окружающему миру) на 1990-е года может показаться странным. Однако он отражает общую концепцию национал-патриотов, стремящихся копировать отношения к Советской России первой Эстонской республики. Проблемы Эстонской церкви и выступление Константинопольского патриарха на стороне сторонников отделения от Москвы стали причиной резкого ухудшения отношений между московской патриархией и Константинополем.

Отношение к России, скопированное с отношения первой Эстонской республикой к СССР, было перенесено и на русскоязычное население Эстонии — ту категорию населения которая, очевидно, больше других проиграла от постсоветских перемен. Центристская концепция дифференцированного отношения к русскоязычным была заменена концепцией их тотального вытеснения. (Собственно, оправдались худшие прогнозы интердвиженцев, ложно обращенные к центристам Народного фронта). Русскоязычное население целиком стало расматриваться как нежелательный и подрывной элемент в Эстонии, хотя значительная часть этого населения поддержала реформы и голосовала за эстонскую независимость. Наиболее жесткими стали меры против бывших военнослужащих и членов их семей (около 14 тыс. человек). Их статус стал предметом особых переговоров. Процедура принятия эстонского гражданства систематически усложнялась — вначале для того, чтобы помешать «инородцам» (собственно, эстонское muulased означает дословный перевод царско-имперского термина «инородцы») участвовать в выборах, затем — чтобы усугубить ситуацию и побудить как можно более значительное число т. н. «колонистов» («оккупантов») к отъезду.

Выдвигавшийся представителями русскоязычного населения и рядом центристов «нулевой вари-ант» — предоставление гражданства всем родившимся в Эстонии или прожившим здесь более 5 лет — был отвергнут; была принята достаточно жесткая процедура натурализации, лишенная, кстати, мер социальной поддержки по обучению языку и пр. Частый пересмотр правил натурализации порождал постоянную неразбериху. При национал-патриотическом министре Кайдо Кама выдача паспортов русскоязычным жителям уменьшилась даже по сравнению с периодом Лаара в 4 раза. Обычной стала и задержка выдачи паспортов сверх положенного срока в 1 год. Как было замечено, к концу 1994 года, например, сдали экзамен 23 тыс. человек, тогда как гражданство получили на этом основании лишь 6 тыс. человек. («Эст.», 4. 03. 95).

При правых паспортные проблемы стали для русскоязычного населения постоянными и трудноразрешимыми. Институт прописки, который до этого в пропагандистких кампаниях считался «советским» и «большевистским», стал в руках национал-патриотов мощным средством давления. Новые законы о прописке в Эстонии превзошли «режимную» систему бывших советских столиц. Согласно новым законам брак с жителем Эстонии не дает право на прописку в республике; муж или жена «неграждане» даже при наличии супруга «гражданина» не получают возможность прописки в Эстонии и должны едва ли не ежемесячно получать разрешение на въезд и отмечаться на границе. Значительная часть рускоязычной молодежи осталась вовсе без паспортов — не имея эстонского паспорта, они не могут получить также и советский.

Эстония первой установила границу с Россией и ввела основательные таможенные ограничения. Визовый режим (введен в июле 1992 г.) приобрел особую жесткость и бюрократический характер. Помимо приглашения, стремящийся приехать в Эстонию должен до настоящего времени провести едва ли не неделю в Москве или Петербурге для оформления визы. К этому следует добавить целый ряд обстрившихся при национал-патриотах скандалов на границе, таких, как ссаживание людей без предупреждения по не попавшим в прессу новым законам. Естественно, что эти меры в первую очередь ударили по русскоязычному населению, имевшему постоянные в том числе и родственные контакты с Россией и другими странами СНГ. Данные меры должны были не только осложнить положение русскоязычного населения, но и сыграть роль «психической атаки» для его вытеснения.

Жесткие меры были предприняты и против русскоязычного образования. Одной стороной был введен запрет на работу в школах для лиц без эстонского граждан-ства. С другой стороны в 1994 г. был принят законопроект, по которому в Эстонии вообще должно было быть отменено среднее образование на русском языке. Бывшие русские школы предполагалось перевести на эстонский язык обучения к 2000 году. Заметим, что этот законопроект не отменен и до сих пор. Однако несмотря на существенные усилия национал-патриотов по вытеснению «инородцев», их меры не достигли большого успеха. 600-тысячное русскоязычное население Эстонии сократилось «лишь» на 100 тыс. (90 тыс. из них переместилось в Россию) — во многом за счет военных и членов их семей. Немалое число высококвалифицированных специалистов уехали на Запад. В настоящее время население Эстонии в основном стабилизировалось — статистика последних двух лит показывает основном одни и те же цифры — общее население — 1491 тысяч человек, коренных эстонцев — 64, 22 %, остальных соответственно 35,78% («Эст.»,16,01,96).

К началу 1996 г. ситуация с получением гражданства русскоязычным населением обстояла примерно следующим образом. Определились с гражданством прибли-зительно половина — 250 тыс. из общего числа 500 тыс. человек. 130 тыс. из них — менее четверти всех русскоязычных — подали документы на получение эстон-ского гражданства; приблизительно 90 тыс. — 1/5 общего числа — уже получило его. Около 100 тыс. предпочли гражданство государств СНГ (85 тыс. — граждан России, 14 тыс. Белоруссии и Украины). Другая половина всех представителей русскоязычного населения — ок. 250 тыс. человек— оказались вовсе лицами без гражданства. Последние, плюс граждане стран СНГ — всего 370 тыс. человек — в 1995 г. должны были оформить вид на жительство, призванный играть в Эстонии роль «паспорта иностранца». Недовольством русскоязычного населения национал-патриотической политикой активнее всего пытались воспользоваться однако не центристы и демократы в России, но тоталитарное подполье. Именно оно продолжает в Эстонии популярную среди определенной части люмпенизированного населения пропаганду в духе ЛДПР за превращение Эстонии в «губернию России», дополняемую черносо-тенством.

В конце 1995 г. BNS сообщило, например, о задержании представителей «русской националистической партии», у которых наряду с оружием были обнару-жены «Майн кампф» (заметим, вышедшей в республике также на эстонском языке), и «Азбука русского националиста». Начиная с 1992 г. в Эстонии неизвест-ными силами регулярно развязывалась антисемитская кампания, с разорением кладбищ и попытками издания переводов широко распространямых в соседней России нацистских книг типа «Протоколов сионских мудрецов». (Судебный процесс в связи с этим состоялся в апреле-октябре 1995 г.) Как и при крушении СССР, тоталитарные силы бывшего государства и республиканские национал-патриоты играют друг на друга. Шовинистическое подполье не способно улучшить положение русскоязычного населения, но позволяет эстонским правым оправдывать жесткую политику по отношению к этому населению.

Армия и армейские проблемы

Важным элементом государственного строительства стало создание националь-ной армии. В сентябре 1991 г. эстонский парламент принял решение о создании вооруженных сил. В апреле 1992 г. было образовано министерство обороны. Однако при национал-патриотах это строительство приобрело своеобразый характер. Основным ядром новой армии правыми был сделан Кайтселийт («Союз защиты») (у центристов первоначально Кодукайтсе — «Защита дома»). Этот аналог правой военной группировки первой республики в 1991-92 гг .организовал ряд провокаций против бывших советских военных и обвинялся в то время премьером Тийтом Вяхи в анархизме. Своеобразность структуры эстонской армии, скопированной с системы первой республики, состоит в как раз том, что помимо регулярной армии (в настоящее время — 2,5 тыс. человек), ее более существенную часть составляет добровольный Кайтселийт (в 1993 г. — 6,5 тыс. чел.). (Об этом А. Парк, 9, с. 380). Наибольшей величины армия Эстонии достигала в 1918 г. во время т. н. Освободитеьной войны, когда ее численность составляла 86 тыс. человек плюс 119 тыс. членов Кайтселийта (там же). В Эстонии существует всеобщая воинская обязанность.

