Л.Н. Столович. Между шестидесятничеством и семидесятничествoм.

К 90-летию со дня рождения.

В 2019 г. исполнилось 90  лет со дня рождения Леонида Наумовича Столовича (1929-2013) —  профессора философии Тартуского университета,  одного  из наиболее ярких ученых-гуманитариев  ТУ  (не только его русскоязычной части)  и  Эстонии второй половины XX- начала XXI века.

Л.Н. Столович почти 40 лет проработал на кафедре философии Тартуского университета  (с 1967 г. проф. ТУ ), был известен в России и мире.

Мне довелось в течение более 40 лет ( с начала 1970-х гг.) быть знакомым с Л. Н., общаться с ним  и быть свидетелем его творческой деятельности. В данном очерке сделана попытка коротко определить основные направления этой деятельности.

 Основной сферой научных интересов Л.Н. была эстетика и теория ценностей (аксиология), хотя по должности в университете он преподавал диамат. В сферу его интересов также входили социологические темы, смежные с эстетикой – и (в особенности в последние десятилетия жизни) история философии.

 Личность Л.Н. была многогранной. Л.Н. обладал целым рядом  талантов – навыками теоретического и исторического исследования, способностью работы над гуманитарным научным текстом, особым талантом общения, уникальным чувством юмора и комического, личным остроумием. Исследователи отмечали его «писательский талант» (В.Белов), который имел и поэтическое измерение. Л.Н. был мастером гуманитарного текста; он написал целый ряд книг и статей – больше многих  своих коллег по кафедре философии ТУ.

Интересно, что в некоторых своих публикациях   Л.Н. сам анализировал свои работы – т.е. давал обзор собственного творчества.

В данной статье мы попытаемся коротко описать основные направления творческой деятельности Л.Н. Столовича, обращая внимание на такую  важную особенность  ее,  как напряжение (внутреннюю полемику)  между двумя идеологическими тенденциями (они же линии советской идеологии 1960-80-х гг,в том числе и в Эстонии) —  шестидесятничеством и «семидесятничеством».

Биография (1). Школа, война, Ленинградский университет.

Л.Н. Столович родился в Ленинграде 22 июля 1929 г.

С раннего возраста стал писать стихи, участвовал в лит. Студии Дворца пионеров  под руководством Г. Семенова.

Как замечает сам Л.Н., «стихи я начал писать лет с 10, если не раньше. Они были детски-наивными, забавно-смешными. ..После выступления на какой-то школьной олимпиаде меня направили в литературную студию Ленинградского Дворца пионеров, который помещался в бывшем Аничковом дворце на углу Невского и Фонтанки… В студии меня прикрепили к литературному консультанту Глебу Сергеевичу Семенову. Тому самому Глебу Семенову, который и сам был прекрасным поэтом, и в послевоенное время стал пестователем многих ленинградских поэтов (среди них были и Александр Городницкий, и Александр  Кушнер, и Нонна Слепакова), как потом говорили, – «гвардейцев Глеб-Семеновского  полка». (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»).

 Первая публикация стихов Л. С.– в пионерской газете, за несколько недель до начала войны.

Во время войны  «был в блокированном городе до конца марта 1942 года, затем стал воспитанником военно-полевого госпиталя на Волховском фронте  у Лад. Озера. (Помощь оказал друг семьи Георгий Алиев,  среди прочего  интересовавшийся  и   поэзией).

После эвакуации — с осени 1942 г. до осени 1944 г.- Л.Н. жил с семьей в г. Казани. Там состоялся ряд важных знакомств, повлиявших на  его формирование. Знакомство с Еленой Николаевной Верейской – детской писательницей, дочерью историка Н. Кареева.  С Д. Е. Максимовым, кот. рассказывал об А. Блоке, Н. Заболоцком и А. Ахматовой (с кот. переписывался).  Влияние на Л.Н. оказал наставник Валентин Сымонович. (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»).

В 1944 г. Л.Н. возвратился в Ленинград. Участвовал в Лит. Кружках. Продолжил занятия  в студии Г. Семенова.  Занимался в кружке Виктора А. Мануйлова (лит. Объед. при ленинградском Доме учителя) — ученика В. Иванова, знакомого многих известных литераторов. «К нам приходили Ольга Форш, Всеволод Рождественский и молодые еще Михаил Дудин, Сергей Орлов и другие. Они читали нам свои рассказы и стихи, делились воспоминаниями».

 Ранние стихи Л.Н. касались в т.ч.и философской проблематики.  Он сам вспоминает сонет «Часы»: («А стрелка медленно ползет по циферблату  // И чьей-то жизни завершает круг».) (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»).

В 1947 г. окончил 252 среднюю школу в Ленинграде с золотой медалью.

С 1947 по 1952 г. учился на философском факультете Ленинградского  университета.

Причины своего поступления на философский факультет ЛГУ Л.Н. описывает следующим образом: «Я действительно поступил на философский факультет как человек, рано увлекшийся поэзией. Но не с целью изменения социума или открытия какой-то  гармонии мира. Получилось так, что сама поэзия, которая меня захватила с ранней  юности, была, прежде всего, поэзией философской».

Соученики — ряд известных в будущем советских обществоведов — В.Ядов, Ю.Красин, И.Николаев (арестован в 1967 г. за открытое письмо «Десять вопросов к XXIV съезду» ), В. Иванов, известный историк Рой Медведев (на курс старше).

Л.Н. описывает сложную ситуацию в Ленингр. Университете  начала 1950-х гг  (времени позднего сталинизма) .   Уход ряда преподавателей в результате чисток — М.В. Серебрякова, Е. Зельмановой, В. Свидерского – и даже арест  нек. Студентов «за неправильную трактовку работы Сталина». Карьеризм и недоверие.

Одновременно он вспоминает анекдотические истории, связанные с новыми бюрократическими выдвиженцами – например, деканом Михайлиным, затем – директором музея Ленина. ( Его борьба с идеологически «неправильными» портретами – например, портретом Ленина, написанным якобы «с троцкистских позиций», портретом  Сталина в летн. одежде, когда день рожд. вождя в декабре. — Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»).

Богатые послевоенные букинистические магазины. Знакомство с эстетиком М.Лившицем.

«Под влиянием всей духовной атмосферы, царившей на факультете и в стране, — замечает Л.Н.,- стихи писать я перестал, но интерес к поэзии и высокому искусству не потерял».

Попытка поступления в аспирантуру и донос на Л.Н. в связи с паспортом ( «Встречи на дор. Жизни»). Невозможность аспирантуры и сложности с работой (1952 г.).

После окончания университета найти преподавательскую и академическую работу в Ленинграде Л.Н. не смог.

Биография (2). Переезд в Эстонию — с начала 1953 г. Кандидатская диссертация, статья в «Вопросах философии» 1956 г. Начало дискуссии об эстетическом.

С начала 1953 г. переехал в Эстония — г. Тарту. Работал в Тартуском университете преподавателем эстетики, с 1956 г. преподавателем кафедры философии.

 Как вспоминал  Л.Н., «тартуский университет был единственным учебным заведением в стране, которое ответило положительно на более чем сотню моих  запросов-предложений преподавать философию и эстетику. Правда, и в Тарту меня к философии не подпускали еще 3 года. Случилось так, что в Тартуском университете на отделении истории искусства совершенно некому было читать обязательный курс эстетики и был ректор Ф.Д. Клемент, для которого квалификация преподавателя была важнее, чем ответ на вопрос в 5-м пункте анкеты, даже несмотря на «дело врачей», о котором газеты известили как раз во время моего переезда в этот эстонский город. .. Даже то, что я стал одним из очень немногих в республике кандидатов философских наук, не давало мне возможность работать штатным преподавателем. Только после ХХ съезда партии и моих публикаций в центральной печати меня взяли на кафедру философии.

Как говорится, нет худа без добра. Великим для меня добром стало включение моей жизни в жизнь старинного университетского городка. Помимо того, что здесь я обрел свою семью, я попал в необычайную интеллектуальную и дружественную мне среду.

Здесь жили и работали попавшие сюда, в определенной мере, как и я, питерцы: всемирно известный литературовед и культуролог Ю.М. Лотман, его жена, литературовед З.Г. Минц, окончивший философский факультет ЛГУ Р.Н. Блюм, экономист, ставший эстонским академиком, М.Л. Бронштейн, работавший в таллиннском Художественном институте прекрасный искусствовед Б.М. Бернштейн, знакомый мне еще по эстетическому семинару М.С. Кагана. Я подружился с начинавшим в Тарту замечательным литературоведом Б.Ф. Егоровым, видным физиком Ч.Б. Лущиком, знаменитым химиком и общественным деятелем В.А. Пальмом. Этническое происхождение для нас не имело никакого значения. Добрые отношения возникли и с эстонской интеллигенцией, для которой мы стали близкими по духу людьми. В определенной мере мы были связующим звеном между эстонскими интеллектуалами, в том числе и начинающими социологами, такими как Юло Вооглайд, Марью Лауристин и многие другие, и российскими исследователями, в том числе и в сфере философии и социологии».(Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»).

 Л.Н. цитирует формулу  М. Л. Бронштейна, который  в своем докладе  ноября 2010 определил эту среду как  «уникальное академическое сообщество» (Л.Ст., Михаил Бронштейн глазами одного из своих друзей, http://www.berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer8/Stolovich1.php.- Бронштейн М.  Уникальное академическое сообщество в Тарту – вторая половина ХХ века // Русское акад. общество. Вестник № 3.,Талл., 2010. С. 19-27.).

Ранние воспоминания Л.Н. о Тарту 1950-х гг. Извозчики на Валликраави. Хильда  Моосберг,  Вольдемар Вага (Vaga).

Х.М. представляла  советский  официоз в сталинистском варианте. В. Вага -дореволюционное (времен первой эст. Республики) эстонское искусствознание. Ирония Ваги в оном из интервью по поводу «марксистски-подкованного» Л.Н. (об этом Л.Н. – «Эмиграция в Эстонию. Kohtumised elu radadel»)  вряд ли справедлива. Л.Н. был не самым плохим представителем советской эстетики.

 В 1953 г. Л.Н. знакомится с  начавшим в 1951 г. преподавать на кафедре философии ТУ Рэмом Блюмом. Они становятся многолетними друзьями и во-многом – в отношении социологии и философии — сотрудниками и соратниками.

Однако в рамках официального дискурса  «компания» Р.Н. Блюма оценивались по-своему. «Ф. Клемент , — пишет Л.Н., — из лучших чувств ко мне советовал мне не ходить к Блюму домой, так как его информировали о том, что там собирается «сионистская компания». Мне пришлось доказывать нелепость этой информации, поскольку сам Блюм – непримиримый противник всякого национализма, а собирающаяся у него компания, не говоря уже о его жене Анне Александровне Архиповой, в основном состоит из русских, украинцев и эстонцев». («Эмиграция в Эстонию. Kohtumised elu radadel»

 [Встречи на тропах жизни]. – Tallinn: “ILO”, 2006.).

В трактовке блюмовской компании как «сионистской» очевидно  проявлялся сталинский и неосталинистский дискурс. Обвинения (лишенное реальных оснований) тартуских преподавателей – сторонников реформ советской системы — в «сионизме» ( как и  «буржуазном национализме) повторялись (как будет показано ниже) и после 1950-х   —  вплоть до 1980-х гг.

Сам Л.Н. (уже в Тарту) также оказался жертвой сталинистского доноса.«Был подан на меня также донос, что я… – югославский шпион, поскольку за одним застольем в 1953 году неосторожно сказал девушке – секретарю обкома комсомола (тогда Тарту числился областным центром), что в студенческие годы дружил с югославским студентом, помогая ему, бывшему партизану, в занятиях по математике». …(«Эмиграция в Эстонию. Kohtumised elu radadel»).