В марте 1994 г. Рийгикогу одобрил закон о 8-12 месячной службе для всех мужчин — граждан республики возрастом с 19 до 27 лет. На пост верховного главнокомандующего был назначен получивший звание генерала Александр Эйнзельн, американец эстонского происхождения, до этого дослужившийся в американской армии до чина полковника. Первоначально была сделана попытка полностью отстранить ту часть эстонских военных, которые имели какое-либо отношение к советской армии, однако от такой политики позже пришлось отказаться. Эстония стала активно вести переговоры о вступлении в НАТО. В распоряжение блока хотели предоставить и бывший Тартуский аэродром, с которым до этого связывались гражданские коммерческие проекты. В рамках переориентации эстонской армии важное значение приобрела проблема оснащения ее современным вооружением (Страны НАТО пока не продают его Эстонии официально). Именно проблемы вооружения стали причяиной целой серии продолжающихся до сего дня государственных скандалов.

Первым из них стал скандал с израильским оружием, закупленным в январе 1993 г. правительством Марта Лаара на сумму 50 млн. долларов. Сделка, заключенная в секрете от парламентариев, стала подвергаться критике — в том числе и в среде правых (Юри Тоомепуу). Указывалось, что Эстония могла получить подобное вооружение значительно дешевле. Выдвигалось мнение, что не только посред-ники, но и ряд политиков получил в связи с этой сделкой крупные взятки. Указанный скандал наряду с «рублевым делом» стал одной из причин отставки правительства Лаара в 1994 г. Далее подобные истории не только не прекратились, но и приняли более широкий размах. Осенью 1995 г. уже при победивших на выборах марта 1995 г. центристах достоянием гласности стал крупный скандал с вовлеченностью ряда высших офицеров в незаконные сделки по продаже оружия. Группа офицеров, включая высших чинов Кайтселийта и офицеров Главного штаба участвовали в нелегальном ввозе в Эстонию оружия примерно на 1 млн. финских марок — ок. 170 тыс. долларов США ( «Post.», 25.11. 95).

В дело оказался замешан бывший министр обороны Эстонии член ПННЭ Хейки Арике. Часть полученного из Финляндии оружия при участии начальника бюджетно-фининсового отдела штаба министерства обороны Олева Салусте — например, пистолеты на 6 млн. эстонских крон — были проданы «налево». («Мол. Эст.», 15. 01. 96 ). Новым министром обороны был назначен центрист Андрус Ээвель, который провел реорганизации в своем министерстве, удалив ряд крайне правых и поставив на их место более прагматичных чиновников. Однако эти премены подверглись критике национал-патриотов. Возник конфликт между Ээвелем и командующим силами Обороны Эстонии Александром Эйнзельном, который публично обвинял Ээвеля в назначении людей, якобы сотрудничающих с разведкой России. На самом деле, Ээвель всего лишь не отказывался от назначения армейских чинов, получивших в свое время поготовку в советской армии. Он также был сторонником гражданского контроля за армией, которому Эйнзелн противодействовал. В результате конфликта А. Эйнзельн ушел в отставку. В январе 1996 г. командующим Силами обороны Эстонии был назначен полковник Йоханнес Керт, который до этого был главой Кайтселийта.

Национал-патриотическая пресса продолжала критику Ээвеля и в марте 1996 г. стремилась добиться недоверия ему со стороны парламента. При национал-патриотах Эстония стала важным посредником в торговле оружием и своеобразным перекидным пунктом этой торговли. Эстонская фирма «Кодакс» не только запасла 8 млн. патронов для автомата Калашникова, но и продала 8 тыс. из них соседней Латвии. Только стоимость накопленного в Эстонии запаса боезарядов оценивается в 700 тыс. долларов США («Post.», 31. 08. 95). Последней обсуждавшейся в прессе сделкой была закупка радаров у французской фирмы «Томсон», в которой оппозиция попыталась обвинить уже центристское правительство. Скандалы с продажей вооружения — не единственные в ряду армейских скандалов. Неоднократными стали и армейские неурядицы, связанные с неумелым обращением с оружием, из-за чего погибли несколько военнослужащих, а также инциденты (близкие к аналогичным в полиции) вокруг применения военными оружия в личных разборках и против гражданского населения. В целом по сообщениям газет, новая эстонская армия не сильно превосходит дисциплиной (включая и пресловутую дедовщину) активно критиковавшуюся армию советскую. Похоже, Кайтселийт, обвиненный в 1992 г. премьером Эстонии в анархии, оказался для новой эстонской армии далеко не лучшей основой.

Экономика. С Востока на Запад

В целом результаты рыночных реформ в Эстонии получили на Западе достаточно высокие оценки. По данным журнала «Central European Economical Review» Эстония по различным показателям успеха реформ занимает 6-е место в бывшем коммунистическом мире после Чехии, Словакии, Польши, Венгрии и Словении («Эст.»,18.12. 95). Латвия и Литва, этого же журнала получили 7 и 9 место, Россия — 14-е. Наибольшую оценку в 7, 6 баллов из 10 эксперты дали росту экономики и валютной стабильности Эстонии; 7 баллов — законодательству; 6.9 — инфраструктуре и банковской системе; меньше всего — в 6 баллов — была оценена стабильность цен. Одним из наиболее высоких в посткоммунистическом мире остается и уровень иностранных инвестиций в республику. Во время визита М. Лаара в США в 1994 году вицепрезидент Эл Гор заявил об Эстонии как «экспортирующей надежду» остальному миру. (А. Парк, 9, 371).

Безусловно, на новом экономическом пути Эстония смогла добиться ряда достижений. В их числе — стабильность национальной валюты (Эстония лидировала на территории бывшего СССР в введении таковой ), освобождение от односторонней ориентации на Восток, развитие рыночных механизмов, широкая приватизация, контакты с Западом, включение Эстонии в ряд механизмов европейской экономической интеграции. (С 1995 г. Эстония стала ассоциированным членом ЕЭС и подала заявление о вступлении в сообщество). Если в 1991 г. 95 % торгового оборота Эстонии приходилось на республики бывшего СССР, то в 1995 65 % импорта, 50 % экспорта стало стало принадлежать странам Запада.

Первое место в этом обороте заняла Финляндия (прибл. 30 %), затем следовала Голландия, за ними — соседние страны Балтии. Важным достижением (механизм которого пока официально не раскрыт) стала устойчивость курса национальной денежной единицы кроны (EEK), относительно основных мировых валют — в первую очередь немецкой марки и американского доллара. На фоне колебания российского рубля это до сих пор казалось показателем стабильного развития. Однако нельзя не отметить противоречивость национал-патриотической эко-номической стратегии. Политическая идея возвращения к довоенной республике в экономике определила не только разрушение отживших монопольных черт командно-административной системы, но и ряда полезных механизмов экономики прошлого периода. Восточные ученики стали более резкими и непримиримыми адептами консервативно-либеральной идеи, чем их западные учителя, отстаивая весьма архаичную для сегодняшнего Запада концепцию отказа государства от какой-либо экономической деятельности и, разумеется, собственности. Борьба с командной экономикой приняла у национал-патриотов преувеличенный характер расправы с государственной собственностью и государственным регулированием как таковыми. При этом идея независимости экономики от политики для эстонского национал-радикализма во многих случаях оставалась лишь декларацией.