В 1955 г. работая на почасовой ставке в ТУ, Л.Н. Столович защитил в Ленинградском университете кандидатскую диссертацию «Некоторые вопросы эстетической природы искусства».

В диссертации, по словам самого Л.Н.  была  предложена «неожиданная для того времени постановка вопроса о сущности искусства,  которое в рамках господствующих взглядов рассматривалось прежде всего как способ  познания мира, отличающийся от науки только конкретно-чувственной формой, а также как средство идейного воспитания. Аналогичная по постановке вопроса книга  А.И. Бурова «Эстетическая сущность искусства» вышла в 1956 г. В этом же году журнал  «Вопросы философии» опубликовал мою статью, написанную на основе диссертации, «Об эстетических свойствах действительности». Эта статья, сама диссертация и книга «Эстетическое в действительности и в искусстве» (1959)  послужили детонатором, пожалуй, самой крупной дискуссии в истории советской эстетики – о сущности  эстетического». (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»   ).

В полемику по основным эстетическим вопросам  Л.Н. пытается вступить уже в 1953 г. в отправленной в «Вопр. Философии» и неопубликованной там статье « К вопросу о специфике содержания и формы в искусстве». Статья была реакцией на сходную по названию статью того же А.И. Бурова — одного из наиболее известных советских эстетиков в те годы  («Вопр. Филос», 5, 1953), в которой, по мнению Л.Н., развивался «гносеологический» подход к искусству.

Статья Л.Н. опубликована не была, хотя в 1953. при обсуждении в редакции «Вопросов философии» его статьи, Л.Н. встречается с самим А.Буровым. Зато в следующем 1954 г.  в эстонском журнале «Looming» была напечатана  его   статья  «О специфическом своеобразии содержания искусства». (Kunsti sisu spetsiifilisest isepärasustest // «Looming», 1954, nr. 9, Ik.1143-1151).

После защиты канд. Дисс. в 4 номере журнала «Вопр. Философии» за 1956 г Л.Н. удалось опубликовать статью «Об эстетических свойствах действительности». Статью  решили принять после довольно острого обсуждения в редакции.

По словам Л.Н. «Публикация статьи в единственном тогда в стране философском журнале имела для меня большое значение во многих отношениях».

С одной стороны статья помогла решению ряда практических вопросов – с работой, получением жилья и проч. Но главное – статья имела неожиданно большой научный резонанс. («Философия, эстетика, смех», с.113)

Именно с 1956 г. (по  мнению, например, М. Кагана —  со статьи Л.Н.) в СССР началась т.н. дискуссия об эстетическом, которая (по словам  М.К.) продолжалась десять лет.

В СССР появляется ряд статей и книг о природе эстетического  — «Эстетическая сущность искусства» А. И. Бурова. «Содержание и форма в искусстве» В.В.Ванслова , «Вопросы эстетического воспитания» H.A.  Дмитриевой, книга самого Л.Н. «Эстетическое  в действительности и искусстве» (1959).

Подход Л.Н. вызвал отклик  во многих странах «реального социализма». ( от ГДР до  Польши, Венгрии и др.) Это  стало особенностью работ Л.Н. и далее.

Эстетическая концепция Л.Н. и дискуссия об эстетическом в СССР и странах реального социализма. Проблема ценности. Докторская диссертация. Работы по эстетике и теории ценностей.

О начавшейся в 1956 г. полемике вокруг сущности эстетического сам Л.Н. рассказывает в ряде своих работ, в частности в книге. «Философия. Эстетика. смех» ( «Записки общественника), статье «Покинула ли «Сова Минервы» эстетику?»— Вопросы философии, — 03.08.2012 г. http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=569&Itemid=52  )и ряде других.

Как замечает сам Л.Н. «В условиях «оттепели» середины и конца 1950-х гг. Столович явился одним из инициаторов возрождения эстетики в Советском Союзе. После публикации его статьи «Об эстетических свойствах действительности» (журнал «Вопросы философии», № 4, 1956) и монографии «Эстетическое в действительности и искусстве» (М., 1959) разгорелась дискуссия о сущности эстетического отношения. Столович отстаивал «общественную» концепцию, согласно которой эстетическое обладает социокультурной реальностью. Эту концепцию он противопоставлял утверждению «натуралистов» о том, что эстетическое имеет свои основания в природе. «Общественная» концепция подверглась жесткой критике со стороны партийных догматиков, однако в условиях смягчения идеологического климата в начале 1960-х гг. она получила широкую поддержку гуманистически ориентированных философов как в Советском Союзе, так и за его пределами». (КЕЭ, том Доп.3, кол. 604–605 , http://www.eleven.co.il/?mode=article&id=13950&query=%D0%A1%D0%A2%D0%9E%D0%9B%D0%9E%D0%92%D0%98%D0%A7  ).

 По словам В.Н. Белова « в ходе этой дискуссии выделилось три основных противостоящих друг другу концепции: природническая (Н.А. Дмитриева), объективно-субъективная (А.И. Буров, М.С. Каган) и общественная (Л.Н. Столович, В.В. Ванслов и Ю.Б. Борев). Особую остроту дискуссии придавал идеологический фактор: третья и вторая концепции отражали гуманистическую сущность эстетического отношения человека к миру, что в партийных кругах воспринималось как отход от классово ориентированного марксизма-ленинизма. Хотя, как отмечает Л.Н. Столович, сторонники общественной и объективно-субъективной концепций совсем не игнорировали марксизм, но опирались на раннего Маркса периода «Экономическо-философских рукописей 1844 года»». (В.Н. Белов о кн. «Мудрость. Ценность. Память». — Вопр. Философии, 2014 № 3. — С. 163-168 http://naukarus.com/razmyshleniya-o-knige-l-n-stolovicha).

«Гуманистическая направленность работ по эстетике, авторы которых не противопоставляли себя марксизму, — писал сам Л.Н.,- заключалась прежде всего в стремлении выявить общечеловеческую сущность  эстетических и художественных ценностей, самого эстетического отношения человека к миру, в намерении исходить из гуманистической традиции домарксистской эстетики, связывая красоту с утверждением человека в действительности»… (Филос., Эст., смех, 136-137 ).

«Эстетика, возродившаяся в середине 50-х годов, — замечает Л.Н. — несомненно, была «шестидесятницей» — участницей гуманистического и демократического движения 60-х годов» (Философия, Эстетика, смех, 110).

В 1953-58 гг Л.Н. больше всего полемизировал с подходом А. И. Бурова, концепцию которого Л.Н. определяет как «объективно-субъективную».  Критический отзыв на книгу А. Бурова Л.Н. он публикует в «Уч. Зап. Тарт. Ун-та» ( вып. 67, 1958).

Подход «общественников» (а также сторонников объективно-субъективной концепции) подвергся  атаке «природников» —  в том числе явных сталинистов (И.Астахова, П. Строкова,С. Пермякова), которые использовали против сторонников нового понимания эстетики упрек в «субъективизме» и инорировании «партийности» (Напр., статья П.Строкова: «Все-таки субъективизм («Октябрь», 1961, № 12) или  статьи И. Астахова (по словам Л.Н. «погромщика с большим стажем») как и Я.Эльсберга.

Сходную с Л.Н. концепцию эстетики (объективно-субъективную и скорее общественную конц. Эстетического) отстаивал  В. Ванслов, Ю. Борев, В.Тасалов, М. Каган и др.

К началу 1960-х гг  дискуссия об эстетическом стимулирует переход к обсуждению ценностной проблематики и вопросов теории ценностей (аксиологии).  В новых — объект-субъективной и общественной концепциях эстетическое отношение рассматривается как вариант ценностного отношения.   С этого времени Л.Н. начинает активно заниматься проблемой ценности.

По словам В.Н. Белова о новых концепциях эстетического «еще одной особенностью этих двух концепций было использование ими понятия «ценности», что в то время носило поистине революционный характер, поскольку аксиология считалась отраслью буржуазной, то есть идеологически враждебной, философии. Проанализировав несколько наиболее известных интерпретаций ценности как зарубежных (Э. Гуссерль, Г. Риккерт, М. Шелер, Ф.-И. Фон Ринтелен, Н. Гартман, Р. Ингарден, М. Дюфренн), так и отечественных авторов (Г.Г. Шпет, А.Ф. Лосев, Н.О. Лосский, М.М. Бахтин, М.С. Каган, Н.С. Розов, В.К. Шохин, Л.В. Баева, Л.А. Микешина), Л.Н. Столович в конце прошлого века предложил понятие «аксиосфера» для обозначения всего мира ценностей». (В.Н. Белов о кн. «Мудрость. Ценность. Память». — Вопр. Философии, 2014, 3).

 По словам Л.Н. «Дискуссия стимулировала дальнейшую разработку выдвинутой мною  социокультурной концепции эстетического, а затем и самой ценности». «Эта разработка  легла в основу моей докторской диссертации «Проблема прекрасного и общественный идеал», защищенной в 1965 г. в моей alma mater – Ленинградском университете. По  материалам этой диссертации в Москве были изданы две мои книги» [11; 14].     (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»  ).

Речь идет о книгах Л.Н. «Категория прекрасного и общественный идеал. Историко- проблемные очерки. М. «Искусство» 1969 и  Природа эстетической ценности. М.: Политиздат, 1972.

По собственным словам Л.Н., с начала 1960-х гг. он, «как и другие сторонники «общественной» концепции, осуществил «аксиологическую переориентацию». Он стал трактовать эстетическое отношение как ценностное по своей природе. Столович исследовал соотношение эстетической категории прекрасного и общественного идеала, стремясь определить место эстетической ценности в ряду других — познавательных, нравственных, религиозных. В начале 1960-х гг. Столович заинтересовался проблемой моделирования эстетического отношения. Исследование этой проблемы позволило Столовичу всесторонне осветить различные аспекты художественной деятельности в их связи со всем многообразием мира ценностей.

Несовместимость аксиологии с концепцией «натурализма» привела к утрате последним всякого влияния. Столович был признан одним из ведущих представителей эстетической мысли в Советском Союзе. Столович в это время считал свои взгляды развитием гуманистических идей молодого К. Маркса, однако в ряде вопросов они сближались с воззрениями кантианской и феноменологической школ. К середине 1970-х гг. Столович оценил важность соединения философской методологии марксизма, кантианства и феноменологии для разработки проблемы ценности, в том числе ценности эстетической».  (КЕЭ, том Доп.3, кол. 604–605 , http://www.eleven.co.il/?mode=article&id=13950&query=%D0%A1%D0%A2%D0%9E%D0%9B%D0%9E%D0%92%D0%98%D0%A7  ).

После защиты докторской диссертации (1965 г.) в 1967 г. Л.Н. стал профессором кафедры философии Тартуского университета.

В конце 1960- начале 1970-х гг он публикует ряд книг (в т.ч. «своеобр. Эстетического») и статей на темы эстетики, в т.ч. в «Вопросах философии».

Аксиологическая концепция Л.Н. получила отклик как в СССР, так и в странах реального социализма. (Л.Н. описывает это в книге «Филос., эстетика, смех» —  с.150-165).

Книги Л.Н. Столовича на темы эстетики и аксиологии были переведены на ряд языков –  немецкий, словацкий, польский, болгарский, венгерский, сербско-хорватский и китайский. ( В 1981 г. на китайском вышла книга «Эстетическое в действительности и искусстве», в  1993 г. —  «Жизнь.Творчество.Человек. Функции художественной деятельности». В Китае была написана дисс. И статьи Лин Цзяо об Л.Н.

Общение с рядом ведущих эстетиков соц. Стран – включая С. Моравского, В. Татаркевича и Р. Ингардена.