На деле экономика — как в случае с восточной политикой, использованием системы прописки и прочего — весьма часто становилась сферой политического администрирования. Издержки экономической политики национал-патриотов стали заметны в примененных ими способах приватизации. Приватизация — явление повсеместное в посткоммунистическом мире, но ее способы и формы в ряде республик имели существенные различие. Приватизация предприятий и различных коммерческих и др. объектов в Эстонии двинулась вперед достаточно быстрыми темпами. В 1993-95 гг. было приватизировано около 700 объектов стоимостью около 2-х миллиардов долларов («Эст.», 6. 03. 95). В начале 1996 г. примерно 60 % промышленной продукции производилась частными предприятиями, 40 % — государственными и муниципальными. В политике приватизации в Эстонии обращал на себя внимание сознательный курс на потопление бывших крупных советских предприятий. Разрушение и продажа ряда из них — в особенности на Северо-Востоке — преследовали подчас не столько экономические, сколько политические цели — разрыв связей с Востоком и ослабление экономической базы русскоязычного населения. По этим причинам целый ряд предприятий, которые могли быть переориентированы и модернизированы, были пущены по ветру. Государственная помощь им не предоставлялась.

Так произошло например, с бывшим крупным советским оборонным заводом «Балтиец» в Нарве, или «РЕТ» в Таллинне, производившего электрические приборы для ВВС. Другой большой бывший советский военный завод — «Двигатель» оказался в лучшем положении — ему удалось сохранить квалифицированное ядро, хотя количество работников сократилось с 4 тысяч человек втрое. Крупный завод в Силламяэ — Силмет — в 1996 г. оказался загружен лишь на 1 треть, количество рабочих сократилось втрое, номенклатура продукции — в 2 раза («Мол. Эст.», 8. 01. 96).

Другие странности приватизации можно усмотреть в продаже в частные руки ряда предприятий, приносивших государству стабильный доход. Многих волновал вопрос — следует ли продавать наиболее новые и приносящие прибыль предприятия лишь для того, чтобы освободить государство от какой-либо экономической ответственности? Между тем национал-радикальный министр экономики заявил о необходимости полной ликвидации государственного сектора экономики. Можно привести случай с продажей известной таллинской гостиницы «Виру», дававшей 40 млн. крон дохода в год — приблизительно за 150 млн. крон. В то же время государство при правительстве «Исамаа» постоянно жаловалось на отсутствие доходов и отсюда неспособность платить сколько-нибудь существенные социальные пособия и пенсии. Наиболее заинтересованными в подобной приватизации стало государственное чиновничество, ставшее играть роль посредника при приватизационных операциях и получающее с этого немалый доход. Общая переориентация на Запад сопровождалась зачастую искусственным и насильственным прерыванием связей с Востоком. Кризис в России, заставивший искать иных партнеров, действительно имевший место, был преувеличен.

В результате Эстония потеряла существенные рынки сбыта для целого ряда отраслей своей экономики, прежде всего проукции сельского хозяйства. В ответ на жесткую и вызывающую политику по отношению к соседу, Россия ввела ряд санкций на импорт эстонской продукции. Экономические перемены в Эстонии опирались на новую финансовую политику. Целый ряд шагов по реформе финансовой системы, начатой центристами, следует признать удачными и оправданными. Однако национал-патриоты смогли привнести политические установки даже в банковскую деятельность. Вряд ли положительную роль для экономики Эстонии сыграло избирательное отношение к банкам, стремление создавать и подерживать «свои» банки и лишать поддержки банки «других» политических сил. Не контролировавшиеся национал-патриотами банки подверглись сознательному провалу. Так, по признанию вновь ставшего в 1995 г. премьер-министром Тийта Вяхи («Эст.», 4. 03. 95), наиболее крупный в постсоветской Эстонии Социальный банк был сознательно потоплен ими путем изъятия из него государственных средств. Поддержка государства обеспечивалась, напротив, тем банкам, в которых вкладчиками были как члены «Исамаа», так и их близкое окружение.

При этом национал-патриотическое руководство не считалось с серьезными государственными потерями. Так, лишь начальные потери от провала Социального банка составили 200 млн. крон; кроме того поддержка созданного на его основе Северного Эстонского банка обошлись государству еще в 700 млн. крон. Как заметил один из критиков правой политики в Эстонии профессор Янно Рейльян, этот миллиард государственых средств можно было бы потратить более эффективным образом — например, на инвестиции в сельское хозяйство. Политика правых в банковском деле была осуждена центристами. «Я утверждаю,-заявил премьер-министр Вяхи в марте 1996 г., что банковское дело в Эстонии — неотрегулированная и коррумпированная отрасль экономики. Банк Эстонии и правительство не предприняли ни одного шага, чтобы уменьшить коррупцию, скорее сами приняли в ней участие» («Эст.», 4. 03. 96).

Промышленность

Общий объем промышленного производства в результате первого тура рыночных реформ в Эстонии резко сократился. В этой связи нельзя не отметить весьма красноречивое отсутствие в национал-патриотической прессе статистики по ряду важных экономических вопросов. Для получения необходимых данных во многих случаях приходится прибегать к приемам, напоминающим советское изучение эпохи коллективизации. Безусловно в рамках командной системы в Эстонии были сушественные «валовые» перекосы, связанные со специализацией республик бывшего Союза. В то же время «перестройка» помышленности Эстонии под лозунгами копирования системы первой республики в ряде случаев уничтожила те достижения экономики советского периода, которые можно было использовать и в новых условиях. Резко уменьшился объем продукции целого ряда ранее упешных отраслей. В 1995 г. объем продукции текстильной промышленности, например, составил 16 % от объема 1991 г. В 1995 г. было произведено 90 млн. метров тканей вместо 167, 5 млн. в 1991 г. Топливно-энергетический комплекс республики работает с нагрузкой в 2,5 меньшей, чем его потенциал.

Второй главной статьей эстонского экспорта после сельского хозяйства (14 %) в последние годы стала продажа леса (10 % ). В 1995 г. было продано за границу приблизительно миллион кубометров растущего леса, в январе 1996 — 120 тысяч кубометров. («Post.», 20.02.96). При этом деревообрабатывающая промышленность, хотя и у величилась в прошлом году на 13 процентов по сравнению с предыдущим годом, еще не достигла (как производство традиционной для Эстонии целлюлозы) советского уровня. Многие изделия из леса — например, бумагу — республика вынуждена покупать за границей за валюту. Бумага и изделия из нее вышли на первое место среди статей эстонского импорта в 1995 г. («Эст.»,19.12. 95). Существенную роль стала играть также посредническая деятельность — в частности, перепродажа металла. На подобной деятельности — в год она составляет не менее 22 млн. долларов — специализируется ряд фирм. Поскольку ввоз металла в Эстонию в основном не зафиксирован, значительную его долю, по мнению экспертов, составляет контрабанда.

Важное местов в доходе Эстонии занимают транзитные перевозки через нее в первую очередь по морским и железнодорожным путям.По некоторым данным, транзит дает 10 процентов национального дохода Эстонии. Немалую роль здесь играют современные порты, построенные в советское время. Доля промышленной продукции в общем государственном доходе республики существенно уменьшилась по сравнению с предшествующим периодом.

Сельское хозяйство

Сельскохозяйственная продукция остается основной ( 14 % ) статьей экспорта Эстонии, поэтому на проблемах сельского хозяйства республики следует остановится отдельно. Эти проблемы усложняет нерешенность в Эстонии земельного вопроса. Казалось бы, национал-патриоты выступали за наиболее резкий разрыв с советской системой и должны были быстрее других ввести отношения частной собственности на землю. Однако, задача земельной реформы правительством «Исамаа» решена не была. Было принято свыше 300 законодательных актов, но реальные результаты оказались неутешительны. Как показывает один из специалистов, в городе Тарту, например, приватизировано только около 4 процентов земли, при том, что земельная реформа началась осенью 1991 г. По словам того же автора при таком темпе проведения реформы она займет ни больше ни меньше как 50 лет («Post.», 28. 02. 96). Безусловно, решение земельных вопросов требует большой и кропотливой работы, но ответственные за такую работу структуры смогли потратить немалые государственные средства, не решив поставленных задач. Новое центристкое правительство Тийта Вяхи в 1995 г. фактически оказалось перед необходимостью едва ли не заново начинать земельную реформу.

За период правления национал-радикалов сельскохозяйственное производство Эстонии сильно сократилось. Несмотря на увеличение некоторых параметров этого производства в 1995 г. ( уже после отстранения от власти правых) по сравнению с 1994 годом на 16 % увеличилось производство мяса, на 12 — молочных изделий, спад сельскохозяйственной продукции по сравнению с советским периодом остается весьма существенным. Сильный урон сельскому хозяйству был нанесен национал-патриотической политикой разрушения всего советского и наивного копирования системы первой Эстонcкой республики. Основной удар пришелся по крупным государственным предприятиям. При их принудительном роспуске не учитывалась доходность данных предприятий и результаты их разрушения для данной местности. Приватизация в ряде случаев принимала вид разворовывания госпредприятий сельской бюрократической верхушкой. Имущество бывших хозяйств часто передавалась посторонним сельскому хозяйству лицам и иностранному капиталу. Большой ущерб, замечает Вальтер Удам, нанесла распродажа имущества перерабатывающей промышленности — причем лицам, часто не связанным с сельским хозяйством. Она, кстати, не соответствовала и столь излюбленому принципу копирования довоенной республики, так как в последней эта промышленность принадлежала крестьянству ( «Post.», 19. 02. 96).

Кроме прочего, перерабатывающая промышленность сельского хозяйства и сегодня работает лишь на треть своей мощности. Распродажа крупных государственных предпрятий ударила по ряду активных в Эстонии сельскохозяйственных отраслей — таких, например, как производство яиц. С другой стороны, фермерские хозяйства оказались неспособным взять на себя работу крупных сельскохозяйственных предприятий. По некоторым данным бывшие колхозы в виде товариществ и сейчас дают 55 % эстонской с/х продукции («Эст»., 8.01. 95) Сторонники бесшабашной сельской приватизации не понимали трудностей воссоздания фермерства без помощи крупных государственных предприятий, недостатке финансирования и пр.

В результате общая продукция сельского хозяйства — включая животноводство, молочное производство и пр. — по сравнению с 1989 г. сократилось приблизительно в два раза. В 2 раза уменьшилось количество свиней и коров. По ряду показателей, например, производству кормов, падение было еще более серьезным — в 4 раза. («Post.», 5. 01. 96). В начале 1996 г. зерновая проблема в Эстонии встала особенно остро. Сборы зерна в республике резко упали, уменьшившись вдвое — с 814 тыс. тонн в 1993 до 450 тыс. в 95 г. По замечанию экспертов эта цифра — самая низкая за последние 25 лет («Эст.», 6.03. 96). Сократилась и урожайность зерна — с 21,6 ц с гектара в 1993 году до 14,7 в 95; а объем посевных площадей в Эстонии за два года уменьшился на 70 % («Эст.», 8.01. 95). И сейчас не менее трети всей пахотной земли в Эстонии (300 млн. га из 1,1 млн. ) остается необработанной.

В целом после национал-патриотической сельскохозяйственной ломки Эстония в состоянии обеспечить свои потребности в зерне менее чем на треть. Это касается и кормов для животноводства, и сырья для пищевой промышленности. В 1995 г. Эстония решила распродать часть своего зернового резерва. Вероятно, в ближайшем будущем республике предстоит начать закупать зерно за границей по европейским ценам, что будет означать резкое удорожание продуктов питания. Положение сельского хозяйства республики существенно осложнили меры по блокировке восточной границы и ответные санкции России. Если исключить специальные договоренности о поставке эстонского продовольствия в Петербург, в целом экспорт сельскохозяйственной продукции Эстонии в Россию резко умень-шился. По словам Эдгара Сависаара, только в 1994 г. из-за неурегулированности отношений с Россией республика потеряла 1 миллиард крон — то есть свыше 100 млн. долларов («Эст.», 9. 03. 95). В последнее время в эстонской прессе звучат голоса противников однобокой ориентации Эстонии на Запад и блокировки отношений с Востоком.

Критике подвергается вступления Эстонии в ЕЭС. С точки зрения ряда критиков этого вступления (например, западный ученый Майкл Белл) Эстония проиграет от присоединения к таможенному союзу, так как это будет благоприятствовать импорту европейских товаров и подорвет собственный сельскохозяйственный сектор. Специалисты предупреждают, что цены на сельскохозяйственную продукцию от присоединения к ЕЭС могут резко — приблизительно вдвое-втрое — повыситься. Как заметил один из обозревателей, «Эстония — единственная европейская страна, позволяющая ввозить продукцию даже сомнительного качества» («Эст.», 6. 02. 96)

Новая социальная структура: новые богатые и новая бюрократия

В результате реформ стала образовываться новая социальная структура Эстонии, в которой свое место заняли новые богатые. В основном они сформировались из национал-патриотической номенклатуры, сумевшей получить наибольшие выгоды от передела бывшей государственной собственности. Формирование новых богатых и новой буржуазии из национал-патриотической верхушки было не обошлось без крупных скандалов — начиная с «рублевого скандала». В 1994 г. стало известно, что в 1992 г. тогдашний премьер-министр и глава группировки «Отечество» («Исамаа») Март Лаар вопреки межправи-тельственному соглашению между Эстонией и Россией о передаче рублей продал 2, 26 миллиарда оставшихся в Эстонии после введения кроны рублей «налево». Через некоторые коммерческие структуры они были переправлены в основном в Чечню, за что Эстония получила 1, 9 миллиарда (!) долларов.( Цифра кажется слишком большой, учитывая коэффициент обмена рублей на доллары, но таковая приводится в прессе — «Эст.»,10.-11. 01. 96)

По мнению экспертов, однако, государством было недополучено 2-3 миллиона долларов, которые осели в карманах указанных прямо связанных с М. Лааром коммерческих структур. В дальнейшем участники аферы стали крупными бизнесменами: например, Марек Страндберг и Агу Кивимяги — издателями второй по величине в Эстонии таллиннской газеты «Сынумилехт». Упоминалась и связь данной сделки с нефтяными махинациями некоторых сомнительных фирм («Эст.»,10. 01. 96). В результате разоблачения рублевого и ряда других скандалов правительство Марта Лаара было вынуждено в 1994 г. уйти в отставку. В январе 1996 г. некоторым участникам рублевого дела предъявлено официальное обвинение. В начале 1996 г. («Эст.», 8. 01. 96) говорили о замешанности в аферу и тогдашнего главы Банка Эстонии и нынешнего министра иностранных дел Сийма Калласа. Стали известны и другие верхушечные скандалы. В 1993 г. был вынужден уйти в отставку министр экономики Тоомас Сильдмяэ, который был обвинен в злупо-треблении служебным положением — предоставлении крупных кредитов фирме отелей Finest Hotel Group, членом правления которой он сам и являлся. В предвыборной кампании 1995 г. выяснилось, что льготные кредиты (процент в три раза меньший, чем обычно) получили для себя ряд членов правящей коалиции (Хейки Краних и др.), а также Сийм Каллас («Эст.», 4. 03. 95).