Эстетической концепции Ингардена была посвящена  защищенная в Риге в 1976 г. диссертация Юло Матьюса «Проблема Интенциональности в эстетике Романа Ингардена» (1976). Далее Ю.Матьюс занимался феноменологией М.Хайдеггера.

Л.Н. Столович много лет общался и переписывался со знаменитым представителем эстетики 1920-х гг и автором многотомной «Истории античной эстетики» А.Ф. Лосевым. Лосев сочувствовал эстетической концепции «общественников» и поддержал аксиологию. («Филос., Эст., Смех», 165).

В 1955 г. Л.Н. попытался связаться с известным венгерским философом и эстетиком Г. Лукачем – послал ему автореф. Канд. Диссертации. Однако, по мнению  Л.Н., до Лукача он видимо не дошел. (Возможно в связи  с венгерскими событиями 1956 г.) В то же время, в своих работах по эстетике (В частности, «Своеобразие эстетического») Лукач критиковал «природную» концепцию и был ближе к «общественной» концепции (Филос.,Эст. Смех, 153).

Ряд зап. Авторов (Э.Ласло, Э. Свидерский, Г. Хермирен, Д. Скенлен) оценивая сов. Эстетику, дает положительную оценку концепциям Л.Н. (Филос.,Эст. Смех, 163-65).

Методологически Л.Н. ( что признают и зап. Авторы) отстаивает принцип соединения («гуманистического») марксизма с некоторыми принципами кантианства и феноменологии.

 «Я пришел к пониманию важности «скрещения» философской   методологии гуманистического марксизма, с некоторыми идеями кантианства и феноменологии для разработки  проблемы ценности». (Филос.,Эст. Смех, 168).

Л.Н. Столович и Ю.М. Лотман ( Тартуская школа).

Определенным парадоксом  научной деятельности Л.Н. Столовича можно считать то, что он строил свою эстетическую концепцию рядом с Ю.М. Лотманам и тартуской школой, которая критически (а иногда и иронически) относилась к советской эстетике и философскому подходу к искусству и литературе в целом.

На полемику Л.Н. с Буровым тогдашний зав.каф. рус. Лит. Б.Ф. Егоров откликнулся  эпиграммой:

 «Страшней медведя бурого

Концепция у Бурова,

А в Лёнином докладе,

Как сахар в мармеладе».

(Филос., эст., смех, 182).

Однажды Л.Н., говоря о часто применявшихся с 1960-е гг (в том числе и им самим) графических схемах эстетических отношений и функций искусства, использовал термин «начертательная эстетика». На что один из участников встреч в Кяярику А. Н. Илиади пошутил: «Это значит, на черта нам эстетика ?» (Филос., эст., смех, 185).

Свои расхождения с Ю.М.  и тартуской школой    Л.Н. анализирует сам. (Воспоминания о Юрии Михайловиче Лотмане. Структурализм с человеческим лицом. http://7iskusstv.com/2012/Nomer1/Stolovich1.php ). В этих воспоминаниях он откровенно фиксирует все острые углы их отношений – в т.ч. иронию Ю. М. Лотмана («пахнет Столовичем») и одновременно – многолетнее общение.

Относясь критически к искусствоведческим исследованиям Л.Н. (как и в целом советской эстетике),  Ю.М.Лотман  сохранял с Л.Н. дружеские отношения. 

В качестве начальной причины научных расхождений с Ю.М. Л.Н. указывает на марксизм и философию  (философскую эстетику), от которых Ю.М. Лотман отказывается уже в начале 1960-х гг.

При этом Ю.М. Лотман  отходит не только от дискурса советской эстетики, но и от философских трактовок искусства в целом – включая подход А. Лосева.  Столович «уходит» к Лосеву», если угодно, «прячется» за Лосева – немарксиста и эстетического классика. Но выясняется, что и лосевский подход Ю.М. Лотману так же не близок, как подход советской эстетики. Тартуская школа освобождается не только от советского марксизма, но  от идеологии и метафизики в искусствоведческих исследованиях в целом.

Основы расхождений Л.Н. Столовича и Ю. М. Лотмана  можно усмотреть, как кажется,  не только в разных подходах к анализу искусства, но в мировоззренческом различии  двух  линий  поздней советской идеологии – линии   шестидесятников и семидесятников, отличавшихся в целом ряде сфер — как в политике, так и в науке ( методологии исследований).

Эстетич. Концепция Л.Н. – шестидесятническая, которую в рамках советской эстетики можно считать прогрессивной. Но подход к искусству (в частности литературе) у Ю.М. и тартуской школы имеют другую методологию – он имеет «антиметафизический», антиспекулятивный — «позитивистский» — характер.

Тартуская школа начинает с историографии. На первом плане для нее (как и для формализма 1920х гг) — исторический и культурный факт; обобщения  («спекуляции») – на втором. Теория на определенном этапе появляется (в виде структурализма, в частности), но она носит другой характер. Эстетические категории не используются. Теория структурализма (семиотики)  у Ю.М. Лотмана — это другая теория, отличная от эстетической — даже в лосевском варианте.

Определенное сходство с антиспекулятивностью тартуской школы можно отметить в подходе к построению методологии основ естественных наук у известного химика В. Пальма — друга Р.Н. Блюма и Л.Н. Столовича. Строя свое понимание теории естественных наук, В. Пальм критикует спекуляции и философию (в том числе марксизм) и использует понятие «методологии».

Шестидесятники (в первую очередь Р.Н. Блюм) в ответ критикуют «фактологизм» как позитивизм и структурализм. Структурализм критикуется (Нек. Сходство с советской критикой) за «выбрасывание человека». (У Л.Н. Столовича также понятие «структурализма с чел. Лицом» предполагает, что  «обычный» структурализм такого лица не имеет).

Кстати, как показало например, творчество Л. Альтюссера, западный марксизм  может соединяться со структурализмом.

  Тартуская школа на начальном уровне является историко-биографической. Эту линию представляет, например, С.Г. Исаков, с которым Л.Н. связывала многолетняя дружба. Парадоксальным образом Л.Н. сам в 1990-х  почти не занимается собственно эстетикой и начинает работать а историко-биографическом стиле. Таковы его исследования  по истории рус. Философии, философии А.Штейнберга и др.

Биография Л.Н. (4). Работа на кафедре философии Тартуского университета 1950-70 е гг.  Л.Н.  и социология. Помощь в формировании эстонской философской и социологической школы.  

Л.Н. Столович много лет  (с 1956 г. по 1993 г.) работал на кафедре философии Тартуского университета (на почасовой в ун-те с 1953 г.), Основным курсом, который он читал – был курс диалектического материализма ( диамата) – параллельно с Р.Н. Блюмом, читавшим истмат и историю философию (отсюда студенческая шутка —  «Диамат Наумович и Истмат Наумович»).

Но проблематика собственно диамата (философские  проблемы естественных наук)  сферой его интересов не стала. На кафедре этой тематикой больше занимались естественники по образованию – физики и химики (в частности П. Вихалемм ).

До советской перестройки сферой его интересов была  эстетика, а также смежные с ней области —  стык эстетики и педагогики («эстетического воспитания»), эстетики и социологии.

 Л. Н. занимается по его собственным словам,  «теоретическими проблемами эстетического  воспитания, разработав концепцию его социальных функций, которая отражена в  целом ряде моих публикаций [12; 27] и в докладах на международных конгрессах по воспитанию (Варшава, 1969) и эстетике (Упсала, 1969), на которые я не был допущен, но участвовал заочно…В эстонском журнале Союза писателей «Looming» [«Творчество»] (1963, No. 10) вышла моя статья на эстонском языке «О вкусе, его изучении и воспитании», вызвавшая оживленную дискуссию в журнале…  Материалы этих исследований публиковались и на русском языке в ряде номеров  газеты «Молодежь Эстонии» (24.10.1962; 29.05.1963; 25, 26, 28.04.1964). Проводил я и опросы студентов в связи с восприятием некоторых спектаклей театра «Ванемуйне». Результаты этих опросов использовались в моих статьях по эстетике и эстетическому воспитанию…» ( «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»).

Л.Н.  таким образом был связан и с социологией (которой по «истматовской» проблематике занимался в первую очередь Р.Н. Блюм). Он  — в числе целого ряда тогдашних тартуских обществоведов —  по его собственным словам участвовал  в  «становлении советской невульгарной социологии». Социологической теме посвящен ряд статей Л. Н. – в т.ч. воспоминания «Социологи в Кяярику», «Социология окунулась в меня», «Вспоминаю Ю. Леваду» и др.

Научным руководителем социологических исследований Л.Н. оказался, по собственному замечанию, «благодаря некоторым формальным обстоятельствам».

«Я был подключен к социологическим исследованиям в университете и конференциям в Кяэрику, не только потому, что меня интересовала обсуждаемая на них проблематика, но и как научный руководитель социологических  исследований в Тартуском университете. На столь престижную должность я попал и благодаря некоторым формальным обстоятельствам.

В ноябре 1965 г. я защитил в Ленинградском университете докторскую диссертацию «Проблема прекрасного и общественный идеал», став первым и на какое-то время единственным доктором философских наук в Эстонии. Как такового меня и назначили на эту «генеральскую должность». Правда, я тоже принимал в это время участие в работе социологической лаборатории, основанной Юло Вооглайдом.

Выступал с докладами по эстетике и теории ценностей, методологические положения которых использовались в конкретно-социологических исследованиях массовых коммуникаций. Сам я проводил  социологические исследования эстетических и художественных вкусов школьников (если я не ошибаюсь, первые в СССР).» (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня» ).

 Тартуском университете в это время начинает активно развиваться эмпирическая (прикладная) социология. Ею активно занимается и Л.Н. Столович, работая на стыке социологии и теории искусства.

«В Тарту в эти годы возникла совершенно уникальная ситуация. Помимо семиотической школы в Тарту возникла и социологическая школа, причем тоже с интереснейшей историей. Социологи впервые в Советском Союзе собирались именно здесь, в Тарту и в Кяэрику, и обсуждали проблемы массовых коммуникаций. Приезжали интереснейшие люди, в том числе Юрий Александрович Левада (1930-2006), один из ведущих социологов России, именем которого назван им созданный авторитетнейший центр социологических аналитических исследований – «Левада-центр», выдающийся социолог Владимир Александрович Ядов, активно помогавший эстонским социологам, один из зачинателей конкретно-социологических исследований Борис Александрович Грушин, философ Пиама Гайденко – великолепный знаток классической и современной философии и социологии, Георгий Петрович Щедровицкий – крупнейший методолог и немало других замечательных людей…

   В Кяэрику в 1966–1969 гг. собирались социологи, изучавшие разные аспекты теории и практики массовых коммуникаций в период становления советской невульгарной социологии. Затем последовал этап ее удушения, к счастью, не  доведенный до конца».  (Восп. о Ю. М. Лотмане. Структурализм с человеческим лицом. http://7iskusstv.com/2012/Nomer1/Stolovich1.php ).

 «Я руководил аспирантами, работавшими над диссертациями по социологии журналистики и искусства.  Моей аспиранткой была Марью Лауристин, написавшая отличную диссертацию о контент-анализе. Под моим руководством В.-И. Лайдмяэ проводила конкретно-социологическое исследование восприятия изобразительного искусства, опираясь на мою концепцию аспектов и функций искусства. К ее книге «Изобразительное искусство и его зритель. Опыт социологического исследования» (Таллин, 1976) я написал предисловие [15]…(Л.Н. Ст. «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня» ).

Роль социологических исследований в подготовке гуманитариев 1960-70-х гг.