Впрочем, от новых патриотов не отставали и старые партийные чиновники, что показал скандал с бывшим секретарем ЦК КПЭ Индреком Тооме. Помимо участия в сомнительной приватизации отеля «Виру», он был пойман с поличным при вручении взятки в 30 тысяч крон одному чиновнику в связи оформлением эстонских паспортов своим деловым партнерам. (Кстати, стоимость эстонского паспорта, предмет забот многих тысяч русскоязычных жителей, на черном рынке составляет до двух тысяч долларов США). Заметим в скобках, что подобные скандалы центристов и бывших советских чиновников освещались национал-патриотическими массовыми средствами значительно более активно, чем скандалы правых. Ряд последних (например, скандал с перепродажей в 1992 г. предназначенного для Эстонии топлива на сумму около 200 млн. долларов) так и остались нерасследованными.

Помимо создания новой буржуазии, вторым важным направлением национал-патриотической политики стало формирование новой бюрократии. Начало 1990-х ознаменовалось невиданной в Эстонии с 1950-х гг перетасовкой кадров. В республике не только возникла внешнеполитическая элита, но существенно укрепилась и государственная бюрократия, рассматриваемая национал-патриотами как серьезная опора их политики. Доля общественного дохода, распределяемая чиновничеству по сравнению с советским временем не только не уменьшилась, но скорее всего увеличилась. Зарплаты эстонских чиновников стали стали едва ли не самыми высокими в республике, существенно превзойдя, например, зарплаты работников умственного труда. Если зарплата «обычного» депутата в 1995 г. составляла приблизительно 900 долларов США в месяц, то профессор университета получал в это же время не более 400 долларов, а обычная пенсия составляла и вовсе не более 60-80 $. Зарплаты в многочисленных канцеляриях, министерствах и департаментах также были явно выше профессорских.

В январе 1995 г. был принят т. н. «Закон о публичной службе», утвердивший, кроме того, дополнительные льготы чиновничества — от бесплатного проезда на общественном транспорте до увеличения отпуска и различных прибавок к зарплате. На руку новой бюрократии играл и вызвавший большие насмешки в печати закон «о подарках» летом 1995 г. Содержание лишь одного министерства обороны обходилось Эстонии в 16 миллионов крон в 1994 и 34 миллиона в 1996 г. («Мол. Эст.», 15. 01. 96). В прессе отмечалось, что в довоенной республике зарплата депутатов приблизительно соответствовала зарплате учителя с высшим образованием («Post.», 20. 02. 96). Однако этот факт не стал предметом подражания рьяных сторонников копирования системы довоенной республики. В создании нового привилегированного слоя важную роль сыграли банковские манипуляции и некоторые банкротства. Например, имена членов комиссии по банкротству Тартуского коммерческого банка через некоторое время после завершения ее работы попали на страницы финских газет в связи с покупкой недвижимости в Хельсинки на миллионы финских марок. Один из участников комиссии в марте 1996 года был приговорен к сроку тюремного заключения. Появилась еще одна форма создания «новых богатых»- скрытое избирательное государственное кредитование.

Как отмечает профессор Янно Рейльян, в ходе приватизации было погашено 1, 5 млрд. крон долгов по налогам приватизируемых предприятий, что является прямым субсидированием за счет госбюджета. «По сути, государство субсидировало промышленность своим имуществом в покрытие долгов (2 млрд. крон). Снижение цены госимущества приватизируемых предприятий — эту косвенную помощь можно оценить в 5 — 10 млрд. крон». В то же время, как замечает Рельян, сельское хозяйство не получило этой помощи. («Мол. Эст.», 3. 01. 96) Нельзя не отметить, что в своей деятельности национал-патриотические чиновники высшего эшелона, вышедшие из правых партий, весьма часто демонстрировали явный дилетантизм, приводивший этих чиновников к публичным скандалам и быстрой отставке. Общеизвестно, что лидер ПННЭ Лагле Парек — диссидент в советское время, имевшая репутацию честного человека, — оказалась абсолютно неспособным министром внутренних дел. Не проявили способностей на государственных постах и ряд других представителей Партии национальной независимости — Хайн Ребас, Хейки Арике и др.

Дилетантизм национал-патриотической номенклатуры, позволяющий рассмат-ривать ее как «номенклатуру дилетантов» был, вероятно, результатом искоре- нения всего советского, в том числе и отстранения значительного числа компе-тентных советских специалистов. Яркими примерами этого стала полиция, о недостатке компетентных специалистов в которой говорили еще в начале 1996 г., что не могло не отразиться на раскрываемости преступлений, и армия. К примеру, представший перед судом по обвинению в незаконной торговле оружием начальник бюджетно-финансового отдела министерстав обороны Эстонии Олев Салусте имел лишь образование тракториста («Мол. Эст.»,15. 01. 96).

Одним из наиболее трагических проявлений дилетантизма национал — патри-отических чиновников стали, пожалуй, морские катастрофы. Катастрофу парома «Эстония» 28 сентября 1994 г., унесшую 850 жизней, можно было бы считать случайностью — если бы не еще несколько последовавших морских аварий в том же ведомстве. Вероятно, в целом увеличение подобных происшествий было связано с увольнением бывших советских работников и неправильная стратегия отбора и обучения новых кадров. При этом заметим, что эксплуатация доставшихся от СССР паромных линий (так же как и бывших советских портов) приносит Эстонии и ряду частных кампаний весьма существенный доход. В 1995 году кампания «Таллинк», занимающая морскими перевозками из Таллинна, перевезла 1, 7 млн. пассажиров в Финляндию и другие страны. В целом туристский бизнес принес Эстонии в 1995 году свыше 2-х миллиардов крон.

Социальные проблемы

Социальные проблемы являются одним из наиболее уязвимым аспектов выбранного курса реформ в Эстонии. Результатом правления национал-патриотического блока стали с одной стороны казалось бы определенные рыночные успехи, с другой — однобокая экономическая стратегия, повлекшая резкое ослабление государственной собственности, резкую поляризацию доходов, расслоение общества на богатых и бедных и коррумпирование государственной жизни. Несмотря на ряд рыночных успехов, противоречивость политики национал-патриотов обусловила широкое расслоение общества и проблемы широких словев населения, связанных с государственной собственостью. С большим трудом переживает кризис старшее поколение, с трудом вписывающееся в новые отношения. По замечанию работника министерства социальных отношений Энделя Сайа, «в результате реформ мы имеем 16- кратный разрыв между доходами самых бедных и самых богатых семей… Доля тех, кто получает зарплату ниже средней, приближается к 2/3 общего чила работающих…1/4 детей живет в семьях, которые могут лишь на 60-70 процентов обеспечить продовольственную корзину». («Эст.», 6. 02. 96).

Как заметил премьер министр Тийт Вяхи, хорошая жизнь в Эстонии начинается с зарплаты в 10 тыс. крон (прибл. 850 долларов) в месяц ( «Post.», 28. 02. 96). Однако средний работник в Эстонии получает едва ли четверть указанной суммы. В Эстонии велика и безработица. В сельской местности она составляет 39 процентов («Эст.», 6. 03. 96), в городах — не менее 20 %, хотя общие цифры официально не публикуются. Особенно велика безработица среди русскоязычного населения. На фоне новых богатых в основном из национал-патриотической верхушки углублялись трудности государственных служащих, например работников образования и культуры. 23 февраля 1996 г., накануне годовщины дня Независимости, последние провели демонстрацию у здания Рийгикогу ( Государственного собрания) на Тоомпеа в Таллинне, требуя повышения зарплат на 30 %. Серьезное недовольство в начале 1996 года выразили работники тартуского университета, в частности юридического факультета. Правительство обещало увеличить им зарплату на 15 процентов, что, однако, решит проблему лишь частично.

По словам Херберта Вайну, имеющаяся политика «выбивает почву из-под ног именно творческой интеллигенции, сколько бы ни говорилось о свободе творчества» ( «Эст.», 27. 02. 96). Социальные проблемы усугубляются национальными. В Эстонии в 1993 г. в рамках копирования законодательства первой республики был принят закон о культурно-национальной автономии. Однако, как заметил член русской фракции депутатов парламента профессор тартуского университета Сергей Исаков, этим законом не воспользовалось до сих пор ни одно из национальных меньшинств.(«Эст.», 27. 02., 29. 02. 96). Закон не учитывает в первую очередь особенности крупных национальных меньшинств, таких, как русское, которое не смогло использовать данный закон и в период первой республики. Дело в том, что в существующем варианте принятие автономии означает отказ от финансирования из госбюджета, в частности, государственных школ. Обозреватели отмечают рост преступности. По ряду ее показателей Эстония в 1992-94 годах вышла на первое место в странах Балтии. В 1994 году в стране в среднем ежедневно происходило одно умышленное убийство, много человек пропало без вести. Наибольший размах получили квартирные кражи, угоны автомобилей. Около 1/4 правонарушителей приходится на несовершеннолетних. Пятая часть из них нигде не работает и не учится, составляя тем самым резерв для будущих преступных структур.

Особенно неблагополучна ситуация на северо-востоке Эстонии. Хотя при центристах с 1995 года уменьшилось количество тяжких преступлений против личности и существенно выросла ракрываемость преступлений («Post.», 12. 03. 96), проблемы преступности в Эстонии еще далеки от своего решения. Они связаны с необходимостью качественной реформы полиции и других государственных структур. Социальные трудности не могут не отражаться на ощущении среднего жителя республики, поставленного в новые жесткие условия и с трудом сводящего концы с концами. Падение уровня жизни отражается на таких социальных параметрах, как рождаемость. В1995 году в Эстонии родилось 13 700 детей — меньше всего за последние шесть лет и почти вдвое меньше, чем в 1988 году.

Сократилось количество браков в год, которое сравнялось с числом разводов. На сто родов в республике приходится сто абортов. «Для простого человека в Эстонии,- пишет политолог левой ориентации Херберт Вайну ( «Эст.», 2. 03. 96),- нынешние времена во многом напоминают послевоенные годы до смерти Сталина, несмотря на то, что у власти находятся политики, исповедующие прямо противоположную идеологию». Известный шведский финансист Бу Краг («Эст.», 9. 02. 96) заметил, что даже по сравнению с Литвой и Латвией, в Эстонии «дарвинизм прививался намеренно, чуть ли не насильно». Не удивительно, что социальной политикой правых в Эстонии были недовольны 67% населения Эстонии («Post.», 5. 12. 95).

Парламентские выборы марта 1995 г. Поражение национал-патриотов и приход к власти центристов

Серьезное недовольство национал-патриотической политикой широких слоев эстонского общества — в том числе селян, пенсионеров, не говоря уже о русскоязычных — нашло прямое отражение в провале правых на очередных выборах в Госсобрание. Выборы марта 1995 г. принесли национал-патриотам полное и решительное поражение. Больше всего мест получили центристкие группировки — «Коалиционная партия и объединение селян» (Т. Вяхи и А. Рюйтель ) — 41 место, «Партия реформ» (С. Каллас) — 19 мест, «Центристская партия» (Э. Сависаар) — 17, «Умеренные» — 6 мест. Объединение «Исамаа» и «Партии национальной независимости Эстонии» (ПННЭ) с трудом перешли пятипроцентный барьер и провели в Госсобрание всего лишь 7 депутатов, в том числе ПННЭ — только двух. «Правая Эстония» и «Эстонский гражданин» получили вместе 5 мандатов. Впервые спустя два с половиной года после провозглашения второй Эстонской Республики в Думе появились 6 русскоязычных депутатов (блок «Наш дом Эстония»). Центристы пришли к власти на волне ожидания более прагматичной и более социально ориентированной политики. Однако их внешне убедительная победа оказалась далеко не однозначной.

Прежде всего в в их среде было немало «скрытых правых», подобных министру по европейским делам Энделю Липпмаа. Кроме того, в результате парламентских манипуляций, личных и групповых разногласий центристы оказались разделенными на группировки. И сейчас национал-патриотическая пресса стремится раздуть разногласия в центристской партии, которая , впрочем, в самом деле показывает первые принаки раскола. Премьер-министром был избран уже занимавший этот пост в 1992 г. и считающийся «прагматиком» Тийт Вяхи. Основные посты от министерства иностранных дел (Сийм Каллас ), до министерства внутренних дел (Эдгар Сависаар), разделили между собой лидеры центристских партий. Каллас впрочем — фигура во многом близкая «Исамаа», связанная с финансовой политикой этой группировки. Его партия Реформ в ряде своих ходов продемонстрировала черты правой политики

Новое правительство предприняло ряд прежде всего экономических шагов по корректировке политики национал-патриотов. Это коснулось, в частности, сельского хозяйства (сельские депутаты были важной частью победившей коалиции). Была предложена новая система кредитования сельского хозяйства ( не субсидии, но и не полное отсутствие вложения средств, как при национал-патриотах) на общую сумму 700 млн. крон. Было решено освободить от налогов работников, чей доход не превышает 35 тыс. крон в год.

Правительство Вяхи приступило к ускорению земельной реформы. Если в 1994 г. было приватизировано 67 554 га земли, то в 1995 — 124 073 га — почти вдвое больше. Темпы ускорения реформы в первые месяцы 1996 г. Вяхи считает еще более быстрыми. На кредитование сельского хозяйство выделено 100 миллионов крон. («Post.»,12.03.96). Однако помощь сельскому хозяйству остается недостаточной. Это стало одной из причин выхода центристкой партии селян из правительственной коалиции. Новое министерство внутренних дел (до осени 1995 г. министр Эдгар Сависаар) предприняло ряд мер против коррупционеров. Достоянием гласности стал ряд противозаконных выходок прежнего политического руководства, такие как рублевая сделка и другие. При Э. Сависааре был нанесен и удар по организованной преступности в Эстонии — было арестовано несколько ее главарей.

Вскрылись серьезные нарушения в банковской системе Эстонии, за которое несут ответсвенность чиновники правой коалиции. Новая исполнительная власть указала на необходимость пересмотра ряда важных законов- о судах, о правовой политике, о прокуратуре. Как заметил в начале 1996 г. министр юстиции Пауль Варуль, «законы, второпях принятые в первой половине 90-х гг необходимо переработать, так как они не особенно качественны» ( «Эст.»,6.02.89). Планируется уточнить и дополнить договор с Россией, подписанный двумя республиками в 1991 г. При этом политика центристов осталась достаточно противоречивой и полной компромиссов с правыми. Целый ряд принципиальных вопросов, связанных в частности с русскоязычным населением, остался в таком же состоянии, что и при национал-патриотах. Вопреки требованиям ОБСЕ, оно отказалось вносить какие-либо коррективы в Закон о гражданстве. Не отменен ряд излишних бюрократических моментов в процедуре натурализации, излишне усложненной сдаче экзамена по языку. Более резко по этим вопросам высказываются левые партии.