 «Встречи социологов в Kääriku были не только форумом для уже известных профессионалов, но и средством обучения студентов в области социологии. В списке участников первой кяэрикуской встречи 1966 года мы встречаем целый ряд студентов, которые в дальнейшем стали видными учеными-социологами, социальными мыслителями и политиками, таких, как Jaak Allik, Peeter Vihalemm, Николай Горбунов, Paul Kenkman, Дмитрий Михайлов. На встрече 1967 г. к ним присоединились студенты Trivimi Velliste,  Евгений Голиков, Мärt Kubo. На встрече 1968 г. был Jüri Allik. Trivimi Velliste стал потом первым министром иностранных дел независимой Эстонской Республики,  Jaak Allik и Мäärt Kubo одно время были министрми культуры, а Jüri Allik возглавил психологическую науку в Эстонии. Студенты, здесь перечисленные и неназванные, очень существенно помогали в организации всех мероприятий, от бытовых до культурных, вызывая восхищение гостей этой своей деятельностью. Но одновременно они посещали все доклады и их обсуждения и по мере своего развития включались в эти обсуждения». (Л.Н. Столович, Социологи в Кяярику, 2010, http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/stolovich.html).

Важную роль в социологических исследованиях в Тартуском университете 1960-х гг играла социологическая лаборатoрия Юло Вооглайда.

Как пишет Л.Н. Столович, «Ü. V. – энергичный, предприимчивый, компанейский, веселый, порой  хитроватый, умело завязывал нужные связи. Лаборатория приобрела свой хутор (talu), на котором сотрудники лаборатории и ее друзья охотно проводили свое свободное время, устраивались художественные выставки, выступали молодые литераторы, не говоря уже о научных семинарах. Лаборатория выпустила, помимо 3-х томов материалов встреч социологов («Kääriku» I-III), два выпуска «Трудов по социологии» (1968, 1972). Вчерашние студенты становились аспирантами, аспиранты – кандидатами наук. В 1970 г. Ü. V. блестяще защитил свою диссертацию, которая по своей научной значимости выходила на пределы кандидатских диссертаций.

Пафос же лаборатории Ü. V. заключался в социологическом  исследовании происходящих в обществе процессов на основе данных о работе средств массовой коммуникации и информации. Скапливался уникальный и достоверный социальный материал, дававший правдивое представление о социальных процессах и противоречиях, происходящих во внешне благополучном обществе «развитого социализма».

В этом была главная причина настороженного внимания, переходящего в подозрительность, а затем и прямую враждебность, которое вызывала лаборатория у ЦК партии и КГБ. Руководство университета в лице ректора А. Коопа поначалу не препятствовало расширению и развитию лаборатории. Ситуация изменилась в начале 1970-х гг.» (Социологи в Кяярику, http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/stolovich.html).

Л.Н. указывает таким образом на публикацию в Тарту (в том числе усилиями лаборатории социологии Ю. Вооглайда) ряда социологических сборников, посвященных собраниям социологов. В некоторых из этих сборников был отражен также и социологический юмор (о нем далее).

В Тарту отдельной книгой в 1968 г. было опубликовано исследование  В. А. Ядова Методология и процедура социологического исследования. Тарту: Тартуский гос. ун-т. 1968 – по словам Б. Докторова «первый учебник социологии в так называемом социалистическом лагере».-  Борис Докторов .Как это было. Решение задачи с 42 неизвестными.-– Телескоп, 2010, № 1, https://smolsoc.ru/images/referat/a2722.pdf.

Исследователи истории социологии в СССР (напр., Б. Докторов) указывают на важную роль этих публикаций и встреч в Кяярику для формирования тогдашней советской социологии.

Общие выводы о кафедре философии в Тартуском университете того времени.

«Надо сказать, что у кафедры философии была одна несомненная заслуга. Она помогла формированию эстонской школы философии. В первой Эстонской Республике было немало отличных мыслителей среди писателей и ученых, но профессиональной философии почти не было… В нашем университете не было философского факультета, но кафедра философии взяла его функцию на себя. Интересующиеся философией студенты различных факультетов под руководством преподавателей кафедры углубленно занимались по индивидуальным планам философскими проблемами, связанными со своей специальностью, а затем шли в аспирантуру кафедры философии. »…  (Л.Н.Столович. Кафедра философии(«Радуга», 2005, № 2, с. 152-171 . Часть книги «Kohtumised elu radadel» («Встречи на тропах жизни»),  изд. «Ilo».

«Tartu vaim».Идеологические и политические баталии 1960-80-х гг.

 «В Эстонии 1960–1970-х гг., ставшей своеобразной советской заграницей, была особая духовная атмосфера. В историю науки вошли встречи в Кяэрику, на спортивной базе университета, филологов-семиотиков, социологов, философов, экономистов, математиков. В Тарту прошла большая часть моей жизни, и мне всегда радостно сюда возвращаться после каких-либо поездок.

Да, полстолетия назад Тарту выглядел хуже, чем сейчас. 60% города было уничтожено войной. Коренное население еще остро переживало недавние сталинские депортации, ощущались последствия идеологических кампаний и чисток как всесоюзного, так и местного значения. Но постепенно вызревало то, что получило название «вольнолюбивый тартуский дух», по-эстонски «Tartu vaim».

В обстановке оттепели и идейного подъема в Тартуском университете возникла  определенная оппозиция официальному курсу.

В 1960-х гг интеллигентские оппозиционеры в Тартуском университете выступали с рядом заявлений в пользу идеологических и политических перемен.  Как Л. Н. Столович, так и Р.Н. Блюм и В. А. Пальм ( а в некоторых случаях и Ю. Лотман) подписывают ряд писем – против лысенкоизма, за рыночные отношения и демократические перемены, по национальному вопросу. Л.Н. Столович называет эти акции «шестидесятническими».

Описывая отношения Р. Блюма и Ю. Лотмана, и называя их «добрыми» Л.Н.пишет:

«Они не только были на «ты», но и вместе участвовали во многих шестидесятнических акциях — подписывали письма, направленные против реанимации сталинизма, против антисемитской пропаганды в «Комсомольской правде», боролись за справедливость в университете и т. п. Их отношение к научному методу как к методу историко-диалектическому было однотипным. В марксистской же идеологии Рэм Блюм подчеркивал гуманистические тенденции и стремился всеми своими силами утверждать их в жизни, выступая против всяческого «отчуждения»». («Р.Н. Блюм как шестидесятник»).

В 1964 г. В.Пальм и Р. Блюм организуют собрание и письмо в ЦК с критикой учения Т.Лысенко и лысенкоизма.

В. Пальмом  при участии  М. Бронштейна и Ю. Каазика была подготовлена и напечатана брошюра о рыночных отношениях.  

В. Блюмом и В. Пальмом   написали письмо  «против возрождения культа Сталина» (XXIII съезд КПСС, апрель 1966 г.). Последнее подписал и Ю. М. Лотман. По словам Л.Н., «естественно, не все подписываются под письмом, написанном по этому поводу в Тарту, но Юрий Михайлович среди тех, кто его подписал». («Структ. С чел. Лицом»).

Тартускими сторонниками реформ было направлено и письмо  в «Комс. Правду» по национальному  вопросу (о т.н. «сионизме»). Как вспоминает Л. Н. Столович, «4 октября 1967 года, после шестидневной войны Израиля, появилась злобная антисемитская статья «Лакеи на побегушках», написанная Е. Евсеевым, ставшим впоследствии одним из ведущих идеологов черносотенной организации «Память», мы сами взялись за перо. Правда, письмо протеста подписали не только М.Л. Бронштейн, Р.Н. Блюм, Ю.М. Лотман, Л.Н. Столович, но и эстонцы – химик Виктор Пальм и математик Юло Каазик, физик польского происхождения Чеслав Лущик, русские – историк Иван Волков и директор школы рабочей молодежи Анна Архипова. В ответ редакция «Комсомольской правды» написала на всех подписантов донос в Тартуский горком КПСС. Горком отправил донос на расследование ректору Ф.Д. Клементу. Последний, установив, что текст письма написал профессор Виктор Пальм, а евреи его только подписали, никакого хода доносу не дал». Л.Н.Столович (из книги «Kohtumised elu radadel» [Встречи на тропах жизни]. – Tallinn: “ILO”, 2006) .

Основным содержанием письма – достаточно смелого по советским меркам -было указание на то, что статья Евсеева (и, что читалось между строк —  в целом  официальные в то время  идеологические трактовки еврейского вопроса и т.н. «сионизма»), фактически противоречили официальной советской идеологии — расходились с концепцией  провозглашенного интернационализма.  (Об этом см.И. Розенфельд. Закрытие философского кружка Тартуского университета в 1985 г. и некоторые репрессивные идеологические модели бывшего СССР,https://kripta.ee/rosenfeld/2013/11/01/zakrytie-filosofskogo-kruzhka-tartuskogo-universiteta-v-1985-g-i-nekotorye-repressivnye-ideologicheskie-modeli-byvshego-sssr/ ).

С 1969-70-г в  Тартуском университете начались «заморозки», связанные с контратакой властных консервативно-сталинистских структур против «шестидесятнической» и иной оппозиции.

 С 1960 по 1970 г. кафедру философии возглавлял Михаил Макаров – однокурсник Р. Н. Блюма по философскому факультету Ленинградского университета.  Первоначально на кафедре сохранялись дружеские отношения. Однако к концу 1960-х М. Макаров проделал определенную эволюцию – перешел от оппозиции советской ортодоксии  к сталинизму и русскому консерватизму.

В 1970. г. на кафедрах общественных наук выступил первый секретарь по идеологии ЦК КПСС Л. Ленцман, зачитавший закрытое  постановление ЦК (в открытой печати оно не публиковалось), «в котором «объявлялись идеологически вредными статьи Рэма Блюма об «отчуждении»,  труды Юрия Михайловича Лотмана по семиотике, социологические исследования Юло Вооглайда, общественная деятельность химика Виктора Пальма и защита спектакля театра Ванемуйне  «Игра Золушки» Л. Столовича» ( Л. Столович, Кафедра философии.., с.228-229).

На кафедре философии  ТУ  критику данного «свободомыслия» поддержали  Михаил Макаров (тогдашний зав. кафедрой философии) и  его жена — в то время — преподаватель кафедры — А.Горячева. Во время обсуждения доклада Ленцмана «А.И. Горячева открыто выступила против Р. Блюма, обвинив его в том, что он вносит смуту».

Л.Н. Столович  описывает также историю со статьей А.Горячевой, опубликованной в 1973 г. в Трудах по философии XVI  и отразившей официальные взгляды того времени на национальный вопрос, в том силе тему «буржуазного национализма» и «еврейский вопрос» (разбор статьи А. Горячевой также: И. Розенфельд. Закрытие философского кружка Тартуского университета в 1985 г. и некоторые репрессивные идеологические модели бывшего СССР).

 И. Макаров и А. Горячева  предприняли против Р. Блюма и Л. Столовича ряд акций, включая  и явно провокационные. ( Напр., действия М. Макарова вокруг поездки Л. Л.Столовича  в Швецию в 1969 г.- см.  Л. Столович, Кафедра философии.., с.228-229 ).

Однако  борьба не только с «сионизмом» но и с «буржуазным национализмом» в тогдашней Эстонии все же не оказалась полностью приемлемой. В результате М. Макаров ушел с заведования кафедры. Зав. кафедрой стал Яан Ребане. (см. Л.Н. Столович, «Кафедра философии» ).

Важным эпизодом наступления консервативно-советских (сталинистских) сил на тартуских обществоведов было закрытие лаборатории Ю. Вооглайда и репрессии по отношению к самому Вооглайду.