Так Демократическая партия труда в своем заявлении начала марта 1996 г. заявляла: «Возобладавшая в период после восстановления независимости политика подстрекательства к деколонизации и консервации круга граждан на основе правопреемственности завела в тупик. Желание многих тысяч лояльных по отношению к эстонскому государству неграждан участвовать в построении демократической Эстонии так и не исполнилось. Официальная государственная политика способствовала формированию в Эстонии многочисленного круга лиц, имеющих гражданство другой страны». («Эст.», 7. 03. 96). В первый год своей работы— с весны 1995 по весну 1996 года — правительство Вяхи сделало ряд шагов по корректировке правой внешней политики, но не отменило территориальных претензий к России по Тартускому мирному договору и не отказалась от политики изоляционизма на Востоке. Мэр Санкт-Петербурга А. Собчак обратил внимание на то, что Эстония теряет большие средства, поддерживая жесткий пропускной режим на границе, затрудняя проезд в республику туристов из стран СНГ, привыкших отдыхать в Эстонии ( «Эст.», 3. 02. 96). Однако не только отмены, но и облегчения визового режима на эстонско-российской границе пока не ожидается.

Как заметил известный демократический публицист Яан Каплинский, «восточная политика в Эстонии продолжает страдать дефицитом здравого смысла» ( «Эст.», 3. 02. 96). Следует отметить, что важной причиной продолжения правой политики было сохранение в исполнительных структурах и других сегментах власти широкого слоя посаженного и вскормленного радикалами право-ориентированного чиновничества. Анализируя в сентябре 1995 г. ситуацию в Эстонии в дни своего 90-летия, старый партийный деятель Йоханнес Кябин отметил недостаток мер по преодолению политики по поляризации доходов и то, что несмотря на обещания, Т. Вяхи не применил достаточных мер к коррупционерам. Действительно, такая крупная афера, как рублевое дело Марта Лаара, до сих пор не получила окончательной правовой оценки.

Попытки реванша национал-патриотов. «Магнитофонный скандал»

Через полгода после победы центристов осенью 1995 их коалицию потряс скандал вокруг министра внутренних дел Эдгара Сависаара, обвиненного в подслушивании и записывании бесед ряда политиков. Сам министр доказывал, что имел право записывать те беседы, в которых он сам принимал участие. «Магнитофонный» скандал, названный «эстонским Уотергейтом», привел к отставке Эдгара Сависаара; едва устояло и правительство Тийта Вяхи. Вина за «магнитофонный» скандал во многом ложится на самого Сависаара. Однако, похоже, дело было раздуто противниками центристов при участии полиции безопасности (спецслужбы Эстонии подчиняются лично президенту). Никто из национал-патриотической номенклатуры, даже и при больших скандалах, не подвергся такой пропагандистской атаке. Сависаар — бывший первый премьер восстановленной республики — был наиболее крупной и наиболее одиозной для правых фигурой центристов. Вероятно, ряд национал-патриотов, подобно замешанному в торговле оружием деятелю ПННЭ Хейки Арике, почувствовали и личную опасность разоблачения. Очевидно, что розыгрыш «компромата» велся против центристов сознательно. Национал-патриоты стремились к реваншу и пересмотру результатов выборов, что им в значительной степени удалось. Оставшееся у власти правительство Вяхи стало более осторожным и в многом пошло на компромисс с прежней политикой национал-патриотов. Было ослаблено давление на организованную преступность, начатое при Сависааре; бывший министр внутренних дел выразил удивление, что один из лидеров таковой — Дакаев — был после его ухода выпущен на свободу («Post.», 22. 02. 96). Достаточно отсрым остается вопрос с православной церковью Эстонии.

Согласно посланию президента Б. Ельцина в начале марта 1996 г. президенту Л. Мери акция с переподчиненим церкви и потерей прежней иерархии контроля за ее имуществом «приведет к широкомасштабному нарушению прав граждан России и этнических россиян, которое не может не вызвать крайне отрицательной реакции нашего государства» («Эст.», 7. 03. 96). Ряд правых парламентариев продолжал начатую М. Лааром линию на поддержку режима Дудаева. В марте 1996 г. группа национал-патриотически настроенных 65 членов Рийгикогу выразила соболезнование Дудаеву в связи со смертью Салмана Радуева. Это вызвало крайне резкую реакцию МИДа Российской федерации, обвинившего эстонских депутатов в поддержке терроризма. Центристы, однако, дистанцируется от подобных шагов. Правительство Тийта Вяхи реагировало отрицательно на голосование правых представителей Эстонии в Страсбурге против принятия России в ЕЭС, за что подверглось критике в национал-патриотической прессе и со стороны нынешнего лидера правой оппозиции Марта Лаара. Вообще Т. Вяхи специально отметил «деструктивный характер» национал-патриотической критики деятельности своего правительства, которая нанесла вред прежде всего самим соответствующим партиям, но, к сожалению, также и государству ( «Post.»,12. 03. 96). Что касается партий, представляющих неэстонское население, то их роль в Эстонской политике после выборов весны 1995 г. и образования русской фракции парламента несколько выросла, хотя в основном только в плане пропагандистком — в области высказывания своих мнений, без возможностей влияния на политические решения.

Следует отметить при этом неоднородность политических сил представляющих русскоязычное население. В нем заметно характерное для большинства стран советского региона размежевание на демократов и национал-патриотов. С одной стороны возникла Объединенная Народная партия Эстонии (ОНПЭ), выросшая из русского демократического движения (РДД), преемника Русской секции Народного фронта. Это партия, объединяющая более образованную часть русскоязычного населения. В начале 1996 года она провела свой третий съезд. ОНПЭ выдвигает разумные требования по корректировке национальной политики эстонского правительства. ОНПЭ противостоит недавно пытавшиеся объединиться национал-патриотические Русская партия Эстонии и русская Народная партия Эстонии (вторая не была зарегистрирована в Эстонии по причине крайнего шовинизма своей программы).Общее количество членов указанных национал-патриотических группировок, несколько представителей которых попало и в русскую фракцию парламента Эстонии, на данный момент около 500 человек. К следующим выборам надеются увеличить это число до тысячи. Представители демократов и патриотов расходятся в целом ряде политических вопросов и часто ведут между собой полемику. (Например, «Эст.», 17. 01. 96).

Перспективы на 1996 г.

Экономическая ситуация в Эстонии на рубеже 1995-96 г. представлялась запад-ным обозревателям скорее благоприятной. Согласно докладу министерства финансов в марте 1996 г. «падение экномики остановлено и приближается период роста» («Post.»,12. 03. 96). Внутренний валовой продукт в 1995 г. составил 5,1 млрд. крон., что на 17 %. больше, чем в прошлом году. Благоприятны и темпы роста экономики — называются цифры до 5 %. По уровню доходов на душу населения — 55 тыс. долларов — Эстония ставится Всемирным банком на 72 место, что хотя и далеко от соседней Финляндии ( 21 место), но впереди других стран Балтии (Латвия — на 92-м месте). Безработица в Эстонии, хотя и составляющая по официальным данным 14 %, значительно меньше таковой в Латвии и Литве. Республика отмечается в числе первых по уровню западного инвестирования в экономику. Эксперты полушутливо называют Эстонию в числе первых в посткоммунистическом мире по «количеству капитализма на душу населения». Однако перед новым правительством стоит ряд серьезных экономических проблем. По-прежнему не решены проблемы земельной реформы, сельского хозяйства, а также торговых отношений с Россией. Внешнеторговый дефицит не уменьшился к осени 1995 г. («Post.», 30. 11. 95), составляя около 600 млн. крон.

Как стало недавно известно, внешний долг Эстонии составляет 445 млн. долларов (около 5 млрд. крон) («Эст.», 7. 02. 96). Ряд обозревателей продолжает критику искусственного сдерживания торговых отношений Эстонии с Востоком. Доля России составляла на начало 1996 г. 15-20 % во внешнеторговом обороте, вместе со странами СНГ — меньше 1/3. Правые обосновывали такую политику стремлением к независимости. Как заметил академик М. Бронштейн, это скорее означает «независимость от благосостояния своего народа» («Эст.», 11. 12. 95). В последнее время подвергается критике и финансовая политика Эстонии — в частности, кажущаяся архаичной связь кроны с немецкой маркой. Обозреватели отмечают резкое падение — в 4 раза за 4 года со времени введения — покупательной способности кроны («Post.», 30. 10. 95) . Периодический рост цен (последний значительный — в начале 1996 г.) обусловливает серьезные темпы инфляции — около 30 % за прошлый год. В 1996 г. темпы инфляции ожидаются никак не меньшими, но возможно, судя по первым месяцам этого года, и большими. По мнению наблюдателей, Эстония вступает в т. н. «второй период» реформ, в котором особую роль приобретает новая бюджетная и налоговая стратегия. Споры о ней активно велись в начале 1996 г., в частности в связи с осуждением предложения партией Реформ во главе с Сиймом Калласом освобождение от налогов предприятий. Данная мера, по мнению эстонских неолибералов, якобы способствовала бы инвестициям средств предприятий в расширение производства и тем содействовала бы росту экономики. Однако это предложение не было принято центристским правительством Вяхи, поскольку, как отметил премьер-министр, потери от подобной меры в бюджете составили бы огромную сумму, компенсация которой сторонниками предложения никак не обоснована. Решения социальных вопросов требуют средств, которых и так не хватает.

Одним из способов решения социальных проблем был введенный в начале 1996 г. акциз на табачные и спиртные товары. Результаты акциза, однако, как считают, проявятся позднее. Первоначально же начало его действия привело лишь к сокращению покупки и производства указанных товаров. Новый год сулит активное продолжение противоборства между правой и центристской тенденциями в эстонской политике. В ближайшем будущем политический спектр станет, видимо, более четким. Ожидается объединение правых партий, уже начатое µ«Отечеством» и ПННЭ, в единую правую партию. Прогнозируется и появление более крупной центристской партии, начало которой положило парламентское объединение союза «КПОС» («Коалиционной партии и партии селян») с «Партией реформ» («Reformierakond») с одной стороны и «Партией центра» («Keskerakond») с другой. Объединились и две небольшие сельские партии. При этом выход из правящей коалиции центристкой сельской партии показывает, что возможны перемены в расстановке сил различных группировок центра.

Следует заметить между тем серьезное разочарование эстонского населения в политиках и политике в целом. По ряду данных, 69 % населения вообще не поддерживает какой-либо конкретной партии («Post.», 5. 12. 95). Победа в борьбе центристов и национал-радикалов, вероятно, будет за центрис-тами: слишком назрела необходимость пересмотра правых политических установок. Однако в руках национал-радикалов остаются серьезные экономические (банки, ряд крупных фирм) и политические рычаги — в частности исполнительная и прези-дентская власть. На их стороне новая национал-патриотическая номенклатура и бюрократия.

Несмотря на серьезное поражение на выборах 1995 г., еще весьма рано говорить об уходе правых с главных государственных высот; они вполне в состоянии не только долго удерживать свои позиции, но и активно контратаковать. С уходом Эдгара Сависаара (кстати, до недавнего времени третьего политика в Эстонии — рейтинг 39 %) центр потерял одного из наиболее крупных лидеров; ряд представляющих его политических партий достаточно расплывчат и зачастую склонен к компромиссу с правыми. Рейтинг близкого к «Исамаа» президента Леннарта Мери, не связанного, как считается, с основными политическими скандалами, остается достаточно высоким — 66 % поддержки на конец 1995 г, 49 % на март 1996 г. Следующая, хотя и малоактивная в борьбе партий последнего времени фигура эстонской политики — Арнольд Рюйтель. Назначенный в начале 1996 г. вице-спикером Рийгикогу, он имел в этот период 45 % поддержки.

В последнее время право-национальные группировки и национально-ориентированая пресса стали создавать имидж также фактически деятелю близкой к ним ориентации, хотя и принадлежашему к одной из центристcких партий Энделю Липпмаа (34 %). Что касается левого крыла, то по ряду причин оно исчезло с эстонской политической сцены. Компартия понесла тяжелые и казавшиеся непоправимыми потери, ее правопреемник — Демократическая партия Труда первоначально еще не оправилась от тяжелого идеологического и политического поражения и выступает на политической арене достаточно робко.

Социал-демократы во главе с Марью Лауристин в полную противоположность своему названию проявили себя как типичная правая партия. Среди прочего они несколько раз отвергали предложение Демократической партии Труда об объединении. В апреле 1996 г. социал-демократы собираются отказаться и от своего названия — они хотят получить название «умеренные». Эстонская интеллигенция, поставленная правыми в весьма сложное положение, постепенно осознает свою оппозицию право-национальной идеологии. К левым стихийно тяготеют немногочисленные русскоязычные депутаты (в дальнейшем русскоязычное представительство будет неминуемо расширяться), некоторые сельские депутаты и ряд разрозненных фигур в центристских партиях. Между тем необходимость в возрождении на эстонской политической сцене активной левой партии велика. Такая партия могла бы восстановить политическое равновесие в Эстонии, нанести более серьезный урон правым и сделать центристcкую политику более последовательной.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Eesti kroonika. 1990, 1992, 1993.- Тln: Esintell, 1991-1993. 2. Estonia. A Statistical Profile.- Tall., Stat. office of Est., 1992. 3. Kodu Lugu ( M.Laar, L.Vahtre, H.Valk). Tln, Infotrьkk, 1992. 4. Маттисен Э. Эстония-Россия. История границы и ее пробемы.- Тлн.:Ило, 1995. 5. The monthly Survey of Baltic and Post-Soviet politics. (Engl. language periodical) Tln., 1992-1993. 6. Народный фронт Эстонии. Хартия и программа. Тлн, 1988. 7. Народный конгресс. Сборник материалов конгресса Народного фронта Эстонии. 1-2 окт. 1988. Тлн., Периодика, 1989. 8.1940 г. в Эстонии. Документы и материалы. Тлн.,Olion, 1989. 9. Park A. Selected articles of Andrus Park. ( Ideological demension of the post-communist domestic conflicts; Ethnicity and independence: the case of Estonia in comparative perspective; Turning point of post-communist transition: Lessons from the case of Estonia; Russia and Estonian security dilemmas; Explaining Estonian citizenship politicy: a case study of post imperial relationships; Fighting for mini-state. Four scenarios and oth.) in: Proceedings of the Estonial acadеmy of Sciences. Humanities and social sciences, 1995 (44 v.), N 3. 10. Peaminister Tiit Vдhi valitsuse programm. (Программа правительства Тийта Вяхи ). Tln, 1992. 11. Розенфельд И. Народный фронт Эстонии: мифы и реальность.- Общественные науки, 1989, 3, с. 60-71. 12.Savisaar E. Revolutsioon jдtkub.(Революция продолжается) Tln, Eesti raamat,1988. 13.Taagepera R. Estonia: Return to independence. Boulder: Westview press, 1993. 14.Тийтма М. Эстония. Что у нас происходит. Талл., Периодика,1989. 15.The Popular Front of Estonia: Charter, Gen. programms, resolutions, Manifesto. Adopted by the Congr. of the pop. front on okt., 2, 1988.- Tln, Perioodika, 1989. 16. Широков В. Неожиданная Эстония. Полит. репортаж. М., Политиздат, 1991. 17.Эстония. О том, что волнует. (Сб. статей). Тлн., Ээсти раамат,1989.

Сокращения:

«Post.»—«Postimees» («Почтальон») — наиболее крупная газета на эстонском языке (Тарту). «Эст.» и Мол.Эст. — «Эстония» и «Молодежь Эстонии» — наиболее крупные газета республики на русском языке (Таллинн).

Эстония: история