Лаборатория социологии Юло Вооглайда была закрыта к 1975 г.  по словам Л.Н. Столовича, «по реально абсурдному обвинению в «национализме»». В 1974-75-х гг Ю. Вооглайду,  «начали шить политическое дело. В  ход шло всё. И то, что на хуторе лаборатории у камина лежали две проржавленные военные каски – советская и немецкая. По логике обвинителей, советская армия и армия фашистская ставятся на одну доску. Трудно было запомнить множество всякого рода домыслов, на основе которых делалось обвинение в национализме. То, что лаборатория строилась как раз на общесоюзных связях с социологами Москвы, Ленинграда, Свердловска, Новосибирска, Латвии, Грузии и т. д., никакого значения не имело. Имело значение другое, что друзья и научные помощники лаборатории – Ю. Левада, В. Ядов, Б. Грушин – сами стали подозрительными личностями, их шельмовали те, кто становился хозяевами советской социологии. Шли в ход и обвинения в небрежном хранении социальной информации, да и в том, что она вообще существует. Стали выявлять какие-то сомнительные связи Ü. V. Его вызывали на допросы в КГБ. И вот поступило распоряжение исключить Ü. V. из партии, а затем и из университета» (Л.Н. Столович, Социологи в Кяярику, 2010 ).

 Процедура исключения  Ю.Вооглайда из партии «должна была начаться с партийного собрания кафедр общественных наук. Собрание было организовано по методу запугивания. Секретарь партийной организации университета стал излагать все прегрешения Ü. V., подчеркивая, что он уже допрашивался в КГБ. Но партийное собрание кафедр общественных наук оказалось не столь податливо, как ожидали устроители этого мероприятия…Партийное собрание кафедр общественных наук открытым голосованием не исключило Ü. V. из партии, давая ему какое-то взыскание.

Философа Рэма Блюма на собрании не было: он в это время защищал свою докторскую диссертацию в Тбилиси. Когда же он возвратился, Ülo уже был городскими партийными организациями  лишен партийного билета с формулировкой «за антисоветскую деятельность», грозившей не просто увольнением из университета, а прямым арестом.

Целую ночь Рэм и я помогали Ülo написать письмо тогдашнему председателю КГБ Ю.Андропову с объяснением сути дела и разоблачением всей той напраслины, которая его облепила.  Как ни удивительно, письмо подействовало. Бюро ЦК КПЭ оставило в силе исключение Ülo Vooglaid’a из партии, но формулировку смягчило: «антисоветская деятельность» была заменена на «несоветское поведение». С университетом пришлось расстаться, но жить уже было можно». (Л.Н. Столович, Социологи в Кяярику, 2010, http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/stolovich.html).

Участник встреч социологов того времени А. Алексеевпишет об этом времени в письме  О. Козиной:

 «Как же давно мы не виделись с Леонидом Наумовичем Столовичем! Я поздравляю Вас с этим «заслуженным собеседником». Вообще, Тарту и его лица, его «аура», легендарные «Кяэрикуские встречи» — во многом формировали мое собственное лицо во времена «социологической молодости».

В письмо сейчас не вместятся эти воспоминания. В 60х — 70х бывал я в Тарту регулярно и часто. Ну, Ю.М. Лотман и тогда был для меня только «небожителем» (один раз всегото его и видел…). А вот тартуская социологическая компания: Юло Вооглайд, Асер Мурутар, Марью Лауристин (интересно, известны ли Вам эти имена?) и их младшие коллеги были для меня «семьей».

Тихий, маленький Тарту — как цветущий оазис научного свободомыслия среди солончаков «управляемой науки». (В середине 70х и туда добралась «рука Москвы», разумеется, не без участия «идеологических коллаборационистов»: уникальную социологическую лабораторию Ю. Вооглайда разогнали, самого его исключили из партии; впрочем, это только укрепило наш союз).

Мои тартуские друзья социологии учились у Ядова, а философии (что не менее важно!) — у замечательного человека и ученого, ныне покойного Рэма Блюма, а также — у Леонида Столовича. Философия и социология были тогда марксистсколенинскими» (чего избежала только семиотическая школа Лотмана). Но с этим непротиворечиво (противоречиво?) сочетались там — принципиальный антидогматизм и человеческая порядочность. ..  В ту пору мы с Л. Столовичем общались (сожалею, что мало)… (А. Алексеев (из блога), http://www.cogita.ru/a.n.-alekseev/kontekst/krasota-dobro-istina-mudrost-cennost-pamyat-stihi-i-zhizn-okonchanie ).

Л.Н. Столович. Шестидесятничество и семидесятничество.

В этой связи следует сказать несколько слов об идеологических направлениях, существовавших в 1960-70х гг в Тартуском университете (а видимо   и шире – в тогдашнем СССР).

Господствующим официальным направлением в брежневском СССР  был блок сталинизма и русского консерватизма.

Идеологическое начальство сов. Эстонии. – напр., секретарь по идеологии Л.Ленцман — представляло идеологическую линию сталинизма. В московском центре официозом активно использовался и правый русский консерватизм (например, концепция ложно трактуемых  «буржуазного национализма» и «сионизма»).  На кафедре философии Тартуского университета идеологию такого рода представляли, например, М. Макаров и А.Горячева. Риторика о «буржуазном национализме»   и «сионизме»  использовалась официальными структурами и позже — вплоть до периода советской перестройки  (платформа Интердвижения).

Оппозицию сталинистскому истеблишменту составляли шестидесятники (левые реформаторы) и семидесятники – правые либералы и оппозиционные национал-консерваторы.

В своих воспоминаниях и теоретических работах Л.Н. активно использует  принятое в поздней советской и перестроечной литературе понятие шестидесятничества – (например, Алесь Адамович, «Мы – шестидесятники, 1991 г.»). Теме шестидесятничества непосредственно посвящена  статья Л.Н. «Рэм Блюм как шестидесятник». Л.Н.Столович также говорит о «шестидесятнических акциях» — по поводу написания и подписание писем в Тартуском университете 1960-х гг.

В статье Л.Н. «Рэм Блюм как шестидесятник»  рассказывается о Р.Н. Блюме, но не только. Отчасти и о самом Л.Н., поскольку, как можно считать, Л.Н.и его творчество во многом принадлежали к направлению шестидесятничества.

Шестидесятничество как правило определяется  по временным рамкам (эпоха «хрущевской оттепели» начала 1960-х гг), но также и через политический подтекст. Шестидесятники в политике –поборники социализма с чел. Лицом, то есть сторонники реформы реального социализма (по принципам Пражской весны в Чехословакии и других странах бывшего реального социализма).

Следует подробнее сказать также о понятии «семидесятничества» («семидесятников») в отношении XX века.Это понятие встречается реже, чем понятие «шестидесятничества». Нам приходилось использовать  данное понятие в ряде статей —  в частности статье о Философском кружке ТУ и закрытии этого Кружка. (https://kripta.ee/rosenfeld/2015/07/01/o-r-n-blyume-i-filosofskom-kruzhke-tartuskogo-universiteta-sovetskie-shestidesyatniki-i-semidesyatniki-2/ ).А также др. Работах – в т.ч. «Третий марксизм».

«Поколенческая» идентичность  стала популярной у публицистов России конца XIX-нач. XX века – от И.Игнатова до П. Милюкова, применительно к XIX веку. ( см. напр., Серых А. А. Поколение «восьмидесятников» и поколенческая идентичность русских историков рубежа XIX–XX вв // Диалог со временем. 2011. Вып. 34.).В XX веке эта традиция восстанавливается  начиная с поколения 1960-х гг.

Семидесятники представляют  другую политическую (и мировоззренческую) платформу по сравнению с шестидесятничеством. Их идеал – не реформированный реальный социализм, а западное общество. Реальный социализм  семидесятниками отрицается – часто полностью. В посткоммунистических странах (Эстонии, Польше  и др.) за основу берутся межвоенные республики; в России – дореволюционная Россия.

Политическую платформу семидесятников в СССР можно также определить  как «праводиссидентскую». Речь идет о главных правых направлениях – праволиберальном и правоконсервативном (национал-консервативном).

В Тартуском университете 1970-90-х (его русскоязычной части) шестидесятническую (левореформаторскую) платформу (линию) в развернутой форме представлял Рэм Блюм. Праволиберальную — Ю.М. Лотман и — даже в более ярком виде — его ученики – в частности, А. Рогинский, Г. Суперфин и М. Лотман. Праволиберальная идея определяла политическую ауру тартуской школы, хотя правым направлением был также и консерватизм (в русском варианте представленный, например, в подходе таких авторов, как В. Кожинов, И. Шафаревич и даже А.Солженицын).

К праволиберальной платформе в ТУ  по-видимому примыкал и академик Виктор Пальм – в период перестройки  один из активных создателей Эстонского Народного фронта и один из сопредседателей Межрегиональной депутатской группы.

Ю.М.Лотман  (как и В. Пальм) стояли на «семидесятнических»  позициях с конца 1960-х гг – особенно явно после поражения Пражской весны и начала «заморозков» в СССР в целом и Тартуском университете в частности.

Ученики Ю.М. Лотмана относились к Л Столовичу и Р.Блюму  критически и часто упрощенно, не отличая их друг от друга и от  советского официоза. Некоторые физики  ( В.Денкс и др.)  также критиковали шестидесятников  с  позиций русского консерватизма.

Шестидесятнические идеи реформы реального социализма позже легли в основу первоначальной программы Народного фронта Эстонии; правый подход нашел свое выражение в политических платформах и деятельности правых группировок как в Эстонии (Партия Реформ, Isamaa), так и России.

Как уже упоминалось, в 1960-е гг.  оппозиционно настроенные преподаватели Тартуского университета (в том числе  Н. Столович, так и Р.Н. Блюм, В. А. Пальм  и Ю.Лотман) выступили с рядом  акций – в том числе писем, собраний и др. в  поддержку идеологических и политических перемен.   Л.Н. называет эти акции «шестидесятническими» («Р.Н. Блюм как шестидесятник»). Но данные акции были шире  шестидесятнических. Совместно с шестидесятниками тогдашнюю оппозицию составляли и праволиберальные семидесятники в СССР.

Что касается позиции Л.Н. Столовича, то  в период перестройки и в особенности в 1990-х гг он по-видимому склоняется к семидесятнической праволиберальной линии. При этом он сохраняет  и существенные связи с шестидесятичеством — подходом Р.Н. Блюма. Семидесятнический праволиберальный подход у Л.Н. имеет более мягкий характер. От жесткой и радикальной праводиссидентской линии (сторонников которой было много среди учеников Ю.М.Лотмана) Л.Н. дистанцировался. Можно сказать, что  политическая линия Л.Н. была более осторожной (умеренной) и более близкой к шестидесятнической (в блюмовском варианте). То есть политический подход  Л.Н. отличается от семидесятнического, особенно радикального. Он  содержит ряд шестидесятнических черт наряду с семидесятническими. Л.Н. смотрит на шестидесятничество (которое в Тартуском университете того представлял близкий друг Л.Н. Р.Н. Блюм) со стороны, но не отвергает его полностью, «помня» о шестидесятничестве.

Л.Н. следующим образом описывает позицию  Р.Н. Блюма.

 «Рэм Наумович обладал не только талантом философа и социального мыслителя, но он был наделен выдающимися практическо-организационными способностями, которые по большому счету не были востребованы существующим обществом. Это, как мне представляется, было одним из осознаваемых им внутренних конфликтов. По своим воззрениям и убеждениям Рэм Блюм принадлежал к так называемым «шестидесятникам» — поколению надежды на преобразование нынешнего общества, самозвански присвоившего себе наименование «социалистическое», в подлинный социализм «с человеческим лицом». Свой социальный идеал Блюм видел в движении общества к свободе. И не случайно свой основной теоретический труд по истории социальной мысли он назвал «Поиски путей к свободе». Я могу свидетельствовать, с каким воодушевлением мой друг воспринял «Пражскую весну» 1968 года и какие тяжелые чувства он испытывал, когда эта весна была раздавлена советскими танками».  …

«В наши дни к «шестидесятникам» отношение двойственно. А у кого-то даже отрицательное. Даже сочувствующий им критик Лев Анненский назвал их поколением последних идеалистов. Возможно, их идеал социализма «с человеческим лицом» был очередной утопией. Но они, если и были идеалистами, то идеалистами деятельными. Не секрет, что именно они идейно готовили перестройку. Это сейчас им и вменяется в вину: ведь не без основания говорят о том, какое жалкое общество получилось в результате этой перестройки! В такого рода рассуждениях правда перемешена с ее противоположностью. Пример Рэма Блюма, я думаю, в этом убеждает».  (Л.Н. Столович.  «Р.Н. Блюм как шестидесятник», — в сб. в сб. Рэм Блюм. Избранные статьи. В воспоминаниях, Таллинн, 2005 , с. 170-182, http://eja.pri.ee/Culture/Blum%20Stolovich.pdf). 

Л.Н. дает таким образом положительную трактовку шестидесятничества, он во многом защищает («реабилитирует») это течение.Шестидесятнической остается и его эстетическая концепция.

Л.Н. Столович о  марксизме шестидесятников.

В своем анализе шестидесятничества (в связи с оценкой подхода Р. Блюма) Л.Н. затрагивает тему компартии и марксизма.

«Партия, к которой он формально принадлежал и надеялся на ее коренное обновление, уже не существует, а та, к которой он хотел бы принадлежать, еще не cоздана. Да, к тому же, он искренно считал себя марксистом, а марксизм нынче весьма не в моде. Но его марксизм был и раньше не в моде. Он вообще не модой определял свою жизнь.

 Да и с марксизмом дело обстоит не так просто, как это сегодня представляется обыденному, если не сказать обывательскому, сознанию».

 «Выдающийся филолог, которого никогда нельзя было даже заподозрить в симпатии к марксизму, Михаил Леонович Гаспаров в своей статье «Лотман и марксизм» («Новое литературное обозрение», № 19, 1996) имел все основания утверждать: «марксизм возник на переломе от утопизма романтиков к позитивизму постромантиков, метод его был научным, идеология — утопической». В соответствии с этим, «Лотман относился к марксистскому методу серьезно, а к идеологии — так, как она этого заслуживала».

Т.о. в вопросе о марксизме Л.Н. ссылается на М.Л.Гаспарова, который положительно оценивает марксистскую методологию, но критикует социальную концепцию марксизма как «утопическую». Вероятно, такая точка зрения близка и Л.Н.

Тут – в связи с вопрос об утопизме марксизма-важно задать вопрос, о каком марксизме речь? Идет ли речь о марксизме вообще, или каких-то его видах – например, советском марксизме?

«Во-первых, — пишет Л.Н. в статье об А.Лосеве, — надо иметь в виду, что расхожий марксизм 1920-х годов носил вульгарный характер, в частности вульгарный социологизм претендовал на звание марксистской социологии, эстетики, литературоведения, искусствознания. Во-вторых, только во второй половине 1950-х годов стали известны философско-экономические рукописи Маркса, которые показывали гуманистические потенции возникавшего марксизма. В-третьих, стало ясно, что в самом марксизме есть ряд течений, подчас резко полемизировавших друг с другом, и Лосев, внимательно следивший за острыми дискуссиями в философии и эстетике людей, называвших себя «марксистами», поддержал те течения, которые, по его мнению, продолжали лучшие традиции мировой философской мысли» (https://www.mgarsky-monastery.org/kolokol/3427).

В ряде работ Л.Н. высказывает мысль о двух тенденциях в советском марксизме – «гуманистической» и «тоталитарной». Так, в  своей статье  о М. Л. Бронштейне он пишет: 

«Ведь и сам исторический марксизм имел две противоречивые тенденции: гуманистическую и тоталитарную. Гуманистическая тенденция ярко проявилась у молодого Маркса, который ставил знак равенства между коммунизмом и гуманизмом. Она была в значительной мере присуща и первому русскому марксисту Г.В. Плеханову. Тоталитарная  тенденция марксизма проявлялась в прямом отрицании гуманизма и демократии идеей диктатуры. Демократия удушалась в объятиях «демократического централизма», как гуманизм — эпитетом «социалистический».  Словосочетание  «социалистический гуманизм» определялось знаменитой формулой: «Если враг не сдается, его уничтожают…

Михаил Бронштейн, как и его друг Рэм Блюм и пишущий эти строки, отвергая сталинизм, были убежденными сторонниками не просто марксизма, а его гуманистической версии, что далеко не всегда стыковалось с официальными идеологически-партийными установками. И Блюм, читая студентам курс исторического материализма,  или Столович в лекциях по диалектическому материализму, как и Бронштейн в занятиях по политической экономии социализма, не будучи свободными от «принудительного ассортимента» руководящих программных установок, подчеркивали гибельность тоталитаризма во всех его проявлениях и гуманистическую природу подлинного марксизма, как они его понимали». (Л. С. Михаил Бронштейн глазами одного из своих друзей, http://www.berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer8/Stolovich1.php ).

О двух тенденциях в советском марксизме Л.Н. пишет и в других своих работах – в частности «Философия, Эстетика, смех» (с.165).

Говоря о Р.Н. Блюме (и не только о нем) Л.Н. использует также понятие «нелегального» марксизма. Этот термин (образованный, вероятно,  как антоним употреблявшегося в советском дискурсе понятия «легального марксизма»), очевидно относится к позиции целой плеяды шестидесятников и в целом авторов левого направления. В частности, к творчеству братьев Медведевых.

 Л.Н. подчеркивает  важность деятельности Р.Н. Блюма для интеллектуальной атмосферы Тартуского Университета 1960-80-х гг.

«Вот почему ближайший друг Рэма Наумовича академик Виктор Пальм, и в советское время не жаловавший марксизм, да и вообще философию, писал в статье «В память друга и соратника», опубликованной в первом номере народно-фронтовского «Тартуского курьера», созданного Блюмом, но вышедшего с извещением о его смерти: «Чем дальше уйдет время, тем больше мы будем понимать, что Рэм Блюм — не просто яркая личность, а целая эпоха в тартуской жизни. Не будь его, многие из нас были бы иными, чем сейчас».

(«Рэм Блюм как шестидесятник».-журн. «Таллинн», 2000 N19-20, а также в  сб. «Рэм Блюм. Избранные статьи. В воспоминаниях», 2005).

Как уже отмечалось, эстетическую концепцию Л.Н. можно считать скорее шестидесятнической, что определило сложные  отношения Л.Н с тартуской школой  Ю.М.Лотмана.

При этом  в политике (в особенности после перестройки) он сближается с семидесятнической линией. (Ср. Шуточный афоризм Л.Н. о крокодиле – «может ли крокодил иметь человеческое лицо»).

Реальный социализм, можно заметить на это – «крокодил». А капитализм (даже ранний) – птица счастья?.

 Историко-биографические исследования Л.Н.Столовича  1970-х гг. Тартуская Кантиана. Маска Канта.

Одна из важных заслуг Л,Н. перед Тартуским университетом — обнаружение потерянной «тартуской кантианы» — тартуской части архива Канта и его  посмертной маски.

 «Тартуская кантиана» – кантовский архив в тартуском ун-те., включавший  461 письмо, адресованных Канту, и две книги из личной библиотеки К. с большим количеством его заметок. В 1895 году это собрание было передано в Германию для издания академического собрания сочинений Канта  (в котором составило 3 тома) и в течение столетия находилась  там.

       По словам самого Л.Н., подробно рассказавшего историю тартуской кантианы в книге «Философия. Эстетика. Смех» (1999 г.),  «Среди ценнейших собраний книг и рукописей библиотеки Тартуского университета было 461 письмо, адресованное великому  немецкому философу Иммануилу Канту, а также две книги  из              личной библиотеки Канта: A. G. Baumgarten. Metaphysica. Halle. 1757 и G. F. Meyer. Auszug aus der          Vernunftlehre. Halle, 1752, буквально испещренные заметками кёнигсбергского  мыслителя (достаточно  сказать, что публикация этих заметок  заняла три тома академического собрания сочинений Канта).

Эта                  Кантиана была привезена в Тарту учеником Канта, которому    Кант доверил издание своей «Логики»,     Готтлобом Вениамином  Иеше (Gottlob Benjamin Jaesche) (1762—1842), приглашенным    в 1802 г. в   Дерптский (Тартуский) университет в качестве  профессора философии. Йеше подарил имевшуюся у                               него  часть  кантовского архива своему другу — основателю библиотеки  Тартуского университета Карлу Моргенштерну, а последний   завещал ее библиотеке.

Кантиана хранилась в университетской библиотеке до 11 (23)   сентября 1895 г., т. е. до того, как она была отправлена в Прусскую    академию наук в Берлин для подготовки издания Полного  собрания сочинений Канта. Разрешение на посылку этих    материалов для временного их использования было дано правительством   России.

Последний (18-й том) из томов, содержащих тартуские  материалы, — вышел в 1928 году. Несмотря на многочисленные   напоминания, просьбы и требования возвратить Кантиану  в Тарту (в 30-е годы директор библиотеки Фридрих Пуксоо неоднократно  настаивал на возвращении Тартуской Кантианы),   она осталась в Германии…». (Л. Столович. О судьбе тартуской кантианы. —   в кн.: Философия. Эстетика. Смех. — С.-Петербург -Тарту, 1999).

В конце 1970-х Л.Н. получил от тартуского ученого Лео Лесмента «наводку», что один из знакомых последнего в конце 1950-х гг видел некоторые из «тартуских» писем Канта в Центральном архиве Академии наук ГДР в Берлине.   

В 1979 г. во время своей поездки в Берлин Л.Н. смог посетить   Центральный архив Академии наук ГДР и действительно обнаружил там «тартускую кантиану».  Эта находка, как и исследование Л.Н её материалов, послужила важным основанием для возвращения  кантовских  рукописей в Тарту в 1995 г.

      Л.Н. описывает это посещение следующим образом:

«И вот в конце августа 1979 года мне довелось быть в Берлине   по приглашению художника Курта Магритца. Конечно же, одно из первых дел — посетить архив. Вот я на  тихой Отто-Нушке-Штрассе у дома Академии наук. Захожу в Центральный архив. Представляюсь. Спрашиваю: «Нет ли у вас  писем к Канту из собрания Карла Моргенштерна? Меня интересуют  также книги Баумгартена и Мейера с пометками Канта». Исполняю необходимые формальности для работы в архиве. Сотрудница архива спрашивает меня о моих научных интересах,  приведших меня сюда, и просит зайти через три дня, ничего не обещая…

С замиранием сердца переступаю порог архива в положенный срок. Меня проводят в рабочую комнату и приносят два тома в старинных переплетах. Открываю и вижу знакомый  книжный знак Карла Моргенштерна. В первом томе 724 пронумерованные страницы рукописей, во втором — 1088. Всего 461 письмо. Среди них под №№ 163 и 164 письма Фридриха Шиллера. 9 писем Фихте. Письмо Виланда. На отдельном листке отмечены имена тех, кто работал над этими документами. Их всего 3 человека. Последний из них д-р Зейферт — знакомый Лео Леэсмента — интересовался письмом Виланда 31 января 1957 года.

Принесли мне и книгу Г. Ф. Мейера, всю исписанную рукой   Канта. Она в новом кожаном переплете. Как видно было из приложенной справки, в 1974 году книга была реставрирована в Дрездене. Книги Баумгартена не оказалось.

Впоследствии выяснилось, что «Метафизика»  Баумгартена с пометками Канта  находится в Геттингене  (См. Malter R. Kantiana in Dorpat (Tartu) // Kant-Studien, 1983. H. 4. S. 483)». (Л. Столович. О судьбе тартуской кантианы. —   в кн.: Философия. Эстетика. Смех. — С.-Петербург -Тарту, 1999).

Л.Н. написал ряд работ, в которых комментировал  записи Канта  на книгах из «тартуского» собрания.  Напр., Место «Тартуской рукописи» Канта в его эстетическом учении». – Философские науки, 1986, № 1, с. 143-146.

Л.Н. принимал также непосредственное участие в обнаружении и описании   маски Канта.

Маску в начале 1980-х обнаружила  дочь Л.Н. Инна Столович. Маска находилась в старом анатомикуме ТУ, где медики занимались препарированием трупов. Она не скрывалась, но, по-видимому, рассматривалась как чисто медицинский экспонат и не была описана. Заслуга Л.Н –  описание маски, выяснение ее истории и т.д.

«Вероятнее всего предположить, — замечает Л.Н. Столович,- что маску привезли для профессора Йеше, свято чтившего все, что связано с его учителем. Но это, разумеется, только предположение.

Что касается самой маски, то можно точно назвать имя художника, ее отлившего. Это профессор Кнорре из Кёнигсбергской художественной школы.»

«Лицо великого мыслителя обезобразила смерть. Маска несет на себе следы ее «критики» погасшего разума…»» ( Л. С. Философия. Эстетика. Смех. — С.-Петербург —  Тарту, 1999 )

Кантовской теме Л.Н. посвящает ряд статей – в т.ч. в Кантовском сборнике в Калининграде, а также стихи —   напр., «Могила Канта».

Л.Н. принадлежали и другие архивные находки  – например, тартуской части библиотеки Гердера. (Философия. Эстетика. Смех, с. 22).

Л.Н. в период советской перестройки. «Тартуский Курьер» 1989-1990.

До перестройки в СССР сохранялась достаточно жесткая политическая и идеологическая обстановка – реально, ситуация диктатуры. Репрессивные стороны тогдашнего режима проявлялись и в Тартуском университете (обыск у Ю.М. Лотмана в 1970 г., закрытие лаборатории Ю. Вооглайда в 1975 г.). В этой обстановке   ряд ученых круга Р. Блюма и Л. Столовича должны были «проявлять осторожность» — напр., избавляться  от самиздата (В.Пальм, по воспоминаниям жены,  зарыл его в лесу).

С начала перестройки – в отличие Р.Н. Блюма и  В. Пальма —  прямого участия в политике Л.Н. не принимает.  При этом в национал-патриотической мифологии (напр., идеолог интердвижения Т. Чернавцева) ему приписывается некоторая особая роль — «молчаливого дирижера». (О статье Чернавцевой см. https://kripta.ee/rosenfeld/1989/08/14/stati-v-gazete-vpered-1988-91/ ).

Л.Н выбирает скорее культурное направление – публикацию в газете «Тартуский курьер» литературных произведений, по цензурным причинам не публиковавшихся в доперестроечном СССР. Эта работа описана в заметках «Тартуский курьер». Воспоминания члена редколлегии» .

 Статья включает в себя материалы переписки с рядом известных  поэтов и писателей, сотрудников «Курьера» , таких как Д. Самойлов, А. Володин, Ю. Борев, Р. Медведев. Юрий Лотман, Борис Егоров, Поэль Карп, Лев Мочалов и Нонна Слепакова, Владимир Микушевич. (Л. Столович. «Тартуский курьер». Воспоминания члена редколлегии» ).

Все фигуры интересны.

Дружба с В. Микушевичем – переводчиком,  поэтом и писателем.

Послеперестроечная ситуация. Исчезновение Tartu vaima? Творчество Л.Н в 1990е и «нулевых» гг. Книги и работы по истории философии. Статьи об отдельных философах и философской поэзии.

 После 1991 г. в Эстонии и России началось новое развитие,  связанное как с новыми возможностями открытого общества, так и новыми противоречиями.

«Сейчас Тарту – комфортабельный, но сохраняющий свои исторические ценности город Евросоюза. В нем уютно жить, но для меня что-то безвозвратно ушло, наверно, с молодостью».    (Столович Л. Н.: «Не только я окунулся в социологию, но и социология окунулась в меня»  

В 1994 г. Л.Н. Столович становится Почетным профессором (Professor emeritus) ТУ.Но продолжает активно работать. 1990-е и «нулевые» гг.у Л.Н. оказываются весьма плодотворными. Он публикует целый ряд книг. Л.Н. писал много и раньше; но в 1990-х  выходит ряд особенно интересных и важных его работ, продолжающих разработку затрагиваемых им ранее тем.

В 1994 г. выходит его книга «Красота. Добро. Истина. Очерк истории эстетической аксиологии» ( М.: Республика, 1994), в которой дается подробный разбор истории аксиологии.

Как замечает  Ю. М. Лотман в предисловии, книга является « плодом многолетнего труда ученого, счастливо соединяющего в себе холодный анализ с тонким, живым чувством красоты».

В 1999 г. Л.Н. печатает книгу «Философия эстетика смех» – сборник статей — в т.ч. по кантовской теме.

Сам о себе: «С 90-х годов прошлого столетия Столович активно занимается историей русской философии»

В 2005 – выходит важная книга «История русской философии. Очерки». (М.: «Республика», 2005).

Перипетии. Редактирование. Изд-во «Республика». Вариант на польском – более полный. Перевод Б. Жилко. Переводят на финский яз.

В ходе работы над книгой (и после ее завершения)  Л.Н. публикует  статьи об отдельных русских философах  – таких, как А.Лосев, Г. Федотов, Н. Лапшин и др.

Напр., статьи «Системный плюрализм философии Алексея Фёдоровича Лосева», https://www.mgarsky-monastery.org/kolokol/3427. «Философия Георгия Федотова и современность» — ж. «Звезда», 9,  2001 г.

Л.Н. пишет также статьи о примыкающих к философии авторах. Напр., статья «Максимилиан Волошин в контексте истории русской философии (К 130-летию со дня рождения М.А. Волошина)» http://naukarus.com/maksimilian-voloshin-v-kontekste-istorii-russkoy-filosofii-k-130-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-m-a-voloshina . ).

«…в самой философии существуют не только логико-рациональный стиль и стиль религиозно-мистический, но также эстетическо-образный стиль изложения философских идей, благодаря которому в историю философской мысли включаются не только философские трактаты и богословские труды, но и «О природе вещей» Лукреция Кара, «Так говорил Заратустра» Ницше, романы Камю. Без эстетическо-образного стиля немыслима русская философия, выраженная в романах Льва Толстого и Федора Достоевского, в стихах Державина и Пушкина, Баратынского и Тютчева. По моему убеждению, коктебельский мудрец находится в этом ряду… «По мнению Э. Соловьева, уникальность Волошина в понимании человека и его жизненного мира может быть определена понятием космоперсонализм».  Л.Н. относит Волошина к традиции «русского космизма».

Л.Н. участвует в подготовке и  комментировании сборника «Поэзия русских философов XX века. Антология». Составители: Михаил Сергеев и Леонид Столович. (Бостон, 2011) Пишет к сб. вступительную статью.

Исследования Л.Н. Столовича творчества А.Штейнберга.

В числе  историко-философским исследований Л.Н. — изучение творчества А.З. Штейнберга (1891-1975) — оригинального философа, родившегося в  Даугавпилсе, закончившего гимназию в Пярну, учившегося в Гейдельберге и после возвращения в Россию участвовавшего в известной Вольфиле. А.Ш.эмигрировал из СССР в 1922 г., жил в Германии, после 1934 – в Лондоне.

В статье   «А.З. Штейнберг и его мемуары» (Вопросы философии, 2010, 6), посвященной  впервые изданной в России в 2009 г. книге  воспоминаний А.З. Штейнберга (Штейнберг А. З. Литературный архипелаг. — М.: НЛО, 2009), первоначально вышедшей в 1991 г. в Париже под названием «Друзья моих ранних лет (1911-1928)», Л. Н. пишет:  

Для читателей, даже связанных с гуманитарным знанием, имя автора мемуаров Аарона Захаровича Штейнберга (1891-1975) малознакомо, а для большинства даже совсем неизвестно. В Советском Союзе это имя было предано забвению…  До 1970-х гг. имя А.З. Штейнберга вообще не упоминалось в советской печати. Интерес к нему в СССР возник у исследователей творчества Достоевского в связи с воскрешением имени М.М. Бахтина, книгу которого «Проблемы поэтики Достоевского» вторым, дополненным и переработанным изданием, переиздало во время «оттепели» в 1963 г. издательство «Советский писатель» [Фридлендер 1972, 160-161]1. Первое издание вышло в Ленинграде под наименованием «Проблемы творчества Достоевского» в 1929 г., в год, когда автор был репрессирован. Второе издание книги М.М. Бахтина в 1963 г. вызвало в памяти книгу А.З. Штейнберга «Система свободы Достоевского», вышедшую в Берлине в 1923 г. в эмигрантском издательстве «Скифы» на основе докладов, которые Штейнберг делал еще в 1921 г. в Петрограде в Вольной Философской Ассоциации (т. н. Вольфиле).

А.З. Штейнберг, получив философское и юридическое образование в Гейдельберге, в 1919 г. принимает активное участие в организации и деятельности Вольфилы вместе с Андреем Белым, Александром Блоком, Ивановым-Разумником (Р.В. Ивановым), Конст. Эрбергом (К.А. Сюннербергом), А.А. Мейером, К.С. Петровым-Водкиным, В.Э. Мейерхольдом. Начавшееся в 1990-х гг. изучение деятельности Вольфилы, в частности и в особенности в работах В.Г. Белоуса, не могло пройти мимо имени А.З. Штейнберга.

Вершиной философского творчества А.З. Штейнберга, несомненно, является его выше упоминавшаяся книга «Система свободы Достоевского», изданная уже за границами советской России, в Берлине в 1923 г. Книга А.З. Штейнберга привлекла внимание выдающихся русских философов. Н.А. Бердяев отмечал общность книги А.З. Штейнберга со своей книгой «Миросозерцание Достоевского» (Прага, 1923)  (Л.Н. Столович. А.З. Штейнберг и его мемуары.- Вопросы философии, 2010, 6,  http://naukarus.com/a-z-shteynberg-i-ego-memuary   ).

Помимо данной статьи, Л.Н. публикует ряд статей о биографии и творчестве А. Штейнберга – в том числе «Возвращение Аарона Штейнберга» http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer10/Stolovich1.php.

Л.Н. Столович участвует также (совместно с В. Белоусом) в подготовке тома философских сочинений Штейнберга, вышедших в 2011 г. — Штейнберг А. З. Философские сочинения / Сост., предисл., В. Г. Белоуса; коммент., ст. В. Г. Белоуса и Л. Н. Столовича. — Спб: Міръ, 2011 и публикует в нем статью «Об А. Штейнберге и его философских воззрениях». 

Л.Н. анализирует ряд  аспектов творчества А. Штейнберга – в частности, предвосхищение им ряда идей, развитых М.Бахтиным. (Л.Н. Столович. М.М.Бахтин и А.З.Штейнберг…- «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 2000, № 3—4, http://nevmenandr.net/dkx/?y=2000&n=3-4&abs=Stolovic ).

(В дополнению к сказанному об Аароне Штейнберге можно заметить, что интересной фигурой был и старший брат  А.Ш.– Исаак (1988-1957)– левый эсер, министр юстиции в правительстве Ленина, теоретик «самоуправленческого» социализма. И.З. Штейнберг также эмигрировал из СССР в 1923 г.Жил в Германии, Британии, Австралии и США).

А. Штейнберг и размышления Л.Н. на темы евр. вопроса.  Русско-еврейский феномен в русской культуре.

 А. Штейнберг  проявлял интерес к еврейскому вопросу и оставил ряд соображений на эту тему. Исследование этих соображений стало, видимо, одним из толчков и для собственной работы Л.Н. в этом направлении. Наряду с темой еврейского юмора Л.Н. касается и более серьезных проблем – в частности русско-еврейской проблемы – например, в статье «Русско-еврейский феномен в русской культуре».

Анализ этой темы он начинает со ссылки на замечания по этой теме Арона Штейнберга.

По  словам А.Ш., «русское еврейство представляет собою некое органическое единство, хотя и принадлежит одновременно к двум разным объемлющим его целым: к всенародной общине израильской и к России. У русских евреев есть задачи по отношению к всемирному еврейству и есть задачи по отношению к России. Исторические судьбы складываются, однако, насколько нам доступно судить об том,так благоприятно, что двойственность наших задач не породит для нас, русских евреев, никаких внутренних конфликтов, потому что, служа России, мы сумеем служить тем самым и нашему еврейскому призванию». Эта диалектическая двойственность «русского еврейства»и выражается в том, что «мы в России и среди русских, конечно же, нерусские, но вне России и даже среди заграничных евреев мы ощущаем, как много в нас русского…»5

Сам  Л.Н. верно: «Не утрачивая в целом национально-этнической идентичности, евреи, живущие среди других народов, овладевают их языком и включаются в экономическую, социальную и культурную жизнь этих народов. Есть основание для афоризма Эммы Лазарус: «Евреи –интенсивная форма того народа, язык и обычаи которого они принимают». Евреи не случайно дали культуре многих народов таких выдающихся её выразителей, как Генрих Гейне, Франц Кафка, Зигмунд Фрейд, Анри Бергсон, Марсель Пруст, Клод Леви́-Строс… Но, пожалуй, в России вклад евреев в культуру оказался наибольшим. Это было в значительной мере результатом образования и необычайного развития подэтноса «русского еврейства».  (Л.Н. Столович. Русско-еврейский феномен в русской культуре  //Русская философия: историко-философские дескрипты. К 75-летию профессора Б.В. Емельянова. –Екатеринбург: Издательский дом «Ажур», 2010. С. 248-260 ).

В определенной мере сказанное относится и к Эстонии.

Теоретические работы Л.Н. 1990х – нулевых гг. Эстетика и «измы» Л.Н. «Системный плюрализм» и «теологический агностицизм».

В некоторых работах Л.Н. касается тем эстетики (статья Покинула ли «Сова Минервы» эстетику?— Вопросы философии, — 03.08.2012 г. http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=569&Itemid=52 ).

 «Современный кризис в эстетике, пишет в ней Л.Н.,- – свидетельство того, что эстетика еще живет и наверняка будет жить, пока существует эстетическая и художественная культура человечества, нуждающаяся в своем теоретическом осмыслении».

Занимается Л.Н. по его собственным словам  «и общефилософскими проблемами, такими, как соотношение мудрости и знания, диалога и диалектики, общечеловеческими ценностями. Им было выдвинуто понятие «систематического плюрализма».

Этой теме посвящена его книга «Плюрализм в философии и философия   плюрализма». Tallinn: Ingri, 2005.

Касается Л.Н. и таких вопросов, как, например,   теология и агностицизм (статья    «Теологический агностицизм в диалоге с религией и атеизмом»).

Тема смеха и смешного.

По словам самого Л.Н., «особое место» в  его философском творчестве  «занимает исследование проблемы смеха — его метафизики, отношения к коренным проблемам бытия, а также конкретных и актуальных проявлений».

  Л.Н. указывает на важную социальную роль комического – оппозиционность «смеховой культуры» (словами М. Бахтина) репрессивным общественным системам. В том числе направленность этой культуры против авторитаризма и тоталитаризма. (Статья Л.Н. «Смех против тотал. Философии»). Анекдот, по Л.Н. — «великий разоблачитель пафосных мифов» (Ф., Эст. См., 291).

Л.Н. описывает различные проявления «смеховой культуры» в советскую эпоху, в том числе «интеллигентский фольклор» (термин Ю. Борева).

Проявление этой культуры Л.Н. начинает собирать и сам – в частности, он философский юмор (замыслы книги «Философы шутят»).

Проявления этого юмора  (напр. маску Полупортянцева Э. Соловьева) Л.Н. описывает в статье «Социологи в Кяярику, 2010, http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/stolovich.html).

Его интересуют также и другие «конкретные и актуальные проявления комического».

«К последним, по словам Л.Н. относятся анекдоты — советские «философские» (разновидность «интеллигентского фольклора»), «пушкинские» и еврейские».

В 1996 г. вышло первое издание собранного Л.Н. Столовичем сборника еврейского юмора:  «Евреи шутят. Еврейские анекдоты, остроты и афоризмы о евреях, собранные Леонидом Столовичем» .

Книга выдержала еще несколько изданий:  2-е, доп. — Тарту—СПб., 1996;  3-е, дополненное и измененное — СПб., 1999, 4-е, 2003 г. Она интересна  подбором материала , комментариями и др.

Собственное юмористическое творчество Л.Н.

 Помимо собирания «юмористического фольклора», Л.Н. публикует и собственные произведения в этом жанре, в которых он и сам выступает как один из творцов «смеховой культуры» своего времени.

Так, в  сборниках, посвященных социологическим встречам в Кяярику 1960-х гг. (напр. 1) публикуется и собственные шутки Л.Н. – в частности на  тему М.Полупортянцева.

В книге «Евр. шутят» (1изд. 1966 г.) обработка приводимых материалов принадлежит Л.Н.

Он публикует и другие свои юмористические произведения. В кн. «Филос., эстетика, смех» (1999) опубликована собственная пьеса Л.Н. по евр. анекдотам.  В 2007 г. выходит книга  Размышления: Стихи. Афоризмы. Эссе. – Tallinn–Tartu: INGRI, 2007. – 160 c. – которая содержит среди прочего и юмор. Материалы.

Л.Н. Столочича характеризовало также умение ценить чужой юмор. Он собирал импровизации И. Губермана, Э. Соловьева. Начал собирать философский юмор. Для книги  «Философы шутят».

Кроме таких зафиксированных и собранных воедино проявлений — собственный юмор  Л.Н. рассеян по многим  «серьезным» книгам и статьям Л.Н.

Те, кто общался с  Л.Н., помнит его импровизационный талант — постоянные импровизации, добавлявшиеся даже к серьезным выступлениям.

Отдельные шутки и стихи, некоторые из которых остались только в памяти очевидцев.

 Талант комической импровизации Л.Н. — проявление «веселой науки».

Л.Н. и жанр воспоминаний

Л.Н – автор целой серии воспоминаний как о  себе, так и о многих людях, с которыми Л.Н. довелось встретиться и общаться.

Некоторые уже упоминались. (Напр.,«Тартуский курьер». Воспоминания члена редколлегии ). Также —  «Стихи и жизнь. Опыт поэтической автобиографии Таллинн:      ИНГРИ, 2003». Восп. О Ю.М. Лотмане – «структурализм с чел. Лицом», о каф. Философии (в кн: «Мудрость. Ценность. Память». Тарту, 2009), о Р.Н. Блюме, М. Бронштейне, о социологии и др.

Подготовил «исторический» вопрос к передаче «Что где когда»и попал на передачу.

Ряд восп. в кн. В эст. Варианте вошел в кн. Kohtumised elu radadel»

Л.Н. – яркий мемуарист. Его работы вносят большой вклад в сохранение культурной памяти – как тартуского культ. слоя, так и в целом Эстонии и России.

Библиография. Мемориальные материалы. Собирание архива. Передача архива в Стэнфорд .

Систематический талант Л.Н. Его умение организовать свою работу.

Библиография работ Л.Н.содержится в ряде его произведений, в частности в приложении к кн.«Мудрость. Ценность. Память. Статьи, эссе, воспоминания 1999-2009». Тарту-Таллинн, ИНГРИ, 2009.

По замечанию  В. Белова «В том числе «24 книги, изданные 59 раз на разных языках мира, в том числе и на китайском! Свыше 600 публикаций различных статей и эссе более чем на 20 языках!»  (В.Н. Белов о кн. «Мудрость. Ценность. Память». — Вопр. Философии, 2014, 3).

Столович — член ряда научных и литературных обществ и академий разных стран, в том числе Кантовского общества (Бонн, Германия), Кантовского общества России, Международной ассоциации эстетики, Американского общества эстетики, почетный профессор Нанкинского университета (Китай), действительный член Независимой Академии эстетики и свободных искусств (Москва), академик Академии гуманитарных наук (Санкт-Петербург), член Эстонского и Российского союзов писателей.

Переписка и ряд мемор. Материалов.

Переписка – в том числе с такими известными фигурами, как  А. Лосев  и  др.

Автографы на книгах.

 Передал архив в Стэнфорд.

Guide to the Leonid N. Stolovich M1624
http://www.oac.cdlib.org/findaid/ark:/13030/c8x63kc2/entire_text/

Finding aid prepared by Elga Zalite
Dept. of Special Collections & University Archives
Stanford University Libraries.

Abstract: The Leonid N. Stolovich papers include a wide range of correspondence with philosophers, literary authors, and scholars of literature and art, among others.

Оценки творческой деятельности Л.Н.

Megabook:  «Л.Н. Столович был талантливым сочинителем, автором множества книг, в том числе работ о еврейском юморе, блестящим оратором и обладателем энциклопедических знаний в области философии и культуры». (https://megabook.ru/article/%D0%A1%D1%82%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%20%D0%9B%D0%B5%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B4%20%D0%9D%D0%B0%D1%83%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 ).

В.Н. Белов : «Леонид Наумович был исследователь по натуре, но еще больше он был очень активный человек, общительный и дружеский…Писательский талант позволил Леониду Наумовичу Столовичу даже сугубо научные статьи и книги писать увлекательно и понятно для широкой аудитории». (о кн. «Мудрость. Ценность. Память». — Вопр. Философии, 2014,3)– «философская автобиография автора».

А. Алексеев, помимо отзыва о кяярикуских встречах, высказывается о последних книгах Л.Н. «Ну, а потом только читал его превосходные книги по проблематике, которая в советской философии была чем-то вроде Золушки. (Аксиология, в конечном счете, трактует общечеловеческие ценности; не очень совместимо с «классовой моралью» и т. п.)…  …Кстати, обратите внимание на «триадические» названия [книг Л. Столовича. — А. А.]: «Жизнь. Творчество. Человек» (1985), «Красота. Добро. Истина» (1994). А теперь вот, как Вы сообщаете: «Философия. Эстетика. Смех». Вопрос: является ли последняя триада системной [в смысле Р. Баранцева. — А. А.]? Как Вы думаете?(Пожалуй, смех, в частности, смех над самим собой, — самое человечное из человеческих качеств, а философия слишком серьезна и угрюма…)» .-  А. Алексеев о Л.Н. (из блога) http://www.cogita.ru/a.n.-alekseev/kontekst/krasota-dobro-istina-mudrost-cennost-pamyat-stihi-i-zhizn-okonchanie.

Борис Докторов: «Он любил Эстонию, но вместе с тем он всегда оставался ленинградцем», обладавшим пониманием «сути «ленинградской социологической школы» и петербургской культуры… Леонид Наумович Столович был крупным ученым, талантливым, теплым, доброжелательным человеком, обладавшим хорошим чувством юмора».

Б.Ф. Егоров о Л.Н: «Эстетик, поэт и один из создателей философской ауры в Тарту».

Тарту. История, Философия, Эстония: история